Всемирная психиатрия

О журнале
Krueger и соавт.1 в статье, опубликованной в этом номере журнала, рассматривают два различных подхода к классификации психопатологии. Я бы хотел подробнее рассмотреть концептуальный и исторический контекст этих подходов.
Kenneth S. Kendler
Номера страниц
в выпуске: 237-238
Virginia Institute for Psychiatric and Behavioral Genetics and Department of Psychiatry, Virginia Commonwealth University, Richmond, VA, USA
В статье представлен аналитический обзор данных исследований, посвященных передаче травматических эффектов между поколениями (межпоколенческая передача) и возможной роли эпигенетических механизмов в этом процессе. Выделяются две крупные категории эпигенетически опосредованных эффектов. Первая включает в себя эффекты, программируемые в процессе развития. Это может быть результатом воздействия средовых факторов на раннем этапе жизни потомства (в том числе материнского ухода в послеродовом периоде) и внутриутробного воздействия, отражающего наличие стресса у матери во время беременности. Вторая группа включает эпигенетические изменения, связанные с травмой у родителей, возникшей в предзачаточный период и, вероятно, влияющей на зародышевую линию и фетоплацентарные взаимодействия. Некоторые факторы, такие как пол-специфические эпигенетические эффекты, результат воздействия травмы и стадия развития на момент воздействия травматического фактора на родителей, объясняют различные эффекты при материнской и отцовской травмах. Представляющая наибольший на сегодняшний день интерес работа была выполнена на животных моделях, где возможность проведения контролируемых испытаний допускает четкие интерпретации передаваемых эффектов. Учитывая небольшое число исследований, проводимых на людях, и ряд методологических проблем, невозможно отнести межпоколенческие эффекты, возникающие у людей, к одному конкретному набору биологических или любых других детерминант. Выяснение роли эпигенетических механизмов  межпоколенческих эффектов  посредством проспективных исследований, включающих изучение нескольких поколений, в конечном итоге может дать убедительное представление о том, как индивидуальный, этнокультурный и общественный опыт проникает в нашу биологию.

Ключевые слова: передача между поколениями (межпоколенческая передача), эпигенетические механизмы, травма, потомство пострадавших от травм, неблагоприятный детский опыт, посттравматическое стрессовое расстройство, программирование, связанное с развитием, фетоплацентарное взаимодействие.
Rachel Yehuda, Amy Lehrner
Номера страниц
в выпуске: 239-252
James J. Peters Bronx Veterans Affairs Hospital, Bronx, NY, USA; Departments of Psychiatry and Neuroscience, Icahn School of Medicine at Mount Sinai, New York, NY, USA
Вопрос об оценке тяжести психических расстройств имеет важное клиническое значение. Так, степень тяжести влияет на решения об объеме необходимой медицинской помощи и на решения о социальной помощи вследствие инвалидности по психическому расстройству. Противоречия существуют как по вопросам эффективности антидепрессантов в зависимости от степени тяжести депрессии, так и в том, что касается предпочтительности медикаментозных методов перед психотерапией при тяжелой депрессии. Степени тяжести используются для оценки исходов в исследованиях терапии и могут применяться в качестве предикторов в клинической практике. Но что на самом деле означает сказать, что у кого-то тяжелое заболевание? Означает ли тяжесть количество симптомов у пациента? Их выраженность? Частоту или персистенцию? Влияние симптомов на функционирование или качество жизни? Вероятность того, что заболевание приведет к бессрочной инвалидности или смерти? Не затрагивая вопрос операционализации тяжести расстройств, рассмотрим другой аспект – должна ли тяжесть концептуализироваться одинаково для всех заболеваний или ей следует быть быть специфичной для разных расстройств? В данной работе мы оцениваем, как характеризуют степени тяжести в исследованиях и современных психиатрических диагностических системах с акцентом на депрессию и расстройства личности. Наш обзор показывает, что в DSM-5 тяжесть различных расстройств оценивается по-разному и исследователи применяют множество способов определения тяжести как депрессии, так и расстройств личности, хотя тяжесть первой в основном определяется в соответствии со значениями шкал оценки симптомов, тогда как тяжесть вторых чаще определяется нарушениями функционирования. Ввиду того что влияние на функционирование симптоматических расстройств зависит от факторов, не связанных с собственно расстройством, таких как самоэффективность, жизнестойкость, копинг-способности, социальная поддержка, культурные и социальные ожидания, а также обязанности, связанные с жизненной ролью, и готовность окружения выполнять данные обязанности, мы утверждаем, что тяжесть подобных расстройств должна определяться независимо от нарушений функционирования.

Ключевые слова: степень тяжести, психические расстройства, нарушения функционирования, симптомы, депрессия, расстройства личности, трансдиагностические модели, Hi-TOP, DSM-5, МКБ-10.
Mark Zimmerman, Theresa A. Morgan, Kasey Stanton
Номера страниц
в выпуске: 253-269
Department of Psychiatry and Human Behavior, Brown University School of Medicine, Rhode Island Hospital, Providence, RI, USA
Что, по мнению психиатров, работающих в 2050 г., станет называться «наиболее повлиявшим на психиатрию в первые два десятилетия XXI века»? Без сомнения, революция в генетике, которая дала нам новое представление о рисках психических заболеваний, и революция в нейронауках, которая дала нам новый взгляд на психические заболевания как циклические расстройства. Но, возможно, революция в области технологий и информатики окажется более значимой для всеобщего психического здоровья.
Thomas R. Insel
Номера страниц
в выпуске: 270-271
Mindstrong Health, Palo Alto, CA, USA
Психическое заболевание часто недооценивается и поэтому не лечится. Эта проблема общественного здравоохранения возникает в том числе из-за нехватки специалистов, затрудненного доступа к лечению, стоимости, стигмы и различных проблем, связанных с диагностикой. Телементальное здоровье рекламируют как решение этой проблемы1, обещая расширить доступ, повысить эффективность, снизить издержки и устранить стигму.
Elias Aboujaoude
Номера страниц
в выпуске: 271-272
Stanford University School of Medicine, Stanford, CA, USA
Самость (self) – неуловимое понятие. У нас есть интуитивное понимание того, к чему оно относится, но самость не поддается простому определению. Некоторое согласие есть в отношении того, что самость может быть в общих чертах разделена на то, что У. Джеймс называл «I» и «me»: «I» – личность, которая переживает опыт, и «me» – самость, расширенную в пространстве и во времени и воспринимаемую как объект1. В это понятие входит самость как физический объект (тело) и как абстрактный объект с убеждениями и взглядами. Разделение самости, как у Джеймса, было предложено Дамасио (основное и автобиографическое «я»)2 и Галлахером (минимальная и нарративная самость)3.
Christopher G. Davey1,2, Ben J. Harrison3
Номера страниц
в выпуске: 272-273
1Orygen, The National Centre of Excellence in Youth Mental Health, Parkville, VIC, Australia; 2Centre for Youth Mental Health, University of Melbourne, Parkville, VIC, Australia; 3Melbourne Neuropsychiatry Centre, Department of Psychiatry, University of Melbourne, Parkville, VIC, Australia
Людей с расстройствами аутистического спектра в фильмах, на телевидении и в литературе часто представляют как обладателей особых или «незаурядных» навыков: маленький ребенок, способный взломать продвинутые коды, взрослый с поразительной памятью, музыкант, который может подобрать на слух впервые услышанную мелодию. Являются ли такие описания реалистичными или полезными?
Особые способности действительно чаще встречаются у людей с аутизмом, чем в других группах, причем данные одного исследования1 говорят, что каждый третий взрослый с аутизмом демонстрировал высокие способности в одной или нескольких областях, согласно отчетам родителей и психометрическим тестам. Некоторые документально подтвержденные способности являются такими же поразительными, как описанные в литературе, например способность широко известного художника S. Wiltshire нарисовать панораму Токио в мельчайших подробностях по памяти после одного двадцатиминутного полета на вертолете над городом.
Francesca Happé
Номера страниц
в выпуске: 274-275
Social, Genetic & Developmental Psychiatry Centre, Institute of Psychiatry, Psychology & Neuroscience, King’s College London, London, UK
Недостатки подходов к классификации психопатологии, основанных на экспертном консенсусе, породили новые попытки количественно классифицировать психопатологию. В этой статье мы рассматриваем прогресс в достижении количественной и эмпирической классификации психопатологии. Большой массив эмпирической литературы показывает, что психопатология является в большей степени дименсиональной, нежели категориальной. Когда дискретность и континуальность психопатологии рассматривается как исследовательский вопрос, в противоположность решается вопрос традиции, однако доказательства ясно поддерживают гипотезу о непрерывности (континууме). Кроме того, большое количество тематической литературы показывает, что психопатологические дименсии могут быть организованы в иерархии, начиная от очень широких дименсий «уровня спектра» до конкретных и узких кластеров симптомов. Таким образом, количественный подход решает «проблему сопутствующей патологии» путем явного моделирования моделей совпадения признаков и симптомов в рамках детальной и разнообразной иерархии дименсиональных понятий с явной клинической пользой. Действительно, обширные данные, относящиеся к дименсиональной и иерархической структуре психопатологии, привели к формированию Консорциума Иерархической таксономии психопатологии (HiTOP). Это группа из 70 исследователей, которые вместе работают над изучением эмпирической классификации психопатологии. В этой статье мы описываем цели и текущие темы Консорциума HiTOP. Эти цели связаны с продолжением исследований эмпирической организации психопатологии; связи личности и психопатологии; полезности эмпирически обоснованных психопатологических конструкций как в научных исследованиях, так и на практике, а также разработки новых и всеобъемлющих моделей и соответствующих инструментов оценки психопатологических конструкций, полученных на основе эмпирического подхода.

Ключевые слова: психопатология, психическое расстройство, личность, нозология, классификация, размеры, клиническая полезность, иерархическая таксономия психопатологии, МКБ, DSM, RDoC.
Robert F. Krueger1, Roman Kotov2, David Watson3, Miriam K. Forbes4, Nicholas R. Eaton5, Camilo J. Ruggero6, Leonard J. Simms7, Thomas A. Widiger8, Thomas M. Achenbach9, Bo Bach10, R. Michael Bagby11, Marina A. Bornovalova12, William T. Carpenter13, Michael Chmielewski14, David C. Cicero15, Lee Anna Clark3, Christopher Conway16, Barbara DeClercq17, Colin G. DeYoung1, Anna R. Docherty18, Laura E. Drislane19, Michael B. First20, Kelsie T. Forbush21, Michael Hallquist22, John D. Haltigan11, Christopher J. Hopwood23, Masha Y. Ivanova9, Katherine G. Jonas2, Robert D. Latzman24, Kristian E. Markon25, Joshua D. Miller26, Leslie C. Morey27, Stephanie N. Mullins Sweatt28, Johan Ormel29, Praveetha Patalay30, Christopher J. Patrick31, Aaron L. Pincus22, Darrel A. Regier32, Ulrich Reininghaus33, Leslie A. Rescorla34, Douglas B. Samuel35, Martin Sellbom36, Alexander J. Shackman37, Andrew Skodol38, Tim Slade39, Susan C. South35, Matthew Sunderland39, Jennifer L. Tackett40, Noah C. Venables1, Irwin D. Waldman41, Monika A. Waszczuk2, Mark H. Waugh42, Aidan G.C. Wright43, David H. Zald44, and Johannes Zimmermann45
Номера страниц
в выпуске: 276-286
1Department of Psychology, University of Minnesota, Minneapolis, MN, USA; 2Department of Psychiatry, Stony Brook University, Stony Brook, NY, USA; 3Department of Psychology, University of Notre Dame, Notre Dame, IN, USA; 4Department of Psychology, Macquarie University, Sydney, NSW, Australia; 5Department of Psychology, Stony Brook University, Stony Brook, NY, USA; 6Department of Psychology, University of North Texas, Denton, TX, USA; 7Department of Psychology, University at Buffalo, State University of New York, New York, NY, USA; 8Department of Psychology, University of Kentucky, Lexington, KY, USA; 9Department of Psychiatry, University of Vermont, Burlington, VT, USA; 10Psychiatric Research Unit, Slagelse Psychiatric Hospital, Slagelse, Denmark; 11Department of Psychiatry, University of Toronto, Toronto, ON, Canada; 12Department of Psychology, University of South Florida, Tampa, FL, USA; 13Department of Psychiatry, University of Maryland, Baltimore, MD, USA; 14Department of Psychology, Southern Methodist University, Dallas, TX, USA; 15Department of Psychology, University of Hawaii, Honolulu, HI, USA; 16Department of Psychology, College of William and Mary, Williamsburg, VA, USA; 17Department of Developmental, Personality, and Social Psychology, Ghent University, Ghent, Belgium; 18Department of Psychiatry, University of Utah, Salt Lake City, UT, USA; 19Department of Psychiatry, University of Michigan, Ann Arbor, MI, USA; 20Department of Psychiatry, Columbia University, New York, NY, USA; 21Department of Psychology, University of Kansas, Lawrence, KS, USA; 22Department of Psychology, Pennsylvania State University, State College, PA, USA; 23Department of Psychology, University of California at Davis, Davis, CA, USA; 24Department of Psychology, Georgia State University, Atlanta, GA, USA; 25Department of Psychology, University of Iowa, Iowa City, IA, USA; 26Department of Psychology, University of Georgia, Athens, GA, USA; 27Department of Psychology, Texas A&M University, College Station, TX, USA; 28Department of Psychology, Oklahoma State University, Stillwater, OK, USA; 29Department of Psychiatry, University Medical Center Groningen, University of Groningen, Groningen, The Netherlands; 30Institute of Psychology, Health and Society, University of Liverpool, Liverpool, UK; 31Department of Psychology, Florida State University, Tallahassee, FL, USA; 32 Department of Psychiatry, Uniformed Services University, Bethesda, MD, USA; 33School for Mental Health and Neuroscience, Maastricht University, Maastricht, The Netherlands; 34Department of Psychology, Bryn Mawr College, Bryn Mawr, PA, USA; 35Department of Psychology, Purdue University, West Lafayette, IN, USA; 36Department of Psychology, University of Otago, Dunedin, New Zealand; 37Department of Psychology, University of Maryland, College Park, MD, USA; 38Department of Psychiatry, University of Arizona, Tucson, AZ, USA; 39National Drug and Alcohol Research Centre, University of New South Wales, Randwick, NSW, Australia; 40Department of Psychology, Northwestern University, Evanston, IL, USA; 41Department of Psychology, Emory University, Atlanta, GA, USA; 42Oak Ridge National Laboratory, University of Tennessee, Oak Ridge, TN, USA; 43Department of Psychology, University of Pittsburgh, Pittsburgh, PA, USA; 44Department of Psychology, Vanderbilt University, Nashville, TN, USA; 45Psychologische Hochschule Berlin, Berlin, Germany
Рассмотрим контрасты, описанные в работе Krueger и соавт.1: авторитетный подход против эмпирического, ex cathedra (догматический) против доказательного, традиция против эмпиризма. Было бы преувеличением предполагать, что члены Консорциума Иерархической таксономии психопатологии (Hierarchical Taxonomy of Psychopathology – HiTOP) могут претендовать на современный переворот во взглядах на предыдущую систему, подобный коперниковскому.
Как известно, Фрейд описал свое достижение как интеллектуальную революцию2, нео-крепелианцы использовали революционные идиомы против предшествовавших им психоаналитиков3, а теперь они используются против нео-крепелианцев.
Peter Zachar
Номера страниц
в выпуске: 287-288
Auburn University Montgomery, Montgomery, AL, USA
Статья Krueger и соавт.1 является впечатляющей и всеобъемлющей. Можно сказать, что даже слишком всеобъемлющей, потому что обычному врачу будет трудно увязать свою клиническую практику с предлагаемыми практическими рекомендациями. Но выдвинутые аргументы научно неопровержимы; данные для большинства – если не всех – психических расстройств свидетельствуют о том, что их дименсиональное описание ближе к истине, чем категориальное.
Peter Tyrer
Номера страниц
в выпуске: 288-289
Centre for Psychiatry, Imperial College, London, UK
Как было описано Krueger и соавт.1, подход, применяемый Консорциумом по Иерархической таксономии психопатологии (HiTOP) в попытке выяснить базисные дименсии психопатологии, очень важен. Я согласен, в частности, с непосредственной важностью выявления связей между клиническими выражениями психопатологии, нейронными механизмами и геномной изменчивостью и полагаю, что HiTOP, в этом отношении, вносит важный вклад.
Geoffrey M. Reed
Номера страниц
в выпуске: 290-291
Department of Mental Health and Substance Abuse, World Health Organization, Geneva, Switzerland
Более сложные исследования дименсиональной и иерархической структуры психопатологии высшего порядка стали захватывающим дополняющим способом разработки улучшенной классификации психических расстройств и снижения артефактной коморбидности.
Впечатляющая работа Консорциума по Иерархической таксономии психопатологии (Hierarchical Taxonomy of Psychopathology – HiTOP), изложенная в их программной статье1, свидетельствует о значительных достижениях по сравнению с предыдущими предположениями и подчеркивает потенциал таких подходов не только для улучшения будущих классификационных моделей с повышенной практичностью для исследований и практики, но и для разработки усовершенствованных психометрических инструментов оценки психопатологических показателей. Однако, поскольку на первый взгляд такой подход может показаться впечатляющим, необходимо указать на ряд ограничений, которые предостерегают от использования этой модели.
Hans-Ulrich Wittchen1,2, Katja Beesdo-Baum1,3
Номера страниц
в выпуске: 291-293
1Institute of Clinical Psychology and Psychotherapy, Technische Universität Dresden, Dresden, Germany; 2Department of Psychiatry and Psychotherapy, Ludwig-Maximilians-Universität München, München, Germany; 3Behavioral Epidemiology, Technische Universität Dresden, Dresden, Germany
Krueger и соавт.1 представили оригинальный и многообещающий взгляд на вечное разделение категориального и дименсионального подходов к концептуализации и классификации психопатологических феноменов.
Assen Jablensky
Номера страниц
в выпуске: 293-294
Division of Psychiatry, University of Western Australia School of Medicine, Perth, WA, Australia
Начиная с 1980 г. и по настоящее время клинические испытания психиатрических диагнозов проваливаются. В эпоху DSM-III клинические испытания нозологии были неактуальны. Несмотря на заявления, выдвинутые в 1980 г. вместе с DSM-III, диагностическая надежность не привела к диагностической достоверности, поскольку надежность становилась самоцелью. Психиатрическое профессиональное сообщество поздравило себя с принятием консенсуса в вопросе определения диагнозов и отказалось от дальнейших изменений. Такое положение дел сохранялось в период разработки и внедрения DSM-IV, внесение каких-либо коррективов случалось редко, было обосновано, как правило, изменением общественного мнения и не было подтверждено в ходе реплицируемых научных исследований. Даже незначительные изменения встречали яростное сопротивление, несмотря на разумные научные данные в их поддержку1.
S. Nassir Ghaemi
Номера страниц
в выпуске: 294-296
1Tufts University and Harvard Medical School, Boston, MA, USA; 2Novartis Institutes for Biomedical Research, Cambridge, MA, USA
Консорциум по Иерархической таксономии психопатологии (Hierarchical Taxonomy of Psychopathology – HiTOP) является группой исследователей, работающих, чтобы улучшить эмпирическую классификацию психопатологии. 
Gavin Andrews
Номера страниц
в выпуске: 296-297
School of Psychiatry, University of New South Wales, Sydney, NSW, Australia
R. Krueger и его внушительная международная команда соавторов предлагают внятный и всеобъемлющий разбор современного состояния дименсионального подхода к классификации в психопатологии1.
Kenneth W.M. Fulford1,2, Ashok Handa1,3
Номера страниц
в выпуске: 297-298
1St. Catherine’s College, Oxford, UK; 2Faculty of Philosophy, Oxford, UK; 3Nuffield Department of Surgical Sciences, J. Radcliffe Hospital, Oxford, UK
В статье освещается полезность диагностических рекомендаций МКБ-11 в клинической практике в отношении психических, поведенческих и нейроонтогенетических расстройств на основании данных 339 врачей по 1806 пациентам из 28 психиатрических учреждений 13 стран. Оценивающие врачи применяли рекомендации по шизофрении и другим основным расстройствам психотического уровня, аффективным расстройствам (депрессивному и биполярному), тревожным, фобическим расстройствам и расстройствам, ассоциированным со стрессом. В целом, оценка врачами клинической полезности предлагаемых диагностических рекомендаций МКБ-11 оказалась весьма положительной. Рекомендации оказались простыми в использовании, точно соответствовавшими клиническим проявлениям у больных, четкими и понятными, в достаточной мере детализированными, эффективно помогали отличать норму от патологии и различать расстройства между собой, а диагностика занимала столько же или меньше времени, чем в обычной практике врачей. Клиницисты сочли рекомендации более пригодными для взаимодействия с другими специалистами системы здравоохранения, нежели для подбора лечения и оценки прогноза, тем не менее общая оценка осталась положительной. Полевые исследования по оценке клинической полезности рекомендаций МКБ-11 ее предполагаемыми пользователями имеют очень большое значение. Классификация – это способ взаимодействия между случаями обращения за медицинской помощью и медицинскими информационными системами; если врачи сочтут ее бесполезной, то они вряд ли станут применять ее систематически и добросовестно. Это, в свою очередь, повлияет на достоверность получаемых данных по случаям обращений в медицинские учреждения, используемых для разработки стратегии здравоохранения и принятия решений. В целом, результаты этого исследования внушают оптимизм в отношении предполагаемого восприятия клиницистами всего мира клинической полезности МКБ-11.

Ключевые слова: Международная классификация болезней, МКБ-11, диагностика, психические расстройства, клиническая полезность, простота в использовании, критерий соответствия, подбор терапии, оценка прогноза.
Geoffrey M. Reed1,2, Jared W. Keeley3, Tahilia J. Rebello1,4, Michael B. First1,4, Oye Gureje5, José Luis Ayuso-Mateos6, Shigenobu Kanba7, Brigitte Khoury8, Cary S. Kogan9, Valery N. Krasnov10, Mario Maj11, Jair de Jesus Mari12, Pratap Sharan13, Dan J. Stein14, Min Zhao15, Tsuyoshi Akiyama16, Howard F. Andrews1,4,17, Elson Asevedo12, Majda Cheour18, Tecelli Domínguez-Martínez2,19, Joseph El-Khoury8, Andrea Fiorillo11, Jean Grenier20, Nitin Gupta21, Lola Kola5, Maya Kulygina10, Itziar Leal-Leturia6, Mario Luciano11, Bulumko Lusu13, J. Nicolás I. Martínez-López2 , Chihiro Matsumoto22, Mayokun Odunleye23, Lucky Umukoro Onofa24, Sabrina Paterniti25, Shivani Purnima13, Rebeca Robles2 , Manoj K. Sahu26, Goodman Sibeko13, Na Zhong15, Wolfgang Gaebel27, Anne M. Lovell28, Toshimasa Maruta29, Kathleen M. Pike1, Michael C. Roberts30, María Elena Medina-Mora2
Номера страниц
в выпуске: 299-307
1Department of Psychiatry, Columbia University College of Physicians and Surgeons, New York, NY, USA; 2National Institute of Psychiatry Ramón de la Fuente Muñiz, Mexico City, Mexico; 3Department of Psychology, Virginia Commonwealth University, Richmond, VA, USA; 4New York State Psychiatric Institute, New York, NY, USA; 5Department of Psychiatry, University of Ibadan, Ibadan, Nigeria; 6Department of Psychiatry, Universidad Autonoma de Madrid; Instituto de Salud Carlos III, Centro de Investigación Biomédica en Red de Salud Mental (CIBERSAM); Instituto de Investigación Sanitaria La Princesa, Madrid, Spain; 7Department of Neuropsychiatry, Kyushu University, Fukuoka City, Japan; 8Department of Psychiatry, American University of Beirut Medical Center, Beirut, Lebanon; 9School of Psychology, University of Ottawa, Ottawa, ON, Canada; 10Moscow Research Institute of Psychiatry, National Medical Research Centre for Psychiatry and Narcology, Moscow, Russia; 11Department of Psychiatry, University of Campania “L. Vanvitelli”, Naples, Italy; 12Department of Psychiatry, Universidade Federal de São Paulo, São Paulo, Brazil; 13Department of Psychiatry, All India Institute of Medical Sciences, New Delhi, India; 14Department of Psychiatry, University of Cape Town and South African Medical Research Council Unit on Risk and Resilience in Mental Disorders, Cape Town, South Africa; 15Shanghai Mental Health Center and Department of Psychiatry, Shanghai Jiao Tong University School of Medicine, Shanghai, People’s Republic of China; 16NTT Medical Center Tokyo, Tokyo, Japan; 17Department of Biostatistics, Columbia University College of Physicians and Surgeons, New York, NY, USA; 18Department of Psychiatry, Tunis Al Manar University and Al Razi Hospital, Tunis, Tunisia; 19Cátedras CONACYT, National Council for Science and Technology, Mexico City, Mexico; 20Institut du Savoir Montfort - Hôpital Montfort & Université d’Ottawa, Ottawa, ON, Canada; 21Department of Psychiatry, Government Medical College and Hospital, Chandigarh, India; 22Japanese Society of Psychiatry and Neurology, Tokyo, Japan; 23Department of Psychiatry, University College Hospital, Ibadan, Nigeria; 24Federal Neuropsychiatric Hospital Aro, Abeokuta, Nigeria; 25Institute of Mental Health Research, Royal Ottawa Mental Health Centre, and Department of Psychiatry, University of Ottawa, Ottawa, ON, Canada; 26Pt. Jawahar Lal Nehru Memorial Medical College, Raipur, Chhattisgarh, India; 27Department of Psychiatry and Psychotherapy, Medical Faculty, Heinrich Heine University, Düsseldorf, Germany; 28Institut National de la Santé et de la Recherche Médicale U988, Paris, France; 29Health Management Center, Seitoku University, Matsudo City, Japan; 30Office of Graduate Studies and Clinical Child Psychology Program, University of Kansas, Lawrence, KS, USA
Психологическая помощь все чаще рассматривается в числе полезных видов вмешательств при шизофрении. Однако многосторонняя оценка имеющихся тому доказательств отсутствует, а преимущество психологических вмешательств для пациентов, имеющих позитивные симптомы, до сих пор остается предметом дискуссий. Целью данного исследования является оценка эффективности, допустимости и переносимости психологических методов лечения при позитивных симптомах шизофрении при помощи сетевого мета-анализа, способного интегрировать как прямые, так и косвенные сравнения. По базам EMBASE, MEDLINE, PsychINFO, PubMed, BIOSIS, Кокрановская библиотека, Международный реестр клинических исследований Всемирной организации здравоохранения и ClinicalTrials.gov был выполнен поиск рандомизированных контролируемых исследований, посвященных психологическому лечению при позитивных симптомах шизофрении, опубликованных до 10 января 2018 г. Были рассмотрены исследования с участием взрослых пациентов, имеющих диагноз шизофрении или расстройства шизофренического спектра, сопровождаемого позитивными симптомами. Первичным клиническим исходом считалось изменение в позитивных симптомах, измеряемое при помощи валидированных рейтинговых шкал. Мы отобрали 53 рандомизированных контролируемых исследования семи разновидностей психологических вмешательств с участием 4068 пациентов, получавших психологическую помощь в дополнение к лечению антипсихотиками. В среднем на исходном уровне пациенты имели психическое расстройство умеренной степени выраженности. Сетевой мета-анализ продемонстрировал, что когнитивно-поведенческая терапия (КПТ; 40 исследований) больше способствует редукции позитивной симптоматики, чем неактивный контроль [стандартизованная разность средних (standardized mean difference – SMD) = –0,29; 95% доверительный интервал (ДИ) от –0,55 до –0,03], стандартное лечение (SMD=–0,30; 95% ДИ от –0,45 до –0,14) и поддерживающая терапия (SMD=–0,47; 95% ДИ от –0,91 до –0,03). КПТ ассоциирована с более высоким числом случаев выбытия пациентов из лечения по сравнению со стандартным лечением [соотношение рисков (risk ratio) RR=0,74; 95% ДИ 0,58–0,95]. Достоверность оценок колебалась от умеренной до очень низкой. Другие методы лечения способствовали созданию сети с меньшим количеством исследований. Результаты в целом показали согласованность в анализе чувствительности с исключением ряда факторов, в том числе роли приверженности исследователей и использования слепого метода в отношении лиц, оценивавших исходы. КПТ представляется эффективной в отношении работы с позитивными симптомами у пациентов с умеренной формой расстройства при шизофрении, с величиной эффекта в нижнем и среднем диапазоне, в зависимости от контрольного условия.

Ключевые слова: шизофрения, позитивные симптомы, психологические вмешательства, когнитивно-поведенческая терапия, сетевой мета-анализ.
Irene Bighelli1, Georgia Salanti2, Maximilian Huhn1, Johannes Schneider-Thoma1, Marc Krause1, Cornelia Reitmeir1, Sofia Wallis1, Felicitas Schwermann1, Gabi Pitschel-Walz1, Corrado Barbui3, Toshi A. Furukawa4, and Stefan Leucht1
Номера страниц
в выпуске: 308-321
1Department of Psychiatry and Psychotherapy, Klinikum rechts der Isar, Technische Universitaet Muenchen, Munich, Germany; 2Institute of Social and Preventive Medicine, University of Bern, Bern, Switzerland; 3Department of Neuroscience, Biomedicine and Movement Sciences, Section of Psychiatry, University of Verona, Verona, Italy; 4Department of Health Promotion and Human Behavior, Kyoto University Graduate School of Medicine, Kyoto, Japan and School of Public Health, Japan
Считается, что риск развития поздней или тардивной дискинезии (ТД) при использовании антагонистов D2/серотониновых рецепторов и частичных агонистов D2-рецепторов (антипсихотиков второго поколения – АВП) значимо ниже, чем при применении антагонистов D2-рецепторов (антипсихотиков первого поколения – АПП). Поскольку некоторые исследования ставят под сомнение эту точку зрения, мы провели мета-анализ рандомизированных контролируемых исследований (РКИ), чтобы определить отношение рисков (risk ratio – RR) и соотношение годовых оценок (rate ratio – RaR) для ТД при сравнении АВП с АПП и сравнении АВП между собой. Кроме того, мы рассчитали необработанные и годовые оценки рисков ТД для каждого антипсихотика. Были проанализированы данные 57 прямых сравнительных РКИ, включая 32 сравнительных исследования АПП и 86 сравнительных исследований АВП, в результате мета-анализа были выделены 32 пары сопоставления АПП–АВП и 35 пар АВП–АВП. Ежегодная заболеваемость ТД при использовании АПП составила 6,5% (95% ДИ 5,3–7,8%) против 2,6% (95% ДИ 2,0–3,1%) при применении АВП. Риск развития ТД и соотношение годовых оценок были ниже при использовании АВП по сравнению с АПП [RR=0,47; 95% ДИ 0,39–0,57; р<0,0001, k=28, RaR=0,35; 95% ДИ 0,28–0,45; р<0,0001, число пациентов, нуждающихся в лечении (number‐needed‐to‐treat – NNT) = 20]. Мета-регрессия не показала дозозависимого эффекта АПП при сравнении в парах АПП и АВП (Z=-1,03; p=0,30). Соотношение годовых оценок (RaR) ТД отличалось в зависимости от АВП, выбранного в качестве препарата сравнения (Q=21,8; df=7; p=0,003), со значительным преимуществом оланзапина и арипипразола над другими АВП в попарных сравнениях. Попарное сравнение АВП между собой подтвердило преимущество оланзапина по сравнению с другими АВП (RaR=0,66; 95% ДИ 0,49–0,88; p=0,006; k=17; NNT=100). Этот мета-анализ подтверждает наличие клинически значимого более низкого риска развития ТД при использовании АВП по сравнению с АПП, который не обусловливается высокими дозами АПП, и демонстрирует существенные различия по этому риску среди отдельных АВП.

Ключевые слова: тардивная дискинезия, антипсихотики первого поколения, антипсихотики второго поколения, рандомизированные контролируемые исследования, шизофрения, мета-анализ, ежегодная заболеваемость, клозапин, арипипразол.
Maren Carbon1, John M. Kane1–4, Stefan Leucht4, Christoph U. Correll1–3,5
Номера страниц
в выпуске: 322-332
1Department of Psychiatry, Zucker Hillside Hospital, Glen Oaks, NY, USA; 2Department of Psychiatry and Molecular Medicine, Hofstra Northwell School of Medicine, Hempstead, NY, USA; 3Center for Psychiatric Neuroscience, Feinstein Institute for Medical Research, Manhasset, NY, USA; 4Department of Psychiatry and Psychotherapy, Klinikum rechts der Isar der Technischen Universität München, Munich, Germany; 5Campus Virchow-Klinikum, Charité-Universitätsmedizin Berlin, and Department of Child and Adolescent Psychiatry, Berlin Institute of Health, Berlin, Germany
Положительные эффекты антипсихотических препаратов иногда перекрываются неблагоприятными последствиями лечения. Эти последствия варьируют от относительно небольших проблем с переносимостью (например, умеренного седативного эффекта или сухости во рту) до очень неприятных (например, запора, акатизии, сексуальной дисфункции), болезненных (как, например, острое расстройство мышечного тонуса), уродующих (увеличения массы тела, поздней дискинезии), а также угрожающих жизни (например, миокардита или агранулоцитоза). Важно отметить, что профили побочных эффектов являются специфическими для каждого антипсихотического препарата и не полностью вписываются в классификацию антипсихотиков на препараты первого и второго поколений. В этой статье рассматриваются стратегии управления наиболее частыми побочными эффектами и определяются общие принципы, призванные оптимизировать положительные эффекты антипсихотиков. Антипсихотические препараты должны назначаться только при точных показаниях; продолжать применение антипсихотических препаратов следует при ощутимых преимуществах их воздействия. Если антипсихотик оказывает существенную пользу и побочный эффект от него не опасен для жизни, тогда первый метод регулирования его применения заключается в снижении дозы или корректировке графика дозирования. Следующий вариант – поменять антипсихотический препарат; это часто бывает разумным, если риск рецидива невысок. В некоторых случаях можно попытаться использовать поведенческую терапию. Наконец, во многих случаях необходимо применение сопутствующих лекарств, которые могут привести к значительному улучшению, хотя обычно их использование нежелательно. Среди таких методик лечения дистоний и паркинсонизма довольно часто эффективно применение антихолинергических препаратов; бета-блокаторы и антихолинергические препараты благоприятны при акатизии; метформин может привести к легкой или умеренной потере массы тела. Применение антихолинергических капель сублингвально уменьшает слюноотделение. Обычно лекарственная коррекция эффективна также при запоре или дислипидемии. Клиническая польза недавно одобренных методов лечения поздней дискинезии, валбеназина и деутетрабеназина, пока неясна.

Ключевые слова: антипсихотики, побочные действия, шизофрения, акатизия, тардивная дискинезия, паркинсонизм, дистония, импульсивные расстройства, слюнотечение, седация, сексуальные дисфункции, ортостатическая гипотензия, злокачественный нейролептический синдром, метаболические эффекты, агранулоцитоз.
T. Scott Stroup1, Neil Gray2
Номера страниц
в выпуске: 333-348
1New York State Psychiatric Institute, Columbia University College of Physicians and Surgeons, New York, NY, USA; 2Department of Psychiatry, John A. Burns School of Medicine, University of Hawaii, Honolulu, HI, USA
Снижает ли здоровая беременность риск возникновения психоза у детей в будущем? Этот вопрос в различных вариациях появлялся в недавних публикациях, но практически не обсуждались способы ответа на него.
Ezra Susser1,2, Katherine Keyes1, Franco Mascayano1
Номера страниц
в выпуске: 349-350
1Department of Epidemiology, Mailman School of Public Health, Columbia University, New York, NY, USA; 2Division of Social Psychiatry, New York State Psychiatric Institute, New York, NY, USA
Серотонин известен как один из ключевых нейромедиаторов, который вовлечен в развитие головного мозга, восприятие, когницию и настроение. В то же время, в отличие от, например, дофамина, общепринятой единой теории функционирования серотонина еще не создано. Вероятно, это связано с особенной сложностью серотониновой системы, включающей свыше 14 рецепторов, что более чем в 
2 раза превосходит количество идентифицированных рецепторов для большинства других нейромодуляторных систем1.
Robin L. Carhart-Harris
Номера страниц
в выпуске: 350-351
Psychedelic Research Group, Neuropsychopharmacology Unit, Imperial College London, London, UK
Депрессия, по прогнозам, к 2030 г. станет наиболее значимым фактором в бремени болезней, поскольку ее распространенность составляет приблизительно 20%, а частота рецидивов – 75%. Кроме того, даже в случае фармакотерапии лишь около 30% взрослых людей с депрессией достигают ремиссии. The National Academy of Medicine призвала активно развивать, вычислять и внедрять стратегии предупреждения, сфокусированные на депрессии1. В то же время для создания такой стратегии сначала необходимо идентифицировать биоповеденческие факторы, несущие наибольший риск.
Michael R. Irwin1, Dominique Piber1,2
Номера страниц
в выпуске: 351-353
1Cousins Center for Psychoneuroimmunology, Semel Institute for Neuroscience and Human Behavior, Department of Psychiatry and Biobehavioral Sciences, David Geffen School of Medicine, University of California, Los Angeles, CA, USA; 2Department of Psychiatry, Charité Universitatsmedizin, Berlin, Germany
Восприятие – это бессознательный процесс синтеза, основанный на дополнении чувственными феноменами индивидуальной модели окружающего мира. Павлов предположил, что в основе этого процесса лежит, помимо прочего, классическое обусловливание поскольку ассоциации, которые формируют модель мира, складываются именно в процессе обучения на личном опыте. С 1895 г. известно, что такие выученные ожидания могут влиять на процесс синтеза чувственных данных, вплоть до индуцирования галлюцинаций1. 
Philip R. Corlett, Albert R. Powers
Номера страниц
в выпуске: 353-354
Department of Psychiatry, Yale University, Connecticut Mental Health Center, New Haven, CT, USA
Концепция «поведенческих (нехимических) зависимостей» была представлена без малого три десятилетия назад, и недавно появился все возрастающий объем литературы, посвященной этому вопросу и родственным с ним понятиям1,2. Одновременно с этим некоторые авторы отметили, что классификация поведенческих зависимостей требует доработки3,4. 
Dan J. Stein1, Joël Billieux2, Henrietta Bowden-Jones3, Jon E. Grant4, Naomi Fineberg5, Susumu Higuchi6, Wei Hao7, Karl Mann8, Hisato Matsunaga9, Marc N. Potenza10, Hans-Jürgen M. Rumpf11, David Veale12, Rajat Ray13, John B. Saunders14, Geoffrey M. Reed15, Vladimir Poznyak15
Номера страниц
в выпуске: 355-356
1Department of Psychiatry and Mental Health, SA Medical Research Council Unit on Risk and Resilience in Mental Disorders, University of Cape Town, Cape Town, South Africa; 2Institute for Health and Behaviour, University of Luxembourg, Luxembourg; 3Division of Brain Science, Imperial College London, London, UK; 4Department of Psychiatry and Behavioral Neuroscience, University of Chicago, Chicago, IL, USA; 5University of Hertfordshire, Hatfield, and School of Clinical Medicine, Cambridge University, Cambridge, UK; 6National Center for Addiction Services Administration, Yokosuka, Kanagawa, Japan; 7Mental Health Institute, Central South University, Changsha, China; 8Central Institute of Mental Health, Mannheim, Germany; 9Department of Neuropsychiatry, Hyogo College of Medicine, Nishinomiya, Japan; 10Yale University School of Medicine, and Connecticut Council on Problem Gaming, Clinton, CT, USA; 11Clinic for Psychiatry and Psychotherapy, University of Lübeck, Lübeck, Germany; 12Institute of Psychiatry, Psychology and Neuroscience, King’s College London, London, UK; 13Department of Psychiatry, Swami Rama Himalayan University, Dehradun, India; 14Disciplines of Psychiatry and Addiction Medicine, University of Sydney, Sydney, NSW, Australia; 15Department of Mental Health and Substance Abuse, World Health Organization, Geneva, Switzerland
Значительная масса исследований показали, что пролонгированная реакция утраты (ПРУ), характеризующаяся длительным и тяжелым дистрессом в ответ на утрату, составляет расстройство, отличающееся от большого депрессивного расстройства (БДР) и посттравматического стрессового расстройства (ПТСР), связанных с тяжелой утратой1. При рассмотрении имеющихся доказательств группа, работающая над секцией в МКБ-11 «Расстройства, связанные со стрессом», решила предложить ПРУ для включения в классификацию в качестве нового синдрома, связанного со стрессом2. Однако специалисты в области психиатрии и обыватели выражают обеспокоенность, что введение диагноза ПРУ приведет к «медикализации» нормальной реакции горя3. Остаются опасения и относительно гипердиагностики нормальных ответов на потерю4–6.
Wendy G. Lichtenthal1,2, Paul K. Maciejewski2, Caraline Craig Demirjian1, Kailey E. Roberts1, Michael B. First5, David W. Kissane1-3, Robert A. Neimeyer4, William Breitbart1,2, Elizabeth Slivjak1, Greta Jankauskaite1, Stephanie Napolitano1, Andreas Maercker6, Holly G. Prigerson2
Номера страниц
в выпуске: 356-357
1Memorial Sloan Kettering Cancer Center, New York, NY, USA; 2Weill Cornell Medicine, New York, NY, USA; 3Monash University, Clayton, VIC, Australia; 4University of Memphis, Memphis, TN, USA; 5Columbia University Medical Center, New York, NY, USA; 6University of Zurich, Zurich, Switzerland
Люди с тяжелыми психическими расстройствами (ТПР), такими как шизофрения, большое депрессивное расстройство (БДР) и биполярное аффективное расстройство (БАР), потребляют избыточное количество калорий, некачественную пищу и имеют неполноценный рацион питания по сравнению с общей популяцией1,2. Неполноценное питание повышает риски развития диабета и сердечно-сосудистой смертности в данной популяции3. Более того, избыточное потребление пищи с высоким содержанием углеводов и насыщенных жиров может увеличить риск развития системных воспалительных процессов4. Действительно, лица всех групп ТПР показывают увеличенные уровни биомаркеров воспаления в периферической крови. Однако в настоящее время отсутствуют полномасштабные исследования, сравнивающие потребление питательных веществ и воспалительный профиль у лиц с особенностями при ТПР.
Joseph Firth1,2, Brendon Stubbs3,4, Scott B. Teasdale5,6, Philip B. Ward6,7, Nicola Veronese8,9, Nitin Shivappa10,11, James R. Hebert10,11, Michael Berk12–14, Alison R. Yung2,15, Jerome Sarris1,13
Номера страниц
в выпуске: 358-359
1NICM Health Research Institute, Western Sydney University, Penrith, NSW, Australia; 2University of Manchester, Manchester, UK; 3South London and Maudsley NHS Foundation Trust, London, UK; 4Institute of Psychiatry, Psychology and Neuroscience, King’s College London, London, UK; 5South Eastern Sydney Local Health District, Sydney, NSW, Australia; 6University of New South Wales, Sydney, NSW, Australia; 7Ingham Institute of Applied Medical Research, Liverpool, NSW, Australia; 8IRCCS S. de Bellis, Castellana Grotte, Bari, Italy; 9National Research Council, Padua, Italy; 10University of South Carolina, Columbia, SC, USA; 11Connecting Health Innovations LLC, Columbia, SC, USA; 12Deakin University, Barwon Health, VIC, Australia; 13University of Melbourne, Melbourne, VIC, Australia; 14Orygen, The National Centre of Excellence in Youth Mental Health and Orygen Youth Health Research Centre, Melbourne, VIC, Australia; 15Greater Manchester Mental HealthNHS Foundation Trust,Manchester, UK
Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) недавно выпустила Атлас психического здоровья (Mental Health Atlas) в редакции 2017 г., содержащий обновленную информацию по приблизительно 180 странам1.
Данные из Атласа используются для мониторинга политики, законопроектов, программ и услуг в области психического здоровья в государствах – членах ВОЗ2,3 и для отслеживания прогресса в осуществлении Плана действий ВОЗ в области психического здоровья на 2013–2020 гг.4. Кроме того, Атлас 2017 г. имеет особое значение, поскольку ВОЗ приступает к серьезной трансформации, чтобы повысить свое влияние на уровне стран и соответствовать своему назначению в эпоху Целей устойчивого развития (Sustainable Development Goals)5.
Fahmy Hanna1, Corrado Barbui2,3, Tarun Dua1, Antonio Lora4, Marieke van Regteren Altena5, Shekhar Saxena1
Номера страниц
в выпуске: 360-361
1Department of Mental Health and Substance Abuse, World Health Organization, Geneva, Switzerland; 2WHO Collaborating Centre for Research and Training in Mental Health and Service Evaluation, Department of Neuroscience, Biomedicine andMovement Sciences, Section of Psychiatry, University of Verona, Verona, Italy; 3Cochrane Global Mental Health, University of Verona, Verona, Italy; 4Department of Mental Health, Lecco Hospital, Lecco, Italy; 5National Social Inclusion Office, Health Service Executive, Dublin, Ireland
Полезность научных исследований в области психиатрии централизованно определяется импакт-фактором издательского журнала как число цитирований другими исследователями1. Соответственно, авторитет научных сотрудников в высоко цитируемых журналах напрямую зависит от академического продвижения и повышения квалификации на психиатрических кафедрах2, а также от получения исследовательских грантов3. 
Stuart B. Murray1, Eva Pila2, Jonathan M. Mond3, Deborah Mitchison4, Emily Nauman5, Scott Griffiths6
Номера страниц
в выпуске: 361-362
1Department of Psychiatry, University of California, San Francisco, CA, USA; 2Centrefor Addiction and Mental Health, Toronto, ON, Canada; 3Center for Rural Health, University of Tasmania, Launceston, TAS, Australia; 4Department of Psychology, Macquarie University, Sydney, NSW, Australia; 5PGSP-Stanford Psy.D. Consortium, Palo Alto University, Palo Alto, CA, USA; 6School of Psychology, University of Melbourne, Melbourne, VIC, Australia
Вопросы, связанные с психическим здоровьем на рабочем месте, стали вызывать большой интерес, отчасти из-за признания того, что психическое здоровье работников влияет на производительность труда, но также и потому, что некоторые рабочие места имеют в своей структуре стрессовые факторы, которые могут повышать риск проблем с психическим здоровьем. Например, полиции, пожарной и аварийно-спасательной службам свойственны проблемы в сфере психического здоровья, которые обусловливают необходимость укрепления здоровья на рабочем месте.
Keith S. Dobson1, Andrew Szeto1, Stephanie Knaak1,2, Terry Krupa3, Bonnie Kirsh4, Dorothy Luong5, Robyn McLean6, Micheal Pietrus2
Номера страниц
в выпуске: 363-364
1University of Calgary, Calgary, AB, Canada; 2Mental Health Commission of Canada, Ottawa, ON, Canada; 3Queen’s University, Kingston, ON, Canada; 4University of Toronto, Toronto, ON, Canada; 5Toronto Rehabilitation Research Institute, Toronto, ON, Canada; 6Tapestry Evaluation, Canada
Суицид является глобальной проблемой общественного здравоохранения. Хотя считается, что намного больше смертей в год наступает от хронических заболеваний, чем в результате самоубийств (800 тыс.), оценки предполагают, что на каждый завершенный суицид приходятся дополнительные 30–40 суицидальных попыток. Это составляет более 20 млн суицидальных попыток во всем мире каждый год1.
G. David Batty1, Catharine R. Gale2, Fumiya Tanji3, David Gunnell4, Mika Kivimäki1, Ichiro Tsuji3, Markus Jokela5
Номера страниц
в выпуске: 364-365
1Department of Epidemiology and Public Health, University College, London, UK; 2MRC Lifecourse Epidemiology Unit, University of Southampton, Southampton, UK; 3Division of Epidemiology, Tohoku University School of Public Health, Sendai, Japan; 4School of Social and Community Medicine, University of Bristol, Bristol, UK; 5Department of Psychology and Logopedics, University of Helsinki, Helsinki, Finland
Согласно уставу ВПA, приоритетны-ми направлениями работы Научных сек-ций являются сбор, анализ, презентация и распространение информации, относящейся к службе, исследовательская и образовательная деятельность в различных областях психиатрии и психического здоровья, а также продвижение научных знаний в этих областях».
Thomas G. Schulze
Номера страниц
в выпуске: 366
Секретарь по работе с Научными секциями ВПA
Основная идея ВПA – защита «мира, в котором люди живут в условиях, способствующих психическому здоровью, и имеют доступ к услугам и здравоохранению в области психического здоровья, которые соответствуют профессиональным и этическим стандартам, объединяют принципы общественного здравоохранения и уважают права человека».
Roger Man Kin Ng
Номера страниц
в выпуске: 367-368
Секретарь ВПA по вопросам образования
Исключительная ценность ВПА заключается в уникальной возможности аккумулировать разнообразие психиатрии не только в географическом и культурном, но и в теоретическом и практическом аспектах. В этом разнообразии и заключается богатство психиатрии, до тех пор пока они объединены под одним крылом, которым можно считать ВПА. Эта интегративная миссия особенно подчеркивается в плане действий ВПА на 2017–2020 гг1.
Michel Botbol
Номера страниц
в выпуске: 368
Секретарь ВПA по научным публикациям
Прямой эфир