Психиатрия Психиатрия и психофармакотерапия им. П.Б. Ганнушкина
№01 2021

Killing me softly! Or treatment by death (on euthanasia) Part I

N.A. Zorin

Russian Society for Evidence Based Medicine, vice-president, Moscow

Summary
What is it in fact «legalization» of euthanasia and its rapid spread across the world? How is it embedded in the economic and cultural development of society? What has it already led to and where can it lead to in the time to come? 
How has medicine begun to evolve into its opposite, proposing killing as well as or instead of healing, forming an entire class of professional executioners as an integral part of the profession? How did the substitution of notions take place, forming an oxymoron: "involuntary good death"?
What is the role of the psychiatrist and is he in a position to judge the unbearability of sufferings of the dying, the presence of their "free will", their "awareness" of what they allegedly request, and even more so, not asking for? Why is euthanasia of the mentally ill fundamentally different from euthanasia in the case of body illnesses?
Keywords: life; death; euthanasia; euthanasia of the mentally ill; euthanasia of the healthy; model of medical development; economics of medicine; money; liberal worldview; language games; mercy; nazism; bioethics, bio-power.
For citation: N.A. Zorin. Killing me softly! Or treatment by death (on euthanasia) Part i. Psychiatry and psychopharmacotherapy. 2021; 1: 35–44.

«Придет время, когда люди будут смотреть на убийцу животного так же, как они смотрят сейчас на убийцу человека»
 Леонардо да Винчи (1452–1519)

Леонардо да Винчи повезло. Он не дожил до нашего времени, когда на убийцу человека стали смотреть так, как прежде смотрели на убийцу животного…
Само слово «эвтаназия» происходит от греческих слов «эу» и «танатос» и означает «хорошая смерть». Этот термин появился не в Древней Греции, а был введен в оборот Фрэнсисом Бэконом в труде «О достоинстве и приумножении наук» (1623): «И я хотел бы пойти здесь немного дальше: я совершенно убежден, что долг врача состоит не только в том, чтобы восстанавливать здоровье, но и в том, чтобы облегчить страдания и мучения, причиняемые болезнями, и это не только тогда, когда такое облегчение боли как опасного симптома болезни может привести к выздоровлению, но даже и в том случае, когда уже нет совершенно никакой надежды на спасение и можно лишь сделать самое смерть более легкой и спокойной, потому что эта эвтаназия... уже сама по себе является немалым счастьем» [1].

Право на смерть

Большинство из нас знают об эвтаназии так, как ее видел Френсис Бекон. Немногие знают, что сегодня она вышла за пределы медицины и объявлена всеобщим неотъемлемым правом. За ее легализацию в разных формах, голосуют власти и граждане многих стран. 
Всем известно, что лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным. Вы хотите «сказку сделать былью», умереть в назначенный вами же срок «красиво, безболезненно и легко»? Голосуйте за эвтаназию (Э.)! Современная концепция медикализированной смерти гарантирует ее в срок, но на счет легко, это уж как получится. Так что не жалуйтесь потом Всевышнему, как вас некрасиво вывернуло наизнанку, или вы тяжело и мучительно задыхались, например, от введенных миорелаксантов…. Ведь это было недолго, правда? Вас не предупредили? Ну, так они забыли попробовать на себе! Извините… Они все исправят для будущих клиентов. Дайте срок.

1В интернет-варианте этой рукописи все цитаты написаны синим курсивом. Все выделения, если не указано специально, сделаны мною Н.З. В этой работе преобладают примеры из Закона и практики Э. в Нидерландах. И Бельгии Т.к. Королевство Нидерланды, формально, были первой страной легализовавшей Э. (до этого Э. была легализована в Австралии, в 1998 году, где через полгода была отменена), а Бельгия применяет самую расширительную на сегодня Э.

Вы хотите, в случае мучительного неизлечимого и длительного физического страдания, прекратить его с помощью смерти? Понимаю. Голосуйте за Э.!
И, наконец, вы хотите, чтобы вас (или ваших близких, в том числе детей), ограниченных в правах от рождения или в результате болезни либо передавших когда-то ранее все свои права и желания третьим лицам, беспомощных, обуянных страхом неотвратимо приблизившейся смерти, но уже лишенных возможности что-либо кому-либо объяснить, утративших возможность передумать, но не утративших способность чувствовать, и могущих оказывать лишь жалкие попытки физического сопротивления, скрутили и поволокли на убой, как безгласное, обреченное животное? Хотите? Тогда голосуйте за Э...
Сейчас вы увидите, как это бывает.
О чем и зачем эта статья? Думаю, трудно представить себе врача, который хоть раз не задумывался о проблеме Э. В конце концов, она касается почти всех, кто сталкивался со смертью. Причем проблема эта врастает корнями в более общую идею отношения к Смерти вообще. 
Как случилось, что сакральное отношение к смерти утрачивает свою силу? Что произошло в общественном развитии так называемого «цивилизованного мира», что в отношении к Смерти эвтаназия замещает религию? Как медицина начала превращаться в свою противоположность, предлагая умерщвление наравне или вместо исцеления, сформировав внутри себя самой целый класс профессиональных палачей? Как произошла замечательная подмена понятий, образовавшая оксюмарон: «принудительная благая смерть»? Как случилось, что Э. «расползлась» по всем пространствам жизни, начавшись в области медицины как благое намерение (коими, как известно, вымощена дорога в Ад) облегчить физические страдания умирающих, и стало модным «трендом» жизни людей здоровых? Что действительно стоит за легализацией Э. и ее стремительным продвижением по миру? Как она встроена в экономическое и культурное развитие общества? К чему это уже привело и может еще привести в дальнейшем? 
Что здесь делает психиатр и способен ли он оправдать возложенные на него Э.-сообществом обязанности судить о невыносимости страдания умерщвляемых, наличии у них «свободы воли», «осознании» ими того, о чем они просят, а тем более – НЕ просят? И почему Э. психически больных имеет принципиальные отличия от Э. при телесных болезнях?
Вот те вопросы, которые предполагалось затронуть в этой работе.
 Общие вопросы в этом эссе будут превалировать над частными. Отрицательные примеры – над положительными. К тому же частности, если они оправдывают Э. (лучше умереть достойно и легко – кто же будет возражать?), никогда не позволяют извлечь из нее опасности, которые можно обнажить, обратившись лишь к примерам отрицательным, показывающим страшную сторону происходящего и печальные перспективы.

Больше эвтаназий хороших и разных.

Победное шествие эвтаназии по планете 
Терминология/классификации Э., с которых принято начинать изложение предмета, помимо упорядочивания представлений, обладают еще способностью сразу запутать и размазать проблему, сделать невозможным уловить за частностями суть. Это отвлекает внимание на термины, заодно придавая проблеме псевдонаучность, и как бы вытекающую из этой наукообразности законность2. Поэтому проблема Э. здесь будет рассматриваться в самом общем виде (не разделяя людей и животных): соответствует ли ее реальное применение этимологии слова («благая, легкая, приятная смерть»)? 
Первое, что бросается в глаза, что проблема медикализированной смерти распадается на две принципиально разные части,  «Э. для себя» и «Э. для других». Между ними, как представляется, и проходит красная линия применения Э. 
Как уже было сказано, Э. давно вышла за рамки первоначально провозглашаемого сострадания больным и распространилась на людей здоровых. От запятнавшего себя во времена нацизма [2] евгенического идеологического обоснования Э. (улучшение нации), она уменьшила свой масштаб до евгеники одной семьи3 [3] и одновременно перешла к обоснованию смерти как «неотъемлемого права человека» [4].
Все больше стран легализуют те или иные виды Э., масштабы которой быстро растут4. Создаются специальные структуры по продвижению идей Э. в международном масштабе, обеспечивается правовая поддержка в судах, формируется эвтаназическая идеология5 и совершенствуются способы осуществления Э6. Открываются многочисленные учреждения. Например, клиника окончания жизни (Levenseindekliniek) в Нидерландах [10]. В Швейцарии – EXIT, Lifecircle [11] «Eternal Spirit» («Дух вечный») [12] и Dignitas (Достоинство). Некоторые учреждения уже оказывают «услуги» в международном масштабе. 
Эти первоначально едва ли не благотворительные организации, которые именуют себя правозащитными, с вполне экономическими механизмами защиты от морального осуждения и судебного преследования (здесь – в виде  разделения вины и ответственности при ассистированном суициде), быстро обрастают коммерческими посредниками. «Статья 115 Уголовного кодекса Швейцарии оговаривает только два условия: лицо должно быть в состоянии дать свое осознанное согласие, а органы, ассистирующие при самоубийстве, не должны получать финансовой выгоды от смерти пациента» [Ibid.] Однако «Exit существует более 30 лет и насчитывает около 73 000 членов, регулярно платящих взносы» [13] и компания Exit «За довольно приличную плату <…> помогает человеку совершить самоубийство…» [14]. 



2Точно так же дело обстоит с медицинскими классификациями. Искусственные подробности и «сложность» постановки диагноза отвлекают от сути, скрывают, например, медикализацию обыденной жизни и не сразу позволяют понять, кем и зачем создаются такие классификации? 
3«В отличие от традиционной, либеральная евгеника в качестве предмета своего воздействия имеет не генофонд нации, а геном отдельного человека (родительский и/или ребенка)».[ ibidum]
4«с начала третьего тысячелетия количество эвтаназий резко возросло, и счет идет уже на тысячи. Бельгия:  2003 год – 235 случаев, 2017 год – 2309. Нидерланды: 2002 год – 2000, 2017 год – 6700» [5].
Нидерланды были первой страной в мире, которая легализовала эвтаназию и самоубийство с помощью врача, приняв предварительное законодательство в 1994 году, за которым последовал полноценный закон в 2002 году. <…> число случаев Э. более или менее постоянно росло с 2006 года, достигнув 6361 в 2019 году*. Эти случаи <…> удвоились с чуть менее 2% в 2002 году до чуть более 4% в 2019 году. В период с 2013 по 2017 год было подано около 25 979 заявлений об эвтаназии, причем ежегодно эту процедуру выбирали немногим больше мужчин, чем женщин. Средний возраст вырос с 71 года в 2013 году до 73 лет в 2017 году [6]. *– небольшое различие с вышеприводимыми данными означает одно из двух: или первый источник не очень надежен, или в 2019 году Э. в Нидерландах незначительно снизилась по сравнению с 2017.
5Швейцарские "Right to die" организации, то есть отстаивающие "право на смерть" [7], есть даже Всемирная Федерация сообществ отстаивающих право на смерть WFRTDS (https://wfrtds.org/), на момент обращения к источнику 10/02/2021 объединяла 55 организаций, 26 из которых находятся в Европе.
6В Австралии врач Филип Ничке, долго боровшийся за право больных самим решать, сколько им прожить, изобрел будку самоубийств, которую можно распечатать на 3D-принтере. Машина заполняет капсулу азотом, что моментально способствует снижению уровня кислорода. Смерть наступает в течение нескольких минут. Капсула отсоединяется от основной машины, и прямо в ней человека можно будет похоронить или кремировать [8]. Он же торгует «наборами» для самоубийства [9].



Тот факт, что некое формально некоммерческое явление порождает вокруг себя всплеск коммерческой активности, вроде бы не аффилированной с ее деятельностью, не позволяет отделаться от неприятного привкуса экономической обусловленности этого явления. Как ни посмотри, Э. это место, где идеи превращаются в деньги7. Коммерческое «аффилирование» происходит здесь опосредованно, подобно тому, как культура (СМИ, традиции, скрытые установки, мода и пр.) влияет на принятие любых решений. Поэтому такие решения весьма условно можно назвать свободными. В любом случае прибыль извлекают многочисленные посредники8…
Есть страны, где просто честно посчитали потенциальную прибыль от Э. [20]. Канада ожидает экономии от 34,7 до 136,8 млн долларов каждый год. И хотя авторы доклада политкорректно произнесли, что «изменение стоимости медицинской помощи никаким образом не должно становиться главным фактором, влияющим на принятие решений пациентом и врачом», хочется воскликнуть: «Свежо предание, да вериться с трудом»… 
Итак, Милосердие, Достоинство, Право и т.п.
Зловещий оскал реальности
 А теперь посмотрим, как красивые и «прогрессивные» идеи о Милосердии, Достоинстве и Праве выглядят в конкретных случаях. В Э. самых незащищенных, тех, кто не может постоять за себя9.
Пример №1 (Убийство жирафа Мариуса (2014): «Игнорируя тысячи призывов к помилованию10, по крайней мере, двух парков дикой природы, которые хотели вернуть его домой, и предложение в размере 415 000 фунтов стерлингов от богатого благотворителя, зоопарк Копенгагена в воскресенье утром убил жирафа Мариуса. После выстрела в голову (из строительного пистолета, забивающего гвозди, НЗ) его публично расчленили на глазах у толпы детей, а затем скормили львам… Причина – его гены были слишком похожи на гены других жирафов» [21]11.
Из «логики» объяснений совершенного (шокирующие подробности см. сноску 11) становится ясно, что ждет всех нас, если такие люди будут (а они будут) решать вопросы Э. людей… И такой случай представился. 


7Как доброе слово хорошо подкрепляется пистолетом, так добрые идеи хорошо подкрепляются деньгами. Можно только мечтать продвигать свои идеи (за чет потребителей оных), при этом ни в чем не нуждаясь. В отличиях коммерческих учреждений от НКО есть некое лукавство. Они отличаются Уставом, определяющим, куда идут деньги: на прибыль или на распространение идей [15]. При этом понятно, что если питаться Святым духом продвижение идей не произойдет…
8«Компания «Мегаполис-курорт» (!НЗ), которая занялась этим бизнесом, уже подала заявку в Роспатент для регистрации товарного знака «Эвтаназия-тур». Генеральный директор фирмы Анатолий Аронов рассказал газете «Известия», что базовая путевка будет стоить примерно 310 тысяч рублей» [16].
По данным ж. Коммерсантъ [17]: «Стоимость процедуры зависит от организации-посредника, в некоторых нужно числиться несколько лет. Ежегодный взнос составляет €29-415 (от 35 до 500 швейцарских франков) в зависимости от вида членства, стоимость самой процедуры достигает €8,7 тыс., впрочем, эвтаназия может быть и бесплатной. В Exit DS, самой многочисленной организации, состоит 60 тыс. человек». 
Швейцарская «Наша газета» Nov 25, 2014  пишет, что наблюдается увеличение желающих отправиться в мир иной, и руководство компании (Exit) 
«не может не радоваться тому, что бизнес так бурно развивается»  [18].
Федеральный конституционный суд Германии 26 февраля постановил, что запрет на эвтаназию на коммерческой основе противоречит Основному закону ФРГ. Судьи в Карлсруэ увидели в нем нарушение прав тяжелобольных людей и докторов. Таким образом, эвтаназия на коммерческой основе официально разрешена и в Германии [19].
9Я не стану приводить описанные во множестве кошмарные примеры Э., без нужды «умножая сущности». Достаточно этих трех примеров.
10Интересен язык описаний Э.-воззрений. Точь-в-точь как американский президент каждое Рождество «милует» индейку или осужденных [20], призывы к «помилованию» жирафа, «проявлению милосердия» и т.п. к приговоренному животному (вне зависимости от того, как переводить слово «clemency») рождает коннотацию с признанием у животных некой априорной вины самим фактом своего существования, вероятно в том, «что хочется нам кушать»…
11Убийцы жирафа проявили очень знакомую нацистскую практичность: «Объясняя способ забоя, Хольст сказал, что снотворные препараты и яды они не стали использовать, чтобы не испортить мясо. <…>. «В таких случаях мы никогда не выбросим 200 кг отличного мяса»…(странно, что из шкуры Мариуса еще не наделали абажуров…), а также  потрясающее милосердие, объяснив, почему жирафу просто не дали контрацептивы или не выпустили в дикую природу: <…> контрацептивы и стерилизация негативно влияют на здоровье животного. А это уже будет нарушение принципа благополучия <…> Выпускать зверя в дикую природу тоже было бы слишком жестоко, так как естественная среда полна опасностей …. [22].
В английской статье «Смерть жирафа Мариуса свидетельствует о культурных различиях в охране животных» [23,] пытаясь найти оправдание произошедшему, пишут: «Датчане тоже любят животных, но выражают это по-другому. Возможно, в Великобритании мы слишком сосредоточены на долголетии, а не на качестве жизни». Вспоминается анекдот: чем отличаются педагоги от педофилов? Педофилы действительно любят детей…



Пример № 2 (2018): случай Альфи Эванса. Великобритания убивает двухлетнего ребенка в прямом эфире [24]12.
«В возрасте нескольких месяцев Альфи Эванс впал в кому. Он находится в больнице в Ливерпуле. Диагностировать его болезнь английским врачам не удавалось, но они назвали ее неизлечимой. Ребенок рос и реагировал на раздражители, но судебные власти Великобритании «в интересах ребенка» решили, что он должен умереть.
Его болезнь не диагностирована, и не может быть никаких выводов о ее неизлечимости.
Его родители просят сохранить ему жизнь. Его готовы принять и лечить врачи других стран. Ради этого ему предоставили гражданство другого европейского государства.
«…судебные власти Великобритании «в интересах ребенка» решили, что он должен умереть.
Западные лидеры, включая главу католической церкви, просили врачей и судей не убивать ребенка. Их не послушали.
Родители обратились в Европейский суд по правам человека с требованием отменить решение английских судебных властей об убийстве их ребенка. Им отказали.
Родители просили дать им право забрать ребенка домой, чтобы подключить его к аппарату жизнеобеспечения и ухаживать за ним самостоятельно. Им отказали.
Западные лидеры, включая главу католической церкви, просили врачей и судей не убивать ребенка. Их не послушали.
Родители обратились в Европейский суд по правам человека с требованием отменить решение английских судебных властей об убийстве их ребенка. Им отказали».
Несмотря на то, что в Великобритании нет закона об Э., он, похоже никому не нужен. Врачи и суды ведут себя так, как всегда в англосаксонском мире, как будто это они пишут законы для всех. Я не вижу никакого смысла обсуждать здесь вопрос о том, что привело к отказу от помощи (диагнозы, экономические соображения и т.п. и т.д. ВВС, как бы оправдываясь, попыталась «размазать» проблему в этих несущественных деталях [28]). Важно, что отказ от помощи был «оформлен» с крайним цинизмом и так, чтобы другим неповадно было. Как и в случае с жирафом Мариусом, это было шоу, где членам «равноправного» общества было показано – определять, что такое «хорошо и правильно жить», будут не сами жители «свободной демократической страны», а некие властные структуры (суды, прокуроры и т.д. и т.п.)13. Проигнорировано все: и неизвестность диагноза (а соответственно, и течения и прогноза), и заступничество сильных мира сего, и деньги, и общественное возмущение, и просьбы самих родителей пр. и, наконец, требование существующего закона 2018 г., который гласит, что отключение больного от аппаратов жизнеобеспечения может быть сделано «по согласованию с семьей такого больного»14.
Государство, а в случае с жирафом Мариусом – администрация зоопарка, которая заменяет для животных государство, как бы говорят всему миру: мы убьем его всем вам назло! 
Впору спросить, а где же были внутренние авторитеты, например Королева Великобритании и т.п. лица, чья роль, как нам внушают, сводится к символизации «нравственных начал» и т.п. «морального антиквариата»? В случае с мальчиком королева Елизавета устранилась. Наверное, побоялась, что и ей укажут «место» в современной либеральной  культуре, где бал уже давно правит профанное сознание15. Так, как это произошло в Люксембурге, когда Великий Герцог Анри категорически отказался подписывать одобренный депутатами законопроект изменений, введенных в люксембургское законодательство, касающихся активной эвтаназии. Что же сделал парламент Люксембурга? «Парламент Люксембурга принял решение изменить конституцию страны в направлении уменьшения полномочий монарха [32]». См. также [33].


12Аналогичным образом Великобритания обошлась еще с одним ребенком, Чарли Гардом [25–27]. 
13Здесь вновь возникает издевательский эвтаназийный дискурс власти. Как и в случае с жирафом (мы не можем нарушить принцип благополучия <…> выпускать зверя в дикую природу будет слишком жестоко, …естественная среда полна опасностей…), власть как бы насмехается над приговоренными (родители ребенка здесь тоже приговорены к вдвойне невыносимому страданию и послушанию): «судебные власти Великобритании «в интересах ребенка» решили, что он должен умереть. «Искусственное поддержание жизни в случае Альфи лишь приносит ему лишние страдания. …продолжение лечения было бы не только бессмысленно, но и негуманно. «ребенку требуется мир, тишина и уединение». А отправлять его на лечение в другую страну, где его готовы принять, несмотря на иное мнение врачей этой страны, нельзя, так как «Совершенно очевидно, что поездка будет для него утомительной. Никто не хочет, чтобы Альфи скончался в дороге» [29].
В случае с Чарли Гардом: надо «отключить ребенка от аппарата по поддержанию жизнедеятельности, чтобы дать ему умереть достойно» [26].
14«Тяжелобольные британцы могут быть отключены от систем жизнедеятельности без решения суда, решил Верховный суд Британии 30 июля, 2018. Отныне медперсонал в Британии по согласованию с семьей такого больного может отключить его от систем жизнеобеспечения и отказать им в пище и воде. <…> Единожды принятое судебное решение (прецедент) становится нормой права» [30].
15«Практически все многообразие эффектов проблематизации самоидентичности человека под влиянием стремительного прогресса биотехнологий аккумулируется в новой технократически ориентированной идеологии либеральной евгеники…<…> «Трансформация институтов биомедицинской науки и практики приводит к проблематизации традиционно сложившихся ролевых самоидентификаций врачей и пациентов, естествоиспытателей и испытуемых, научных экспериментов и клинических испытаний новых лекарственных средств. В основе этих изменений лежит фундаментальная мутация культуры, изменившая к концу XX в. отношение между знанием и силой. Возникли новые антипатерналистские (де-центрированные) модели врачевания и биомедицинской практики в целом, в которых профанное сознание приобретает право решающего голоса при принятии решений о допустимости (легитимности и легальности) применения той или иной биотехнологии, а также выбора, какая из биотехнологий более уместна в данном конкретном случае» [31].
16«Эвтаназия легализирована в Нидерландах: хотя не существует специального закона, регулирующего порядок осуществления эвтаназии, она является частью врачебной практики. Почти все врачи обсуждали когда-либо ее возможность с пациентом, а более половины собственноручно ее выполняли. Почти 90% врачей потенциально готовы к осуществлению эвтаназии. Врачи общей практики (например, семейные врачи) наиболее опытны в вопросах эвтаназии и выражают максимальную готовность ее исполнить. Наименьшее же число актов лишения жизни больного замечено в практике специалистов в больницах. В Уголовном кодексе Нидерландов имеется две статьи, запрещающие поведение лица, которое вызывает смерть другого лица по его просьбе. Однако такое поведение признается законным, если соблюдены следующие условия: 1) данные отношения возникают между врачом и пациентом; 2) если пациент болен безнадежно, без перспективы улучшения, находясь в предтерминальной или терминальной стадии заболевания; 3) требуется соблюдение процедурных гарантий, регулируемых специальными правилами (zorgvuldigheidseisen): просьба больного должна быть добровольной; его страдания – невыносимыми, а болезнь – неизлечимой; при принятии решения врач должен обсудить вопрос с коллегой и с членами семьи больного; необходимо подробное описание истории болезни; врач должен обязательно указать, что была осуществлена эвтаназия (факт эвтаназии утаивается, она выдается за естественную смерть). Выполнение этих условий снимает с врача ответственность за лишение жизни» (Бойцова В.В. и Бойцова Л.В., 1998) [35]. 
17Здесь невольно вспоминается сцена из фильма Н.Михалкова «Несколько дней из жизни Обломова», когда Штольц пытается «объяснить» непонимающему своего потенциального «счастья» и отказывающемуся что-то делать Обломову «должное» понимание такового. Встряхивая Обломова за грудки и сжав зубы, Штольц злобно цедит: «Попробуй! Это же приятно!»…
18Региональные комитеты по пересмотру эвтаназии (RTE).
19Вот подходящее к теме суждение из Бельгии (где, к слову сказать, разрешена Э. детей) из статьи «Предсмертные переживания, кома и осознанные сновидения — это острова в трехмерном пространстве. Бельгийские ученые предложили новый взгляд на природу сознания»: «Анестезиологи, конечно, стараются интранаркозного пробуждения избежать. <…>. Мы знаем, что анестетики погружают людей в бессознательный сон, блокируют память, вызывают временный паралич, и медики используют эти свойства. Но ученые еще далеки от полного понимания, как именно все это происходит» [37].
Кроме того, проблема принятия решений у лиц, страдающих деменцией, в настоящее время пересматривается [38].
20Рене Декарт (1641): «Они (животные)… машины, автоматы. Они не ощущают ни удовольствия, ни боли и вообще ничего. Хотя они пронзительно кричат, когда их режут ножом, и корчатся в своих усилиях избежать контакта с раскаленным железом, это ничего не означает»… Цитир. по [39]. 
Р. Декарт – современник Леонардо да Винчи (см. эпиграф), что не позволяет никак, эту подозрительно выхолощенную, эмоционально-дефицитарную точку зрения «списать» на «культурную среду» эпохи.
21Вот подтверждение сказанному. В статье 2013 г. об еще одном либеральном новшестве  – необходимости «лечения» любовной аддикции (!): «Очевидно, что это сложная ситуация <…> если любовь действительно может сделать  человека "безумным" – если она вызывает состояние, которое "буквально не является нормальным", <…> тогда (по крайней мере, теоретически) может появиться аргумент в пользу <...> вмешательства против его воли. <…>. Это – патерналистские действия по ограничению свободы человека в его или ее же интересах. [Но даже Джон Стюарт] Милль. ...признал, что ограничение свободы уместно, когда... лицо не обладает соответствующими знаниями о том, что она или он делали или когда самостоятельность человека была достаточно серьезным образом ограничена» [41].
22«... Достичь согласия по общим утверждениям (например, «уважать людей») легко, но добиться согласия по значению этих требований – нет. Например, христиане, которые настаивают на том, что у всех людей есть достоинство, не могут согласиться с тем, что возможность проведения безопасного аборта является вопросом справедливости или средством защиты уязвимых ... Таким образом, размышления о фактической христианской концепции «человеческого достоинства» оставляют светских биоэтиков. Есть два варианта: принять христианскую концепцию и пересмотреть доминирующие светские моральные нормы или лишить христианскую концепцию ее основного содержания» [42]. Это та же дилемма, где «Э. вообще» конфликтует с «Э. в частности».
23Слово «международных» не случайно поставлено мною в кавычки, ибо правила по всем вопросам (а также «научные» классификации медицины и т.п.) сегодня пишутся в рамках англо-саксонского «либерального проекта» [43]; [44].
24Возможно, что скоро будет выпущено пособие по эвтаназии для людей, похожее на «Руководство по гуманному обращению с животными, их транспортировке и забою»… [45].



Пример №3. Королевство Нидерланды (2020): «Врач Марину Аренд эвтаназировала 74-летнюю женщину, на основании распоряжений, сделанных этой женщиной перед поступлением в дом престарелых, несмотря на то, что она сопротивлялась. Хотя врач тайно дала ей успокоительное, эту женщину все же пришлось удерживать ее зятю, чтобы ей сделали смертельную инъекцию <…..> Суд оправдал врача, постановив, что она действовала законно. Суд заявил, что, если слабоумные больные не в состоянии дать согласие, врачи могут действовать в соответствии с их предварительной письменной просьбой, даже если они кажутся счастливыми или даже если они сопротивляются»… [34].
Замечательное постановление суда. Несмотря на впечатляющее число врачей еще в 1998 г. (около 90%!) готовых и даже желающих проводить Э. в Нидерландах16, там все еще существуют правила, процедурные гарантии (zorgvuldigheidseisen), делающие ее законной. Одно из них, в частности, гласит: «просьба больного должна быть добровольной; его страдания – невыносимыми, а болезнь — неизлечимой» (п.b Статьи 2. 2002 [36]). Хотелось бы понять, какое насилие нужно было совершить над логикой и чувством, чтобы требование о наличии невыносимости страдания сочеталось с допустимостью Э. «…даже когда они выглядят счастливыми»? Очевидно, что некоторые люди выглядят счастливыми не иначе как по слабоумию, то есть они не понимают, что на самом деле они несчастны! Посему этим досадным фактом ощущения счастья можно пренебречь17.
«При проведении эвтаназии пациенту, который больше не является умственно дееспособным в результате выраженного слабоумия, врачу не обязательно согласовывать с пациентом время или способ проведения эвтаназии», – говорится в новом руководстве RTE . «Такого рода обсуждение бессмысленно, потому что такой пациент не понимает предмета»18[34]. Больному отказано в понимании. Допустим. Остается самая малость: понять, почему ему отказано еще и в способности чувствовать? И риторически вопрошать, ощущает ли, и что именно, слабоумный больной, ребенок или животное, когда его тащат умерщвлять? И как нам быть с предсмертными просветлениями сознания у, казалось бы, «ничего непонимающих», кататоников, слабоумных и даже находящихся долгое время без сознания больных?19. 
Отсылка к слабоумию больной как оправданию ее неспособности вообще о чем-либо судить, а заодно и чувствовать, напоминает взгляд на животное, которое в XVII некоторыми считалось едва ли не машиной, оперируя которую можно не давать анестезию20. 
Только вышеприведенные случаи, которые разделяют несколько лет, показывают, что на практике за проблемой Э. стоят не юридические правила («права человека или животного на легкую смерть»), не «гуманистические» соображения (облегчить страдания!) и даже не сиюминутные экономические соображения (дорого содержать, лечить и т.п.). За ней стоят Идеи, идеологические установки на право неких лиц контролировать поведение людей и отбирать жизнь у кого заблагорассудится, даже пренебрегая законодательно утвержденными правилами. 
Здесь мы наблюдаем удивительное: вопреки иллюзиям о существовании некоего «общественного прогресса», взгляды определенной, видимо самой «прогрессивной», части человечества не претерпели существенных изменений с XIX в. 
Как считал Дж. С. Милль (1806-1873), свобода не признается за теми людьми, которые не умеют ею пользоваться. «Свобода как принцип не применима к положению вещей, которое существует в обществе до того момента, пока человечество ни окажется способным к самосовершенствованию путем свободных и равных обсуждений». Пока подобного навыка у людей нет – вполне допустим и даже необходим, по Миллю, деспотизм как «образ правления, легитимный в отношении варваров, единственно способный исправить их природу…». Цитир. по [40]21.
На первый взгляд проблемы Э. вообще не имеют однозначного решения. Представляется, что нет никаких шансов договориться об общих взглядах на некоторые крайне важные вопросы, к которым принадлежит и оправдание эвтаназии, поскольку и религиозный, и светский менталитет различных культур – принципиально несопоставимы («культуральное инакомыслие»). «... Достичь согласия по общим утверждениям (например, «уважать людей») легко, но добиться согласия по значению этих требований – нет»22. Это объясняет то, что теоретические обоснования (моральные, в частн. религиозные, экономические, и пр. и т.п.), были заменены на процедурные соглашения, типичные для нынешнего времени сплошных правил и конвенций, в том числе и «международных»23, что превратило Э. в технологию24. 
Технологические конвенции (процедурные правила), производя «коллективизацию вины и ответственности», банализируя смерть и рождая чувство обыденности («нормальности») происходящего, создают иллюзию законности прав совершения ч.л.25. Эта иллюзия несет защитную функцию очистки совести при принятии неудобных решений, поскольку вырабатывается в процессе длительных, порой мучительных и скучных дискуссий, громко называемых «научными» или этическими (большая часть которых, извините, – толчея воды в ступе)26. То есть сам факт длительного, изматывающего обсуждения и совершенно формального согласования (особенно в международном и междисциплинарном формате) как бы снимает все неудобные вопросы и выдает индульгенцию на будущие грехи исполнителям этих конвенций27.
Интересно будет взглянуть на Э. в рамках двух универсальных и глобальных стратегий развития многих человеческих практик: стратегии сохранения вида и стратегии сохранения индивида. Применительно к жизнесберегающим технологиям эти разнонаправленные стратегии так и именуют: стратегия сохранения вида (Здравоохранение) и стратегия сохранения индивида (Лечебная практика). Здесь же называться они будут зловеще: стратегия уничтожения вида (законы об Э.) и индивида (реальная Э.-практика умерщвления)… По аналогии со здравоохранением и лечебной практикой, опасность возникает тогда, когда технология, выработанная для нужд Вида (больших масс населения), начинает без достаточной юстировки применяться для нужд Индивидов – отдельных людей28.
Применение закона об Э., созданного «для всех», открывает ворота для уничтожения отдельных особей без особого разбора29. Поэтому «встречное» движение конкретной практики Э., как это ни покажется парадоксальным, должно заключаться в том, чтобы максимально уберечь людей от неоправданно расширительного умерщвления. 
Практика проведения Э. в тех странах, где она уже давно существует (Голландия, Бельгия) показала уже, что, несмотря на все строгости процесса принятия решений в деле Э.,  многочисленные и постоянно идущие попытки анализировать и корректировать обнаруженные недостатки процедурных соглашений введением многочисленных подзаконных актов, поправок и дополнений [48], [49], то и дело происходят неоправданные, «расширительные», «ошибочные» и просто преступные умерщвления30[51].


25Есть мнение, что врачи стали злоупотреблять эвтаназией, и при этом, как отмечает Крис Рютенфранс, криминалист из Нидерландов, «в связи с тем, что эвтаназия легализована, прокуроры зачастую не хотят предъявлять обвинение». [1 с.75]; Один выдающийся врач (Бельгия) во всеуслышание заявил, что он больше не докладывает о процедуре, потому что считает эвтаназию «нормальной медицинской практикой» [46].
26Интересным будет привести суждение о примере №2 (см. выше), русского, последние лет 30 живущего в Голландии: «Могу сказать только одно: в отличие от нас (от России Н.З.), в Голландии все обсуждается, и обсуждается очень долго, и решения, которые они принимают, как правило, очень выверенные (и с непосредственным участием специалистов)...<…>,… это очень сложный и долгий путь в отношении конкретного пациента...  А обычное дементное возбуждение (в данном случае) и седация – да, это обсуждалось, и было признано обоснованным... Ведь здесь в т.н. ''дом ухода'' не попадают просто так - это обычно тяжелые случаи деменции». (Из личной переписки Н.З.). И это несмотря на англоязычный (хотя и единственный) комментарий под статьей: «Чистое утилитарное зло, замаскированное под "сострадание"».
27По той же причине врачи нередко «путают» диагностические конвенции (классификации) с Природой. А «согласованные» законы путают с нравственностью и библейскими заповедями.
28«За это» люди несведущие обычно критикуют доказательную медицину (ДМ), не поинтересовавшись, что стратегию сохранения Вида олицетворяет собой теоретическая платформа ДМ – Клиническая эпидемиология, тогда как ее практическая часть, ДМ – это технология индивидуального лечения, в рамках стратегии сохранения индивида [4].
29Закон и частный случай его исполнения соотносятся так же, как выплавка «чугуна и стали на душу населения» с уровнем жизни конкретного человека.
30«Тем не менее авторы статьи JMP в основном утверждают, что бельгийская эвтаназия нарушается этически, административно и юридически. Ее масштабы постоянно расширяются, а гарантии не срабатывают. Комиссия, отвечающая за надзор за соблюдением законов врачами, неэффективна или даже причастна к проэвтаназии. Для документирования своих ошеломляющих претензий она опирается не на газетные скандалы, а на тщательно изученные научные исследования последних 20 лет и отчеты самой контрольной комиссии» [50].
31За период с 2010 по 2016 (семь лет) проведение Э. в Нидерландах при слабоумии выросло почти в шесть раз и другой психической патологией – почти в пять раз. Постфактум выяснилось, что показания к Э. понимались расширенно и среди диагнозов умерщвленных оказались «спорные области психических расстройств, деменции и множественных гериатрических заболеваний» [51]. В Нидерландах насчитывается порядка 10 000 психиатрических пациентов с хроническим желанием умереть. В 2016 году 1100 из них просили об эвтаназии, и 60 ее получили [52].
32Психология вопроса изменчивости представлений человека о своем будущем отражена в искусстве. Л.Н. Толстой писал, что если бы человек в зрелом возрасте встретил бы себя молодого, он мог бы быть неприятно удивлен… И многим хорошо известно, что в 40 лет жизнь, конечно же, будет уже не жизнь и вот-вот закончится, а потом выясняется, что «в сорок жизнь только начинается!»…
33Региональные комитеты по пересмотру эвтаназии (RTE) теперь советуют дать врачам больше свободы действий, чтобы они могли на практике следовать своим собственным суждениям [34].
34Письмо 70  психиатров  «Осторожнее  с  эвтаназией  у  психиатрических  пациентов». 
70 психиатров подписали открытое письмо, в котором они призывают своих коллег быть осторожнее с эвтаназией у психиатрических пациентов. Как известно, одним из условий разрешения эвтаназии является безнадежность. Но, по мнению психиатров, применительно к их пациентам этот критерий нередко вызывает сомнения» [52].

Эвтаназия психически больных 

Э. первоначально возникла из намерения облегчить страдания соматических больных. Трудно не согласиться с тем, что измученный физической болью человек, не имеющий шансов выжить, может сам хотеть быстрее умереть. Это во многом оправдано, может и, наверное, должно быть предметом морального, а затем и технологического обсуждения. Однако Э. давно уже вовлекала в оборот психические болезни31. А здесь дело обстоит совсем иначе. Например, беспомощный или потенциально беспомощный больной как бы делегирует свои права третьим лицам32. Либо заранее: «если я стану слабоумным, прошу меня усыпить…», либо самим фактом весьма спорной недееспособности здесь и сейчас, вопрос о которой – это почти всегда или уже упомянутое технологическое соглашение, или самостоятельное решение эвтаназиатора/консилиума эвтаназиаторов (язык не поворачивается назвать их врачами)33.
Кроме того, здесь речь в большинстве случаев вообще не идет о смертельном заболевании, а вопрос о его «неизлечимости» также более чем спорный34. 
Интересный феномен «перехода красной линии»: как только некое решение, принятое «для себя», делегируется третьим лицам, оно тотчас превращается в «решение для других»… Умерщвляемый (потенциально или в настоящее время) человек моментально лишается принципа добровольности, декларируемого в большинстве законов об Э. 
Если рассматривать Э. как исполнение воли умерщвляемого, то это сразу же выступает противоречием с вопросом о наличии свободы воли при душевной болезни вообще; впрочем, как и о наличии этой свободы у формально психически здорового человека35 в условиях чрезвычайного напряжения аффекта на границе жизни и смерти (например, при тяжелом болевом синдроме, «приглушенном» приемом лекарств)36. Когда это не отстраненное рассуждение посторонних людей о «смерти вообще» или «смерти другого» в тиши академических и/или чиновничьих кабинетов, а когда это реальная смерть конкретного человека, которая вот-вот совершится?
Поскольку Э. подается ныне как неотъемлемое право человека на добровольный выбор «хорошей» смерти», то вопрос сводится к тому, а способен ли человек в момент выбора действительно свободно выражать свою волю?37 
В обоих случаях (соматического или психического заболевания) роль психиатра в Э. сводится к решению именно этого вопроса38. Однако тут вдруг выясняется, что психиатры не имеют надежного инструмента для ответа на этот вопрос. А еще выясняется, что там, где Э. становится технологической рутиной, психиатра вообще привлекают все реже39. 
Эвтаназия психически больных вызывает множество возражений во всем мире и в Нидерландах в частности. 
«В психиатрии рассмотрение темы эвтаназии требует глубокого анализа. Возьмем классический пример: с одной стороны, тяжелое и не оставляющее никакой надежды страдание при персистирующих жалобах на психическое состояние – тогда эвтаназия является вариантом выбора; с другой стороны, пациент, не способный к осознанному волеизъявлению, который слышит вполне излечимые голоса, приказывающие ему просить об эвтаназии, – тогда эвтаназия выбором не является. Между этими двумя примерами пролегает обширная серая зона». 
Автор видит проблему в особенностях производственно-рыночной организации психиатрической помощи в Нидерландах, которая выталкивает тяжелых больных из сферы психиатрической помощи в безнадежность. 
«Психиатрия превратилась в индустрию. На лечение психического страдания нет времени. Это ведет к увеличению числа запросов на эвтаназию от людей, испытывающих тяжелые психические страдания» <…>  ''Нидерландская система психического здоровья в последние десятилетия находится под сильным влиянием престижной североамериканской академической психиатрии. В ней, как и в соматической медицине, внимание направлено на связанные с органами объективно диагностируемые расстройства. <…> ''Мантра академической психиатрии и психологии о достижимости (зд.: выстраиваемости изменений) и измеримости взята на вооружение властью и страховщиками и используется для организации помощи в сфере психического здоровья в виде ''рынка''. Этот рынок правильнее всего охарактеризовать как сильно зарегулированную национальную торговлю диагнозами.<…> ''Переживания пациента в ходе общения с системой психического здоровья подводят нас к теме эвтаназии. Есть такие пациенты, которые прошли через тяжелое и персистирующее страдание, но которым, несмотря на стойкие ограничения, удалось обрести перспективу и смысл в жизни. В системе психиатрической помощи этот процесс называется ''личностным восстановлением''. Это личностный процесс придания смысла жизни, <…>, … этот процесс критически зависит от таких элементов, как эмоциональная привязанность, контакт, человечность, идентичность человека (а не пациента), психологическое усиление и рост самооценки, надежда и оптимизм, и признания того, что жизнь может быть трудной40. <…> ''Процесс личностного восстановления труден. И не всегда возможен. Но также более чем очевидно и то, что ему практически нет места в существующей системе помощи. <…> Невыздоравливающий пациент с психическим страданием рассматривается как досадное исключение, которое снижает показатели деятельности конкретного лечебного заведения. А деньги служба получает именно за это, т.е. за результаты по симптомам. Отчуждение от системы по причине «непринадлежности» к обычной группе пациентов, которое невыздоравливающий пациент испытывает при последующих контактах со службами психического здоровья, интернализируется и усиливает в нем чувство безнадежности. «В данных обстоятельствах мы должны быть начеку, чтобы эвтаназия не стала изощренным крайним медицинским решением для «неизлечимости» и «безнадежности». Последней возможностью и последним шансом вписаться в модель техники борьбы с симптомами. Я предполагаю, что возрастающий запрос на эвтаназию среди людей с тяжелым психическим страданием связан с текущей практикой. Вопрос в том, в какой мере эвтаназия как медицинское действие является ценой, которую мы позволяем некоторым платить за доминирующую идею об измеримости и достижимости как основе «качества» помощи в сфере психического здоровья. От этого вопроса не уйти, и он требует обсуждения»41  [44].
Противоречие в вопросе вовлечения психических болезней в сферу применения Э. заключается в том, что (А) весь психиатрический мир признает, что не может прийти к согласию в понимании психических заболеваний (даже в самом факте отнесения тех или иных состояний к болезням, и в их названиях) и вынужден довольствоваться технологическими конвенциями42. Однако при этом отводит психиатрам решающую роль верификаторов способности умерщвляемых выражать свою волю. Дело здесь, естественно, не в диагнозе, а в способности психиатра (если таковой все-таки привлекается) судить о вопросах «свободы воли» вообще, и о степени выраженности страданий просящего об Э.


35Вопросы психической нормы, впрочем, как и соматической, – пока что не имеют сколь-нибудь удовлетворительного решения в медицине вообще. Хуже того, современные «международные» классификации болезней во все большей мере представляют собой медикализацию обыденного.
36Ситуация здесь аналогична признанию «частичной вменяемости» при совершении преступления в состоянии аффекта.
37«…пациент, страдающий непереносимой болью, добровольно принимает решение очень условно – это все равно что в сталинских застенках человек, которого пытали, добровольно подписывал признание»… [53].
38Закон Швейцарии об ассистируемом самоубийстве обнажает некоторые противоречия: «По закону, в момент принятия решения о самоубийстве и подписания необходимых документов пациент должен находиться в ясном сознании. Его способность принимать рациональные решения проверит психиатр, который должен убедиться, что сильнодействующие препараты или испытываемая боль не исказили представлений больного о мире и собственном положении» [54]. Писавшие этот Закон (чиновники?), очевидно, не знают, что «сильнодействующие препараты и боль» как раз и затуманивают сознание и искажают «представления больного» и о мире, и о собственном положении, а сильнодействующие препараты – именно для этого созданы!.. Все это заставляет думать о том, что мы имеем дело не с «объективизацией» решений больного, а опять с созданием механизма перекладывания ответственности за это решение на психиатра. А раз так, то у психиатра просто нет выбора, кроме как в дальнейшем это самое решение всячески оправдывать и, в частности, делить вину с другими сторонними консультантами, повязанному с ним круговой порукой прошлых и будущих подобных совместных решений. Круг этот узок и это приводит вот к чему: «Конфликт интересов зарождается в составе оценочной комиссии, состоящей из 16 членов. Восемь из них должны быть врачами, и многие из них, в том числе председатель Вим Дистелманс, регулярно проводят эвтаназию. Так что в итоге они проверяют досье друг друга на наличие нарушений. Они должны взять самоотвод, если всплывет одно из их дел, – но этого не происходит» [50]. 
39«Из 60 психиатрических пациентов, получивших в 2016 эвтаназию, 46 человек сделали это через Клинику окончания жизни (Levenseindekliniek). Это группа врачей, которые по соответствующей просьбе (в рамках существующего законодательства – прим. перев.) ездят по стране и применяют эвтаназию там, где этого не желает делать домашний врач или медицинский специалист. ''На самом деле, слишком мало психиатров заняты в процессе вынесения суждений о том, являются ли страдания психиатрического пациента невыносимыми и безысходными'', - говорит van Fenema. Таким образом, эвтаназия психиатрических пациентов может осуществляться без суждения психиатра, и это, по ее мнению, вызывает большую озабоченность» [52].
40Ниже будет показано, что это соображение вымывается из человеческого сознания еще и целенаправленно, насаждением ценностей «легкой и беззаботной жизни».


Вторым таким противоречием (Б) является тот факт, что люди, пишущие законы и принимающие судебные решения об Э. при участии психиатров, с одной стороны, отрицают способность многих психически больных адекватно судить о происходящем (например, слабоумного больного, см. выше случай №3), и на этом основании больному отказывают в праве передумать и отозвать свое выраженное прежде желание умереть. С другой стороны, это почему-то не мешает молчаливо допускать, что почти все остальные психически больные люди обладают едва ли не неоспоримой способностью и правом высказываться в пользу собственной Э…
Не стоит забывать, что понятие дееспособности и вменяемости – суть юридические, а не психиатрические понятия (несмотря на то, что суждение об этом и выносится судами (консилиумами) обычно после психиатрической экспертизы, суд может и не принимать таковую во внимание). А Э. – медико-юридическое действие. Однако ни врач, ни юрист в настоящее время не могут выставить научных доказательств вреда обеих форм поведения, то есть не могут однозначно высказаться в пользу или против Э. кроме как на основании своих интуиций. И, на мой взгляд, именно это объясняет, что суды и при обвинениях в произведенной Э., и при обвинениях в отказе от нее, ни в том, ни в другом случае не принимают сторону обвинения. Суды выносят оправдательные приговоры в обоих случаях! Вот как пишет об этом философ и специалист по биоэтике П.Д. Тищенко (2010): «Любого рода забота о достойном уходе из жизни строится на том или ином предположении метафизического плана – о бытии или небытии человека после смерти». При этом даже далекое от религии светское сознание вынуждено исходить из глубоко метафизических предпониманий. К примеру, различные варианты эвтаназии предполагают, что смерть лучше, чем страдание43. Безусловно, никакого научного подтверждения этому тезису быть не может. Оно возникает как фундаментальное метафизическое предпонимание, стремительно захватывающее своей самоочевидностью общественное сознание. Из этой очевидности вырастают эвтаназические практики «лечения» боли смертью. К ней же апеллируют и истцы, проходящие по «wrongful life suits» («делам о нанесении ущерба актом рождения на свет»). Смысл этих исков весьма парадоксален. Они помогают обнаружить спрятанное в основании практик экзистенциальной модели метафизическое априори. Дети, рожденные с тяжелыми пороками развития, предъявляют иск родителям, которые знали о вероятности рождения ребенка с патологией развития, но не сделали своевременно аборт. В чем заключается нанесенный родителями этим детям ущерб? Истцы утверждают, что для них небытие лучше, чем бытие в состоянии страдания (самоочевидное предположение практик эвтаназии). Суды, разбиравшие подобного рода дела, справедливо отказывали в компенсации «потерпевшим» на том основании, что достоверного знания в отношении факта нанесения ущерба не существует. Впрочем, нельзя научно доказать и обратного – того, что прекращение жизни страдающего «нестерпимой» болью человека наносит ему ущерб. Отчасти поэтому большая часть дел по обвинению врачей в эвтаназии пациентов заканчивается также оправдательными приговорами» [57]. Это – юридическая апория. Однако негласно существует презумпция права на эвтаназию. 
Самое главное допущение, предположенное всем прочим, это то, что психически больной в принципе может быть умерщвлен. После такого допущения вопрос просто смещается в поле операциональных решений (кого, как и когда можно умертвить).
Иначе говоря, при таком положении дел решение вопроса всегда будет обречено быть смещенным в пользу умерщвления. 
Вышесказанное оставляет нам только два критерия оценки: выраженность страдания до степени невыносимости и способность больного отдавать себе отчет в том, о чем он просит. 


41Мне (НЗ) как человеку, показавшему неизбежность и многие достоинства индустриального развития медицины [47], хочется подчеркнуть, что в данном случае ее недостатки являются следствием несовершенства общественного развития, а не собственно ее индустриальной организации. Автор совершает подмену. Э. в результате «выброса» больного в сферу безнадежности это не плата за «измеримость» и «достижимость», а результат того, что за ЭТИ вещи платятся деньги в конкретной системе голландского здравоохранения. Иначе говоря, чтобы изменить ситуацию, нужно отказаться не от индустриального развития медицины, а от существующей системы выплат, диктуемой вполне конкретными лицами: властью и страховщиками.
42Из интервью в последствии умерщвленной: "Когда мне было 12, у меня была депрессия. Врачи сказали, что я страдаю пограничным расстройством личности, – рассказала Аурелия. – Затем последовали другие диагнозы – расстройство привязанности, хроническая депрессия, хроническая суицидальность, тревожность, психозы, я также слышу голоса" [55].
Есть все основания считать, что в результате медикализации обыденной жизни психиатры начинают путать экзистенциальные проблемы с биологическими. 
«Примечательно, что психические расстройства могут сильно различаться, особенно с учетом того, что применяемая сегодня DSM-5 показывает, что ее научная основа недостаточна, чтобы разделять типы психических расстройств с помощью многоосевой системы». Психические расстройства также могут сильно различаться от пациента к пациенту, даже среди тех, у кого диагностированы одни и те же расстройства. Более того, из-за разной степени тяжести психических расстройств лечение пациента может проводиться в различных условиях (амбулаторное или стационарное или амбулаторное психиатрическое лечение) в отсутствие универсального подхода. Как следствие, рекомендации (об Э., Н.З.) касаются оценки всех психиатрических пациентов, независимо от характера их психического расстройства (без явного различия между бывшими расстройствами оси I и II) или условий лечения [56].
43Очевидно, парадоксальную цитату Кафки «Доктор, дайте мне смерть, иначе вы убийца!» можно привести как оправдание этого.
44Вопрос об исполнителях – отдельная тема. Следует ожидать, что в этот процесс рекрутируются особые люди. Из интервью с подпольным эвтанайзером: «Возможно, подсознательно я хочу убивать людей, и это социально приемлемый способ это делать» [59].



Первое представляет собой субъективное неоперационализируемое явление. Его либо предлагается оставить на усмотрение самого больного, либо попытаться все-таки доказать причинную связь невыносимости страдания с болезнью, что признается крайне сложной задачей [58]. Второе, как уже разбиралось выше, задача научно не решаемая. Наверное, поэтому, и к счастью, среди психиатров не так много сторонников Э. психически больных (хотя их число и растет) и, тем более, желающих исполнять ее44. Благо закон оставляет им место для свободы совести. Впечатляет, что некоторые организации категорически возражают. Например, Американская психиатрическая ассоциация заявила, что она не может возражать против самого права на Э., но если кто-то из членов Ассоциации будет ее проводить, он будет из ассоциации изгнан [53]. 
«В целом похоже, что имеются достаточные основания сделать вывод о том, что принятие эвтаназии в психиатрии с большей вероятностью принесет больше вреда, чем пользы, что отражено в позиции Американской психиатрической ассоциации: «Психиатр не должен назначать или применять какие-либо методы по отношению к не неизлечимо больному человеку с целью причинения ему смерти» [60].

Продолжение следует.

 
Благодарности: 
• Проф. П.В. Морозову, подавшему идею написания такой работы и снабдившего автора рядом материалов
• Елене Можаевой, предоставившей ряд уникальных материалов в ее переводе, которые не публиковались в России


Сведения об авторе
Зорин Никита Александрович, Общество специалистов доказательной медицины (ОСДМ), вице-президент, к.м.н., психиатр. Москва. nzorin@inbox.ru;  https://independent.academia.edu/NIKITAZORIN