Психиатрия Дневник психиатра (психиатрическая газета)
№02 2012

Учителей надо любить и уважать. И чтить их память – это свято. В №4, 2011 г. «Независимого психиатрического журнала» Независимой психиатрической ассоциации России – НПА (главный редактор – Ю.С.Савенко) опубликовано пространное интервью профессора А.Г.Гофмана, председателя Этического комитета НПА, профессору В.Г.Остроглазову, врачу-психиатру медицинской службы Свято-Троицкой Сергиевой лавры, Московской Православной Духовной академии и семинарии. Упоминаю об этом, дабы подчеркнуть ожидаемого от участников особого уровня этичности в освещении вопросов психиатрической историографии. В основу публикации легли воспоминания А.Г.Гофмана о его учителе – Петре Михайловиче Зиновьеве. Воспоминания подкупают неподдельной любовью и уважением к П.М.Зиновьеву, искренним желанием представить своего учителя с наилучшей стороны, выделить его незаурядные человеческие качества, подчеркнуть его интеллигентность, деликатность и скромность. Много говорится в интервью о незаурядных профессиональных достоинствах П.М.Зиновьева как точного диагноста, наблюдательного врача и пытливого исследователя. П.М.Зиновьев характеризуется авторами интервью как человек «удивительной деликатности», «русский интеллигентный врач, который всегда вежлив и всегда соблюдает все приличия, принятые в обществе». «Его порядочность и безупречная честность были неотъемлемыми чертами его личности. Он считался воплощением совести и традиций русской психиатрии». «Он был невероятно деликатным человеком». «Он невероятно скромный, деликатный» и т.д. и т.п. Далее интервьюер В.Г.Остроглазов говорит о парадоксе судьбы П.М.Зиновьева: «Она заключается в загадочном вычеркивании его роли из истории отечественной психиатрии, благодаря которому его имя предано забвению. Вытеснение памяти об ученом… до сих пор выражено в школе профессора Ганнушкина. Даже на его кафедре в клинике Корсакова он забыт…». И правда, мало кто слышал о его единственной монографии «Душевные болезни в картинах и образах», в предисловии к которой П.Б.Ганнушкин писал, что она «относится к научно-популярной литературе, но все же имеет в виду читателя по крайней мере со средним образованием». Заметим, что после смерти П.Б.Ганнушкина, за более чем 40 лет «единственный самый близкий соратник», «ведущий представитель так называемой малой психиатрии» П.М.Зиновьев никак не развил это самое учение, не создал ничего значимого, хотя его деятельность власти поощряли – Петр Михайлович был награжден орденом Ленина (случай редкий среди психиатров) и медалями. Так почему же имя П.М.Зиновьева предано забвению? Попробуем разобраться в этой загадке. Как следует из текста интервью, П.М.Зиновьев «три основные формы шизофрении выделил еще в 1927 г.» (примерно это же внесено В.Г.Остроглазовым в биографию П.М.Зиновьева в Большой Российской энциклопедии), «тогда еще не была введена классификация, которую потом разработал А.В.Снежневский», т.е. лет через 30. П.М.Зиновьев, по утверждению авторов, «ввел понятие вялотекущей шизофрении». Далее, по словам А.Г.Гофмана, П.М.Зиновьев, говоря об известной книге П.Б.Ганнушкина, признался ему в том, что «первую часть, статику психопатий, писал я, а вторую часть – Ганнушкин». Далее косвенно ругают меня (как главного редактора журнала им. П.Б.Ганнушкина) за то, что не уверовал, что не опубликовал текст данного интервью, за мои сомнения (хотя дело, как вы увидите, совсем не в этом). Однако читаем дальше: «Кто сомневается, пусть прочтет “Статику” и “Динамику” психопатий… В «Статике» – узнаваемый, неповторимый стиль Петра Михайловича Зиновьева, совершенно не свойственный профессору П.Б.Ганнушкину». Кто сомневается – пусть прочтет серию статей П.Б.Ганнушкина в журнале «Современная психиатрия» (1907–1917), созданных задолго до знакомства с П.М.Зиновьевым и положенных практически полностью в основу «Статики и динамики психопатий». Некоторые из них правда были написаны в соавторстве с С.А.Сухановым, но никак не с Зиновьевым. В финальной «легкой переработке» книги, возможно, участвовал и Зиновьев, но приписывать ему авторство, пусть частичное, по меньшей мере является выдумкой. С легкой тревогой читатель ожидает очередных откровений – нового авторства «корсаковского психоза» или на худой конец «псевдогаллюцинаций» Кандинского. В свое время П.М.Зиновьев писал и о Н.В.Гоголе. Сразу вспомнилось: Анна Андреевна: «Так, верно, и “Юрий Милославский” ваше сочинение?» Хлестаков: «Да, это мое сочинение». Анна Андреевна: «Я сейчас догадалась». А.Г.Гофман утверждает, что на вопрос, почему больным, которые описаны в книге П.Б.Ганнушкина как шизоидные психопаты, сейчас ставят диагноз «шизофрения» (а в монографии «психопатия»), П.М.Зиновьев ответил: «Значит, такое задание было от шефа». Более 40 лет «заданий от шефа» никто не давал, так почему собственную точку зрения не высказать? Может, так проще – посетовать, пожаловаться? Но вернемся к тексту интервью. Пренебрежительно пройдясь по учебнику М.О.Гуревича, «невероятно деликатный» П.М.Зиновьев переходит устами А.Г.Гофмана к личностям известных психиатров, своих старших коллег. И выясняется, что В.А.Гиляровский «не очень здоровый человек», «подозрительный», замкнутый, страдающий ритуалами. Пусть так, у психиатров много чего найти можно, но зачем об этом распространяться «абсолютно порядочным» людям, насколько это этично? Далее выясняем, что и П.Б.Ганнушкин со слов «удивительно благородного, интеллигентного» П.М.Зиновьева «был не очень здоровым человеком», «перед тем как читать лекцию, ходил и какие-то ритуальные делал движения, что-то такое делал. То есть был человек с какими-то обсессиями, и даже, может, с ритуалами». Этично, не правда ли? Но мы еще к этому вернемся. И тут уж совсем непозволительным выглядит рассказ порядочного, деликатного и интеллигентного П.М.Зиновьева в пересказе А.Г.Гофмана (напомним, председателя Этического комитета НПА) о характеристике, данной П.И.Якобием П.П.Кащенко («торжественный дурак») и В.И.Яковенко («просто дурак»). Замечу, кстати, хотя, наверное, на этом не надо заострять внимание, что оригинальное выражение Якобия (fous simple, fous solonnel) в переводе на русский, да и в контексте того времени имеет несколько иной смысл. Fous – безумец, сумасшедший, но никак не «дурак» (imbecile, saut). Видимо, автор реплики осуждал обоих психиатров за то, что они, безумцы, приняли Советскую власть. Не думаю, что П.М.Зиновьев, знавший хорошо этот язык, не понимал этого. Видимо, проще обозвать юбиляра посмертно дураком. И, наверное, это в традициях христианской морали, не так ли, уважаемый Виктор Гаврилович? В свое время В.Г.Остроглазов предлагал мне данный материал для журнала им. П.Б.Ганнушкина, однако оба рецензента категорически отвергли его по понятным причинам. Не были приняты к печати и воспоминания П.М.Зиновьева о П.П.Кащенко, которого он, как выяснилось, видел 2 раза в жизни, что не помешало ему, однако, деликатному и интеллигентному, на юбилее П.П.Кащенко в 1959 г. с поразительной бестактностью процитировать злое высказывание Якобия о юбиляре (!) и о В.И.Яковенко. Самого Якобия, к слову сказать, младший медперсонал возглавляемой им больницы как-то вывез на тачке за ворота…Здесь мы, по-видимому, подходим вплотную к разгадке забвения П.М.Зиновьева. Не очень-то состыкуются образы, выстроенные в интервью, с высказываниями П.М.Зиновьева. «Разножопица» – сказал бы П.Б.Ганнушкин. Правда, в воспоминаниях о П.Б.Ганнушкине (еще раз спасибо В.Г.Остроглазову за предоставленный материал) П.М.Зиновьев сам снимает сомнения в авторстве П.Б.Ганнушкина. Там черным по белому написано, что книга Петра Борисовича была создана им еще до знакомства с П.М.Зиновьевым. Вот что Зиновьев пишет о своей первой встрече на лекции с П.Б.Ганнушкиным: «Читал он по тетрадке одну из статей, которые стали печататься в “Современной психиатрии”, о типах психопатических личностей, а незадолго до его смерти, слегка переработанные, вошли в его книгу “Клиника психопатий”». Этого видеть авторы интервью не захотели. И последнее. Оценку подобным воспоминаниям могли бы дать ученики А.В.Снежневского (по вопросу оригинальности его концепции). Возможно, ученики В.А.Гиляровского; не думаю, что все это приятно читать потомкам П.П.Кащенко и В.И.Яковенко (а заодно и врачам больниц, чьи имена они носят), но, слушая пересказ слов П.М.Зиновьева о «ритуалах» П.Б.Ганнушкина, я усомнился и в его абсолютной профессиональной компетенции. Живых учеников у Петра Борисовича, увы, не осталось, но его имя еще многое значит в памяти поколений психиатров1. Мой отец, В.М.Морозов, был одно время его лекционным ассистентом. От него я слышал много раз следующую историю и поэтому повторю ее от первого лица: «П.Б.Ганнушкин очень не любил читать лекции и сильно волновался перед выходом к аудитории. Вследствие этого он всячески оттягивал неприятный момент начала чтения. Все это знали, и вот однажды я стою у дверей лекционного зала в ожидании профессора. П.Б.Ганнушкин наконец появляется в конце коридора и идет ко мне зигзагами, останавливаясь и разговаривая с каждым встречным, затягивая, насколько это возможно, минуту входа в аудиторию. Я смотрю на эту процедуру и не могу сдержать улыбку. Подходит Петр Борисович и сердито спрашивает меня: «Что Вы, Виктор Михайлович, как его, улыбаетесь?» («как его» – любимая присказка Петра Борисовича была) – «Да я знаю, Петр Борисович, о чем Вы сейчас думаете!» – «Ну и о чем, как его?» – спрашивает Ганнушкин. – «А Вы думаете о том, зачем они все сюда пришли, что им от меня надо, зачем они пришли сюда меня мучить?» – «Вот-вот, Виктор Михайлович, золотые слова, как его», – оживился Ганнушкин. Потом наклонился к моему уху и добавил: «Ети их мать!» Иногда повторяю эти слова… «Ритуально». P.S. Возможно, моя гипотеза причин забвения П.М.Зиновьева неверна и авторы интервью «хотели как лучше». А получилось…Но тогда выходит не как у Гоголя, а как у Булгакова: «Ходит, ходит один с козлиным пергаментом и непрерывно пишет. Но однажды заглянул я в этот пергамент и ужаснулся. Решительно ничего из того, что там написано, я не говорил». Или все-таки говорил?

Кстати, попутно заметим, что в обстоятельствах смерти П.Б.Ганнушкина тоже много неясного. Племянница ученого, Ирина Викторовна, видный невролог, член-корреспондент РАМН, говорила мне, что семья была убеждена, что Петра Борисовича убили по приказу И.В.Сталина, которого он консультировал. П.Б.Ганнушкин говорил моему отцу В.М.Морозову перед операцией, что идет на стол хирургов под давлением, что его язва – в состоянии ремиссии (об опухоли не было речи), и повторял несколько раз: «Ох, зарежут меня там, как его, зарежут». И, видимо, зарезали его кремлевские хирурги, как это случилось, возможно, и с М.Фрунзе.