Психиатрия Дневник психиатра (психиатрическая газета)
№01 2014

25 августа 1819 г., в День святого Людовика, в Париже открылся художественный Салон, на котором была представлена картина Теодора Жерико «Плот “Медузы”», ставшая сразу же сенсацией. О картине писали все газеты, появились отдельные брошюры, поэты слагали о ней стихи. Однако французское правительство не захотело приобрести картину, которая, как посчитали, была идейно направлена против него. К тому же в некоторых откликах слишком много говорилось о политическом резонансе картины и очень мало – о ее художественных достоинствах.
Такое положение сильно задевало самолюбие художника и очень угнетало Жерико, замкнувшегося в своем художественном ателье, но, к счастью, вскоре последовало приглашение показать нашумевшую картину в Англии. Жерико полагал, что в стране моряков и тонких ценителей живописи поймут его замысел. И он решает отправиться в путь со своим творением. Картина показывалась в разных городах Англии, и везде ее принимали с триумфом. Гибель «Медузы» воспринималась чопорными и сдержанными англичанами не как отдельный эпизод, а как художественный эпос, вырастающий в единую, скульптурно изваянную группу. В картине Жерико, написанной в прочных классических традициях, критики усмотрели черты будущих романтических произведений. Недаром через
5 лет после смерти художника именно к этой картине был применен термин «романтизм», а Жерико стал «отцом-основателем» романтизма во французской живописи. Это было отмечено уже в некрологах, называвших ушедшего «вечно юным романтиком».
Попытка написания «Плота “Медузы”» могла объясняться стремлением Жерико, обуреваемого всегда великими замыслами, создать монументальное полотно на значительную тему с художественной реконструкцией известных трагических событий. Иной замысел был заложен художником в серии последующих работ, которые, казалось бы, не ассоциировались с его художественной концепцией и стали предметом различных спекуляций биографов и знатоков творчества художника.
Речь идет о серии портретов душевнобольных, написанных Жерико в последние 2 года своей жизни (1822–1824). Некоторые исследователи считают, что эти произведения написаны в то же время, что и «Плот “Медузы”». Однако эта точка зрения не может считаться доказанной.
По возвращении из Англии в 1822 г. Жерико наблюдает в психиатрической клинике Сальпетриер, в которой работал его друг, психиатр Жорже, больных, портреты которых были в последующем созданы художником. Известно пять портретов: портрет сумасшедшей старухи, называемый «Гиена Сальпетриера», «Умалишенный, воображающий себя полководцем», «Клептоман», «Сумасшедшая, страдающая пристрастием к азартным играм», «Похититель детей». Иногда в эту серию включают также работу «Вандеец». В то же время первый биограф Жерико Ш.Клеман сообщает, что портретов было десять, однако остальные портреты не дошли до нас.
Мотивы создания этих портретов так и остаются неизвестными. Возможно, что такая мысль родилась у художника в связи с тем, что восприимчивость к человеческим несчастьям и чувство глубокой симпатии к страдающим всегда отличали натуру Жерико.
К тому же романтикам вообще были свойственны интерес к людям с обостренной психикой и стремление изобразить трагедию сломленной души. В то же время написание целой серии «тематических» портретов с тщательной подготовкой к их исполнению наводит на мысль о намерении создать некое «художественное пособие» к соответствующей медицинской теме из области психиатрии.
Возможно, врач-психиатр Этьен Жорже, друг художника, попросил Жерико иллюстрировать вышедший в 1820 г. свой трактат «О безумии» с помощью изображения пациентов, страдающих тем или иным психическим заболеванием. Жорже предполагал использовать портреты этой серии в качестве наглядных пособий для своих студентов. Жерико согласился на заказ своего друга написать портреты душевнобольных, поскольку испытывал интерес к миру внутренних переживаний, эмоциональному состоянию человека, особенно пациента
с психическими нарушениями.
Во всяком случае, можно строить разные предположения, но очевидно одно: Жерико увидел перед собой не столько пациентов, сколько индивидуально неповторимых людей, пусть больных, изолированных от общества, но требующих к себе, как и любой больной человек, внимания и заботы. Художник смотрел на свои модели без предвзятости, без всякого оттенка нездорового любопытства, с пониманием и состраданием к обитателям психиатрической клиники. В этом проявился его истинный гуманизм как художника.
Поскольку Жерико работал с натуры, его портреты в итоге превратились в документальные изображения. Вместе с тем вышедшие из-под кисти такого большого художника, они являются как бы олицетворением человеческих судеб. В их трагически острой характеристике ощущается горькое сочувствие самого художника.
В серии портретов душевнобольных отчетливо просматривается дальнейшая эволюция Жерико-портретиста. Эта серия гораздо менее романтична, чем портреты военных, окруженных ореолом исключительности и эмоциональной приподнятости.
Однако дело здесь не только в тематике (интерес к безумцам, людям с потрясенной психикой весьма характерен для романтиков), а в подходе к образу, в том тщательном и глубоком анализе, которому подвергает Жерико каждое лицо душевнобольного.
«Гиена Сальпетриера» – это старая седая женщина в белом чепце и больничном халате. Мутные, слезящиеся глаза с покрасневшими веками смотрят настороженно и подозрительно. Возможно, у больной имеются какие-то бредовые нарушения, свойственные пациентам старческого возраста. Почему художник назвал изображенную на портрете «гиеной Сальпетриера»? Гиена – слово греческого происхождения. С полосатой гиеной у древних греков было связано много легенд и суеверий. В древних мифах гиене приписывали способность менять пол, подражать человеческому голосу, гипнотизировать взглядом, вступать в связь с волками, грабить могилы, видеть ночью. Гиена означает образ безымянного порока, нечистоты, непостоянства, нестабильности, двуличного человека. Невольно возникает вопрос, на который дать однозначный ответ затруднительно: возможна ли ассоциация душевнобольного с мифическим образом гиены?
На портрете «Умалишенный, воображающий себя полководцем», изображен жалкий старик, мнящий себя военачальником. Казалось бы, такого рода изображение должно восприниматься как своеобразная пародия на блестящее военное прошлое. Однако ничего отталкивающего, карикатурного нет в образе больного старика. Напротив, он внушает симпатию и вызывает сочувствие. С точки зрения психиатра, можно предполагать, что у больного имеется бред величия, одно из характерных проявлений нейросифилиса – прогрессивного паралича. Больной пытается себя приукрасить экстравагантным головным убором, какой-то накидкой поверх больничного белья, т.е. пытается придать себе внешние черты воена-чальника.
Еще один любопытный портрет душевнобольной старухи, страдающей пристрастием к азартным играм. Игорная страсть сродни патологическому состоянию с тягой к игорной интриге. Вся жизнь изображенной прошла под знаком игорного азарта, финансовых потерь и человеческих утрат и заканчивается в сумасшедшем доме, заменившем ей теперь игорный дом. В облике безумной старухи нет ни настороженности, ни недоверия, а во взгляде читаются лишь тоска и усталость. В угасшем взгляде былая страсть к игре, радостные и горькие воспоминания, на которые накладываются, по-видимому, психические расстройства. Старуха обременена целым рядом болезней, с трудом передвигается, о чем свидетельствует костыль в ее руках.
Все портреты душевнобольных выдержаны в темной гамме, в которой преобладают коричневые, рыжие, желтоватые тона, сочетающиеся с малиновыми, темно-зелеными, зелено-синими. Гамма эта очень насыщенная, богатая, цвет превращает убогие больничные халаты, чепцы, колпаки в великолепные фрагменты живописи, приобретающие смысловое значение.
Жерико не только запечатлел различные виды психических нарушений, но и написал замечательные по выразительности портреты, которые захватывают зрителя своей необычайной силой. Художник дал не только внешние приметы болезней, но и раскрыл в напряженных чертах лица трагедию сломленной человеческой души, создав по-своему скорбные образы. Психиатры получили уникальную возможность осуществлять визуально клиническую разгадку психических нарушений, которыми обременены изображенные Жерико пациенты.
Имея за плечами опыт, накопленный в процессе работы над таким серьезным полотном, как «Плот “Медузы”», в частности исполненные с натуры для этой картины этюды больных, мертвых, исхудавших людей, Жерико снова заглядывает в лицо, а точнее в душу человеческих страданий, но уже в аспекте психического нездоровья, выраженного в отдельном портрете. Подобного показа душевного неблагополучия французское искусство еще не знало. Такое было доступно разве что гениальному Веласкесу в серии портретов карликов и шутов. Не знало французское искусство и подобного совмещения в одном образе агрессивности и ранимости, такой психологической обостренности. Ведь пройдут целые десятилетия, прежде чем в мир искусства явится с этой миссией Ван Гог.
Жизнь Теодора Жерико оказалась трагически короткой, причем роковую роль в этом сыграла… лошадь. Было несколько неудачных падений с лошади, одно из которых привело, к несчастью, к травматическому повреждению позвоночника. По свидетельству биографов художника, именно после этого падения Жерико провел последний год своей жизни в постели, что позволяет предполагать наличие у него повреждения спинного мозга с развитием паралича нижних конечностей. В то же время движения в руках художника были сохранены в полном объеме, что позволило ему продолжить заниматься живописью. Свои знаменитые портреты душевнобольных Жерико заканчивал уже прикованным к постели. До нас дошли воспоминания Эжена Делакруа, посетившего больного Жерико в декабре 1823 г.
В своем дневнике Э.Делакруа записал: «Сегодня вечером я был у Жерико. Какой печальный вечер! Он умирает, его худоба ужасна; его бедра стали толщиной с мои руки, его голова – голова умирающего старика… Какое ужасное изменение! Возвратился домой полный энтузиазма перед его живописью. В особенности этюд головы карабинера! Помнить о нем. Это указующая веха. Прекрасные этюды! Какая крепость! Какое превосходство!
И умирать рядом со всеми этими работами, созданными во всей силе и страсти молодости, когда не можешь повернуться ни на палец в своей кровати без чужой помощи!»
Вместе с тем нельзя исключить, что травма явилась толчком к развитию туберкулеза позвонков, о чем упоминается в отдельных биографических сведениях о художнике, правда, без убедительных доказательств и, естественно, при отсутствии каких-либо ссылок на эти источники. Дело в том, что туберкулезный процесс в позвонках приводит к образованию так называемых туберкулезных натечников (холодных абсцессов), вызывающих сдавление спинного мозга с развитием двигательных параличей конечностей и нарушением чувствительности.
Из-за отсутствия эффективных хирургических и лекарственных методов лечения туберкулеза позвоночника в начале XIX в. движения, как правило, не восстанавливались. Однако по воспоминаниям Александра Дюма, посетившего художника за несколько дней до смерти, Жерико была сделана операция на позвоночнике, возможно, с целью устранить или уменьшить сдавление спинного мозга. Дюма был потрясен видом Жерико, который лежал подобно мумии, страшный своей худобой, и рисовал. Вследствие длительного отсутствия движений у таких больных развивалась выраженная атрофия мышц конечностей, о чем упоминает в своих дневниках Делакруа: «его бедра стали толщиной с мои руки…». Больные погибали от прогрессирования туберкулезного процесса и присоединившейся вторичной инфекции дыхательных или мочевыводящих путей. На последнем автопортрете Жерико отчетливо видны черты болезни – худое, изможденное лицо, бледно-желтушный оттенок кожи и пресловутый «румянец на щеках» – классический маркер активного туберкулезного процесса. Кроме того, на этом автопортрете художник выглядит значительно старше, о чем также упомянул Э.Делакруа в своих дневниках, написав, что «его голова – голова умирающего старика…».
Таким образом, имеющиеся сведения о клинической симптоматике и течении болезни, развившейся после травмы позвоночника, позволяют предполагать у Жерико заболевание позвоночника вследствие травматического повреждения или туберкулезного воспаления со сдавлением спинного мозга и развитием паралича нижних конечностей (параплегией). К несчастью, серьезная болезнь не позволила художнику реализовать все свои таланты. Остался нереализованным замысел громадного полотна «Отступление французов из России в 1812 г.». Жерико умер, не дожив до 33 лет, слишком рано присоединившись к великим вечным обитателям Пер-Лашеза. Могила Жерико находится в так называемом историческом участке кладбища, где в памяти оживает так много из того, что было во Франции великого и замечательного в науке, искусстве, политике, военном деле. Оживает вместе с другими и трагический образ Жерико с его художественными творениями, приумножившими славу французской и мировой живописи. n