Психиатрия Дневник психиатра (психиатрическая газета)
№02 2014
«Мечтатель, синь очей утративший во мгле...» №02 2014
Номера страниц в выпуске:18-22
Его лечили Петр Ганнушкин и Пьер Жане. Клинические предпосылки смерти Сергея Есенина.
Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь…
Словами, представленными в эпиграфе, начинается поэма Сергея Есенина «Черный человек», окончательную редакцию которой он закончил в ноябре 1925 г. Через месяц поэта нашли повешенным на трубе центрального отопления в гостиничном номере отеля «Англетер» в Петербурге. Ему было всего 30 лет… В постсоветском пространстве много велось дискуссий о том, была ли смерть Есенина на самом деле самоубийством либо же его инсценировкой. В 90-е гг. был выполнен ряд посмертных судебно-медицинских экспертиз в отношении дела Есенина, но ни одна официальная не смогла опровергнуть факт самоубийства, хотя эксгумация тела не была произведена. Многим кропотливым исследователям биографии Сергея Александровича версия убийства поэта сотрудниками НКВД кажется вполне вероятной – очевидными являются преследования, которым подвергалась творческая элита со стороны советской власти.
В разные годы были репрессированы и расстреляны друзья и коллеги Есенина, входившие в группу новокрестьянских поэтов, – Николай Клюев, Сергей Клычков, Петр Орешин, Иван Приблудный, а также внебрачный сын Есенина Юрий, брат сестры Кати поэт Василий Наседкин, сама же Екатерина Есенина выслана в ссылку, при загадочных обстоятельствах убита бывшая жена поэта Зинаида Райх. Сам Сергей неоднократно обращал на себя внимание правоохранительных органов хулиганскими выходками, часто устраивал пьяные драки и в запале мог позволить себе довольно резкие высказывания в адрес обидчиков, особо не разбираясь в том, кто перед ним. Вместе с тем глубокое лирическое творчество Есенина, пропитанное безмерной любовью к природе и трагическим мироощущением, было скорее аполитичным…
Своей ли, чужой рукой лишился жизни «последний поэт деревни»? Истины нет, есть только мнения, и противники из двух лагерей различных версий никогда не сойдутся в компромиссе. Менее выдающимся, менее талантливым и менее любимым поэт Сергей Есенин не станет вне зависимости от любых истин. Пожалуй, спустя годы важен не столько ответ на вопрос «как?» умер поэт, сколько ответ на вопрос «почему?» он умер. А смерть была вполне закономерной, ведь Есенин всю свою недолгую жизнь различными способами делал все, чтобы ее срок сократить. Тридцать лет он прошел, широко шагая по лезвию бритвы бурной эпохи, но в один миг осознал, что Есенин-личность остался далеко позади Есенина-поэта, что вместо Сергея-мужчины он остался Сережей-мальчиком, вместо столичного денди – деревенским босяком и русским романтиком – вместо советского материалиста…
В одну из своих поездок по стране он был впечатлен сценой, как его поезд пытался перегнать жеребенок. В письме знакомой он написал, что этот конь был для него вымирающим образом деревни. Но не себя ли самого описывал поэт в этих строках:
«…Видели ли вы,
Как бежит по степям,
В туманах озерных кроясь,
Железной ноздрей храпя
На лапах чугунных поезд?
А за ним
По большой траве,
Как на празднике отчаянных гонок,
Тонкие ноги закидывая к голове,
Скачет красногривый жеребенок?
Милый, милый, смешной дуралей,
Ну куда он, куда он гонится?
Неужель он не знает, что живых коней
Победила стальная конница?..».
Сергей Александрович Есенин родился 21 сентября 1895 г. в деревне Константиново Рязанской губернии. Он был старшим из детей в крестьянской семье Есениных (сестры Екатерина и Александра были младше на 10 и 16 лет). В доме не все ладилось – родители будущего поэта – Александр Никитич Есенин и Татьяна Федоровна Титова рано вступили в брак, для матери замужество не было желанным. Отец Есенина был мясником и практически все время был на заработках в Москве, а деньги отдавал своей матери, которая никак не могла поладить с невесткой. Татьяна Федоровна ушла из семьи с маленьким Сергеем и не жила с мужем 5 лет, позднее еще несколько раз уходила от супруга, подавала на развод. Первые 5 лет жизни Сережа воспитывался в семье деда по матери, Федора Титова, который славился вспыльчивым характером и любовью к выпивке. По некоторым данным, склонностью к алкоголизму отличался и отец Сергея, однако, по воспоминаниям сестер поэта, единственной болезнью, которой страдал их отец в молодые годы, была бронхиальная астма. О наследственности среди родных поэта известно лишь, что брат матери болел эпилепсией, «для тяжелой работы не годился».
Уже став состоявшимся литератором, Есенин часто помогал семье материально, забрал в Москву сестер, но несмотря на то что с гордостью причислял себя к деревенским мужикам, часто испытывал смущение, когда предстояло «выводить в свет» кого-то из родни.
Сельскую школу Сергей закончил с отличием, и отец решил, что ему стоит учиться дальше. Довольно успешной была его учеба и в церковно-учительской школе, окончив которую в 1912 г., он отправился покорять литературные мостки столицы.
По воспоминаниям сестер, Сергей всегда отличался большой подвижностью, хорошим чувством юмора, но имел неровный и вспыльчивый характер. Помимо черт эмоциональной неустойчивости, импульсивности, большинство близко знавших его людей отмечали чрезмерную чувствительность, задеваемость, которую он прятал за маской балагура и весельчака. Любой отказ в печати, что случалось в первые годы творчества, вызывал подавленное настроение и внешне-обвинительные реакции. Вспоминая поэта, А.Мариенгоф писал:
«У Есенина всегда была болезненная мнительность. Он высасывал из пальца своих врагов, и каверзы, которые против него будто бы замышляли, и сплетни, будто бы про него распространяемые».
Суицидальные мысли у Есенина возникали еще в 16-летнем возрасте, о них он пишет в письме к знакомой: «Я не могу придумать, что со мной, но если так продолжится еще – я убью себя, брошусь из своего окна и разобьюсь вдребезги об эту мертвую, пеструю и холодную мостовую». О последующей суицидальной попытке сообщает в следующем письме:
«Я не вынес того, что про меня болтали пустые языки... и теперь оттого болит моя грудь. Я выпил, хотя и не очень много, эссенции. У меня схватило дух и почему-то пошла пена; я был в сознании, но передо мной немного все застилалось какою-то мутной дымкой. Потом, – я сам не знаю почему, – вдруг начал пить молоко, и все прошло, хотя не без боли. Во рту у меня обожгло сильно, кожа отстала, но потом опять все прошло, и никто ничего не узнал». К слову, есенинские «суициды» часто носили характер демонстративных, впрочем, как и многие его эпатажные выходки. Например, Айседора Дункан вспоминала инцидент, произошедший в Париже: прима пригласила на ужин своих друзей; заходя в столовую, компания увидела Есенина, висящего на люстре; из петли поэта вынули, и все окружающие сочли его поступок шуткой. Угрозы самоубийства звучали из уст Сергея и позднее – в Берлине, Нью-Йорке; в Москве были попытки выброситься из окна, вскрыть вены обломком стекла, заколоться ножом, застрелиться, броситься под поезд; в Тбилиси он пытался броситься в реку Куру; в Баку прыгал в цистерну с нефтью.
По словам А.Мариенгофа, закадычного друга молодости Есенина, в юности больше всего Сергей боялся одиночества и сифилиса (последний страх, по-видимому, был связан с его любовными похождениями). Он сильно привязывался к людям – как к друзьям, так и к возлюбленным. Тот же Мариенгоф вспоминал, что однажды, не придя домой ночевать, по возвращении он застал поэта в состоянии выраженного похмелья – оказалось, что тот всю ночь пил, переживая за друга. Вообще, в юные годы Сергей выпивал немного, но очень быстро хмелел, становился раздражительным, неспокойным, мог затеять драку или скандал.
Несмотря на влюбчивость, постоянства чувств у поэта не было. Отношения Есенина с женщинами были амбивалентными и носили характер повторяющегося сценария: всеми силами он искал опекающий, властный и рациональный объект привязанности и столь же скоро пытался разорвать узы зависимости – примерно так, как ребенок привязывается к матери, а превратившись в подростка, бунтует, стремится к сепарации и свободе. Склонность Есенина к образованию созависимых отношений с женщинами хорошо иллюстрирует отрывок одного из его поздних стихотворений:
«…Если б знала ты сердцем упорным,
Как умеет любить хулиган,
Как умеет он быть покорным.
Я б навеки забыл кабаки
И стихи бы писать забросил,
Только б тонко касаться руки
И волос твоих цветом в осень.
Я б навеки пошел за тобой
Хоть в свои, хоть в чужие дали...
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить…».
В семейной жизни он счастье так и не обрел, хотя со всеми бывшими женами оставался в дружеских отношениях после расставания. У него было три официальных и несколько гражданских браков, множество недолговечных связей. Почти все женщины Есенина были старше его по возрасту.
Анна Изряднова, первая гражданская жена Есенина, была старше на 4 года, Сергей познакомился с ней в 1913 г. в типографии, где работал некоторое время после переезда в Москву. Союз был недолгим, распался вскоре после рождения сына Юрия.
Следующий брак Есенина был уже официальным, его избранницей стала Зинаида Райх, известная в последующем актриса. Семейная жизнь быстро разочаровала Сергея, и несмотря на наличие двоих детей, супруги развелись через четыре года, большую часть этого срока проживая отдельно друг от друга. Райх была женщиной эмоциональной и тяжело переживала развод, лечилась некоторое время в клинике нервных болезней. В 1921 г. состоялась судьбоносная встреча Есенина с американской танцовщицей Айседорой Дункан. Поэту было 26, Айседоре – 44. Через год они оформили свой брак официально. Отношения были бурными, часто сопровождались скандалами. Для больши
нства людей из окружения обоих супругов этот брак был малопонятен. Айседора знала лишь несколько фраз на русском, Есенин и того меньше на английском, общались они большей частью мимикой и жестами. Дункан накупила Есенину модных костюмов «на европейский манер», усадила в свой автомобиль и увезла с собой в Европу на гастроли, потом – в Америку. За границей ему было неуютно и он часто писал письма домой подобного содержания: «Так мне хочется отсюда, из этой кошмарной Европы обратно в Россию, к прежнему нашему молодому хулиганству и всему нашему задору. Здесь такая тоска, такая бездарнейшая «северянщина» жизни, что просто хочется послать это все к энтой матери». Иногда Есенин сбегал от Айседоры с каким-нибудь русским писателем-эмигрантом, прятался по отелям и пил, а она выискивала его по округам, после чего непременно следовал скандал с битьем посуды и ломанием мебели.
Последний брак поэта – с внучкой Льва Толстого Софией – продлился всего несколько месяцев. Отношения пары расстроились незадолго до смерти Есенина.
В этот трудный период для поэта слишком темными и удушающими казались ему стены толстовской квартиры, слишком много в ней было от великого деда, и Есенин чувствовал себя лишь тенью Толстого. Близкие отношения были у Есенина с Галиной Бениславской, литературным секретарем поэта. Скорее всего, они носили характер платонических, тем не менее, Галина не смогла справиться с потерей друга и через год после смерти Есенина застрелилась на его могиле.
Уже к моменту женитьбы на Айседоре Дункан усиливающаяся алкоголизация Есенина стала очевидной для окружающих. Так описывали его поведение после возвращения из Европы: «Есенин опьянел после первого стакана вина. Тяжело и мрачно скандалил: кого-то ударил, матерщинил, бил посуду, ронял столы, рвал и расшвыривал червонцы». В период жизни с Дункан битье зеркал и крушение мебели стало пагубной привычкой, несколько раз отели выставляли им приличные счета за порчу имущества, впрочем, супруга сама активно участвовала в этих погромах. Впервые обратила внимание на психическое состояние Есенина та же Айседора. В мае 1923 г. поэт в состоянии алкогольного опьянения разбил канделябром зеркало, разбросал нескольких мужчин, которые пытались его успокоить. С полицией Есенина отвезли в частную психиатрическую больницу «Maison de Sante» под Парижем, однако там он пробыл всего три дня (кстати, выписали его по заключению всемирно известного психолога и психиатра Пьера Жане).
В конце 1923 г., после товарищеского суда в Доме печати, Есенин лечился в санатории для нервнобольных в Подмосковье. Четыре раза – с декабря 1923 по декабрь 1925 г. – его консультировал профессор П.Б.Ганнушкин, выставляя различные диагнозы: «астеническое состояние у аффективно-неустойчивой личности»; «суицидальная попытка у аффективно-неустойчивой личности» (сам поэт объяснил порезы на руке тем, что упал на улице и поранился осколком стекла), в том же заключении от 24 марта 1924 г. в психиатрической клинике 1-го МГУ Ганнушкин пишет: «Страдает тяжелым нервно-психическим заболеванием..., выражающимся в тяжелых приступах расстройства настроения и в навязчивых мыслях и влечениях. Означенное заболевание делает гр. Есенина не отдающим себе отчета в совершаемых им поступках»; последующие диагнозы – «делирий со зрительными галлюцинациями, вероятно, алкогольного происхождения» и «маниакально-депрессивный психоз». К концу жизни у Есенина периодически возникали параноидные идеи – ему казалось, что его хотят обворовать, на знакомых начинал «узнавать» свои галстуки и костюмы, принюхивался – не его ли одеколоном пахнет собеседник; прыгал со второго этажа, уходя от кажущейся погони, после чего запасся веревкой для будущих «побегов».
Сергей всегда довольно легко увязывался за компаниями вечно что-то празднующих и пьянствующих лжедрузей, которых у него было в разы больше, чем друзей истинных. Пьяным довольно часто придирался к людям, раздражавшим его. По словам А.Мариегнофа, последние месяцы жизни Есенин был человеком не больше часа в сутки, за первой утренней рюмкой часто шла вторая, третья… Одну из последних встреч с Есениным он описывал так: «Есенин до последней капли выпил бутылку шампанского. Желтая муть перелилась к нему в глаза. У меня в комнате на стене – украинский ковер с большими красными и желтыми цветами. Есенин остановил на них взгляд. Зловеще ползли секунды, и еще зловещей расползались есенинские зрачки, пожирая радужную оболочку. Узенькие кольца белков налились кровью. А черные дыры зрачков – страшным, голым безумием. Есенин привстал с кресла, скомкал салфетку и, подавая ее мне, прохрипел на ухо: «Вытри им носы!». «Сережа, это ковер... ковер... а это цветы...». Черные дыры сверкнули ненавистью. «А!.. трусишь!..». Он схватил пустую бутылку и заскрипел челюстями: «Размозжу... в кровь... носы... в кровь... размозжу...».
Нетрезвые выходки Есенина ближе к концу жизни привели к тому, что у поэта сформировался страх перед милицией и судом:
«…Я из Москвы надолго убежал:
С милицией я ладить
Не в сноровке,
За всякий мой пивной скандал
Они меня держали.
В Тигулевке.
Благодарю за дружбу граждан сих,
Но очень жестко
Спать там на скамейке,
И пьяным голосом
Читать какой-то стих
О клеточной судьбе
Несчастной канарейки.
Я вам не кенар! Я поэт!
И не чета каким-то там Демьянам.
Пускай бываю иногда я пьяным,
Зато в глазах моих
Прозрений дивный свет…».
На Есенина было заведено 13 уголовных дел, но в 1924 г. был отдан приказ по московской милиции относительно поэта Есенина – доставлять в участок для отрезвления, не давая делу дальнейшего хода. Однако последнее дело несло в себе политический контекст: возвращаясь из своей последней поездки по Кавказу, Есенин оскорбил попутчика, оказавшегося партийным работником, после чего тот подал на него в суд. Именно этот инцидент помог сестре Сергея уговорить его снова пройти лечение (якобы с целью избегания ареста). Перед госпитализацией он все чаще появлялся нетрезвым дома, бил посуду, рвал скатерти, рамы портретов, висящих на стенах, придирался к жене (Софье Толстой), стал крайне раздражительным и в трезвом состоянии. Есенин сбросил с балкона свой гипсовый бюст, объяснив тем, что ему (изваянию) очень жарко и душно.
Последний раз в клинику Есенин поступил 23 ноября 1925 г. и пробыл там 25 дней. Лечение было рассчитано на 2 месяца, но через две недели Сергей решил, что пробудет в больнице не больше месяца, здесь же принял решение ехать в Ленинград, уйти от жены.
В клинике его посещали друзья, которым Есенин жаловался на тяжелые для него условия больничной жизни, тяготился тем, что двери его палаты постоянно открыты – врачи опасались, что он мог совершить суицид. Из больницы ушел самовольно 21 декабря.
И вот уже 24 декабря 1925 г. Есенин в Ленинграде. В соседнем номере гостиницы живут знакомые литераторы, зашел к ним: состояние возбужденное, рассказывает о своих планах на начало новой жизни… Через четыре дня Сергей Есенин повесился в состоянии алкогольного опьянения… Перед отъездом в Ленинград посетил почти всех своих друзей и близких, с некоторыми делился опасениями о приближающейся смерти, высказывал суицидальные мысли, говорил, что ищет погибели…
Порождению версий о том, что поэта убили, способствовал довольно небрежно и неполно составленный акт патологоанатомического вскрытия. Кроме того, много вопросов вызывали повреждения тела, не связанные с повешением, но отчетливо выступающие на посмертных фотографиях, – ожог и вмятина на переносице, которые, согласно заключению, образовались в результате длительного соприкосновения лица с горячей трубой.
Также судмедэксперт обнаружил на плечах и предплечьях множество поверхностных резаных ран. Накануне смерти Есенин зашел в соседний номер к знакомым, жаловался, что в номере не было чернил, поэтому пришлось писать собственной кровью. Прощаясь с поэтом Вольфом Эрлихом, вручил ему на память стихотворение, прочитать не дал, вложив клочок бумаги в нагрудный карман; последний вспомнил о нем уже после смерти Сергея. Это последний стих Есенина и прощальная записка одновременно:
«До свиданья, друг мой, до свиданья.
Милый мой, ты у меня в груди.
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди.
До свиданья, друг мой, без руки, без слова,
Не грусти и не печаль бровей, –
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей».
В 1992 г., согласно заключению Московского городского бюро судебно-медицинской экспертизы, было выявлено, что стих действительно написан кровью, по особенностям почерка установлено авторство Есенина, при этом текст составлен «…под влиянием необычных внутренних и внешних факторов, “сбивающих” привычный процесс письма и носящих временный характер. В числе таких факторов наиболее вероятными являются необычное психофизиологическое состояние С.Есенина (волнение, алкогольное опьянение и др.)». К слову, это не единственный раз, когда Есенин прибегал к подобному методу, за год до кончины и по той же причине (в номере отсутствовали чернила) было написано стихотворение «Поэтам Грузии».
Творчество Есенина – целый кладезь для поклонников психиатрического литературоведения. Если немного отвлечься от красоты есенинского слога, в его стихах можно найти и текстовые эквиваленты алкоголизации, и самоупоение собственными девиациями, и предвестники суицида.
По мнению И.Б.Галанта, автора одной из первых патографий поэта, в поэме «Черный человек», которую Есенин писал два года и завершил незадолго до смерти, он описывает картину перенесенного алкогольного психоза, сопровождавшегося бредом, зрительными и слуховыми галлюцинациями (образ Черного человека – галлюцинаторный), аффектом тревоги и тоски, стойкой бессонницей, влечением к самоубийству.
Большое число стихотворений «алкогольной» тематики вошло в сборник «Москва кабацкая», изданный в 1924 г. В нем Есенин отчаянно создает себе образ хулигана-гуляки, пропойцы и бродяги:
«…Если не был бы я поэтом,
То, наверно, был мошенник и вор...»
«…Запрокинулась и отяжелела
Золотая моя голова.
Нет любви ни к деревне, ни к городу,
Как же смог я ее донести?
Брошу все.
Отпущу себе бороду
И бродягой пойду по Руси…»
«…Не злодей я и не грабил лесом,
Не расстреливал несчастных по темницам.
Я всего лишь уличный повеса,
Улыбающийся встречным лицам.
Я московский озорной гуляка.
По всему тверскому околотку
В переулках каждая собака
Знает мою легкую походку.
Каждая задрипанная лошадь
Головой кивает мне навстречу.
Для зверей приятель я хороший,
Каждый стих мой душу зверя лечит...»
«Снова пьют здесь, дерутся и плачут
Под гармоники желтую грусть.
Проклинают свои неудачи,
Вспоминают московскую Русь.
И я сам, опустясь головою,
Заливаю глаза вином,
Чтоб не видеть в лицо роковое,
Чтоб подумать хоть миг об ином...»
«А когда ночью светит месяц,
Когда светит... черт знает как!
Я иду, головою свесясь,
Переулком в знакомый кабак.
Шум и гам в этом логове жутком,
Но всю ночь напролет, до зари,
Я читаю стихи проституткам
И с бандитами жарю спирт.
Сердце бьется все чаще и чаще,
И уж я говорю невпопад:
«Я такой же, как вы, пропащий,
Мне теперь не уйти назад».
Низкий дом без меня ссутулится,
Старый пес мой давно издох.
На московских изогнутых улицах
Умереть, знать, судил мне Бог».
Довольно часто в произведениях поэта звучит тема смерти, увядания, предчувствия конца, трагической судьбы. В одной только «Москве кабацкой» встречается множество метафорических образов смерти, лирически сливающихся с известной спутницей есенинских стихов природой: «сдавили за шею деревню каменные руки шоссе» «стынет поле в тоске волоокой», «телеграфными столбами давясь», «как кладбище, усеян сад в берез изглоданные кости», «под шум молодой лебеды утонуть навсегда в неизвестность», «все истлело в дыму голубом». Многие стихотворения последнего периода творчества написаны в прошедшем времени. Анализировавшие семантику творчества Есенина специалисты нашли в его стихах около 400 случаев упоминания о смерти:
«…Поведут с веревкою на шее полюбить тоску…» (1915)
«…В зеленый вечер под окном на рукаве своем повешусь…» (1916)
«…Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льется с кленов листьев медь...
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть» (1921)
«…Не храпи, запоздалая тройка!
Наша жизнь пронеслась без следа.
Может завтра больничная койка
Успокоит меня навсегда...
…Голова ль ты моя удалая,
До чего ж ты меня довела?» (1923)
«…Вот за это веселие мути,
Отправляясь с ней в край иной,
Я хочу при последней минуте
Попросить тех, кто будет со мной, –
Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать» (1923)
Более трети этих стихов приходится на последние два года жизни поэта: «Захочешь лечь, но видишь не постель, а узкий гроб. И – что тебя хоронят» (1924); «Но болен я. Сиреневой порошей теперь я только душу излечу» (1925).
Как видно из психиатрических заключений Ганнушкина*, клинический случай Сергея Есенина довольно сложно «удержать» в рамках одного диагноза. Безусловно, поэт страдал хроническим алкоголизмом, у него случались металкогольные психозы (в том числе алкогольный делирий и алкогольный галлюциноз), состояние отягощалось алкогольной депрессией, что практически неизбежно приводит человека к суициду. При этом в структуре его болезни присутствовала и аффективная составляющая, не связанная с последствиями злоупотребления алкоголем, – колебания настроения, периоды подавленности, суицидальные мысли и попытки бывали еще в юности, когда Есенин спиртные напитки употреблял в умеренных количествах. В большинстве случаев причиной алкоголизма, помимо наследственных факторов, выступают еще и личностные предиспозиции.
Характеру Есенина, безусловно, присущи особенности различных типов – истерического, зависимого, эмоционально-неустойчивого. Психопатические черты, присутствовавшие в структуре личности выдающегося поэта, – заостренная чувствительность к воздействиям социальной среды, эгоцентризм и честолюбие, эмоциональная неустойчивость, импульсивность, неспособность устанавливать длительные доверительные отношения с окружающими, с одной стороны, и капризность, инфантильность, зависимость от значимых лиц и компании – с другой, разнообразны и не позволяют четко выделить тип личностного расстройства.
Однако психопатоподобное поведение, свойственное Есенину, практически во все жизненные периоды (скандалы, пьянство, драки, повторные браки) позволяет утверждать о наличии у поэта смешанного личностного расстройства, отягощенного хроническим алкоголизмом.
*Со слов В.М.Морозова, диагноз, поставленный Есенину П.Б.Ганнушкиным, был: «шизоидная психопатия, хронический алкоголизм».
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь…
Сергей Есенин
Словами, представленными в эпиграфе, начинается поэма Сергея Есенина «Черный человек», окончательную редакцию которой он закончил в ноябре 1925 г. Через месяц поэта нашли повешенным на трубе центрального отопления в гостиничном номере отеля «Англетер» в Петербурге. Ему было всего 30 лет… В постсоветском пространстве много велось дискуссий о том, была ли смерть Есенина на самом деле самоубийством либо же его инсценировкой. В 90-е гг. был выполнен ряд посмертных судебно-медицинских экспертиз в отношении дела Есенина, но ни одна официальная не смогла опровергнуть факт самоубийства, хотя эксгумация тела не была произведена. Многим кропотливым исследователям биографии Сергея Александровича версия убийства поэта сотрудниками НКВД кажется вполне вероятной – очевидными являются преследования, которым подвергалась творческая элита со стороны советской власти.
В разные годы были репрессированы и расстреляны друзья и коллеги Есенина, входившие в группу новокрестьянских поэтов, – Николай Клюев, Сергей Клычков, Петр Орешин, Иван Приблудный, а также внебрачный сын Есенина Юрий, брат сестры Кати поэт Василий Наседкин, сама же Екатерина Есенина выслана в ссылку, при загадочных обстоятельствах убита бывшая жена поэта Зинаида Райх. Сам Сергей неоднократно обращал на себя внимание правоохранительных органов хулиганскими выходками, часто устраивал пьяные драки и в запале мог позволить себе довольно резкие высказывания в адрес обидчиков, особо не разбираясь в том, кто перед ним. Вместе с тем глубокое лирическое творчество Есенина, пропитанное безмерной любовью к природе и трагическим мироощущением, было скорее аполитичным…
Своей ли, чужой рукой лишился жизни «последний поэт деревни»? Истины нет, есть только мнения, и противники из двух лагерей различных версий никогда не сойдутся в компромиссе. Менее выдающимся, менее талантливым и менее любимым поэт Сергей Есенин не станет вне зависимости от любых истин. Пожалуй, спустя годы важен не столько ответ на вопрос «как?» умер поэт, сколько ответ на вопрос «почему?» он умер. А смерть была вполне закономерной, ведь Есенин всю свою недолгую жизнь различными способами делал все, чтобы ее срок сократить. Тридцать лет он прошел, широко шагая по лезвию бритвы бурной эпохи, но в один миг осознал, что Есенин-личность остался далеко позади Есенина-поэта, что вместо Сергея-мужчины он остался Сережей-мальчиком, вместо столичного денди – деревенским босяком и русским романтиком – вместо советского материалиста…
В одну из своих поездок по стране он был впечатлен сценой, как его поезд пытался перегнать жеребенок. В письме знакомой он написал, что этот конь был для него вымирающим образом деревни. Но не себя ли самого описывал поэт в этих строках:
«…Видели ли вы,
Как бежит по степям,
В туманах озерных кроясь,
Железной ноздрей храпя
На лапах чугунных поезд?
А за ним
По большой траве,
Как на празднике отчаянных гонок,
Тонкие ноги закидывая к голове,
Скачет красногривый жеребенок?
Милый, милый, смешной дуралей,
Ну куда он, куда он гонится?
Неужель он не знает, что живых коней
Победила стальная конница?..».
Сергей Александрович Есенин родился 21 сентября 1895 г. в деревне Константиново Рязанской губернии. Он был старшим из детей в крестьянской семье Есениных (сестры Екатерина и Александра были младше на 10 и 16 лет). В доме не все ладилось – родители будущего поэта – Александр Никитич Есенин и Татьяна Федоровна Титова рано вступили в брак, для матери замужество не было желанным. Отец Есенина был мясником и практически все время был на заработках в Москве, а деньги отдавал своей матери, которая никак не могла поладить с невесткой. Татьяна Федоровна ушла из семьи с маленьким Сергеем и не жила с мужем 5 лет, позднее еще несколько раз уходила от супруга, подавала на развод. Первые 5 лет жизни Сережа воспитывался в семье деда по матери, Федора Титова, который славился вспыльчивым характером и любовью к выпивке. По некоторым данным, склонностью к алкоголизму отличался и отец Сергея, однако, по воспоминаниям сестер поэта, единственной болезнью, которой страдал их отец в молодые годы, была бронхиальная астма. О наследственности среди родных поэта известно лишь, что брат матери болел эпилепсией, «для тяжелой работы не годился».
Уже став состоявшимся литератором, Есенин часто помогал семье материально, забрал в Москву сестер, но несмотря на то что с гордостью причислял себя к деревенским мужикам, часто испытывал смущение, когда предстояло «выводить в свет» кого-то из родни.
Сельскую школу Сергей закончил с отличием, и отец решил, что ему стоит учиться дальше. Довольно успешной была его учеба и в церковно-учительской школе, окончив которую в 1912 г., он отправился покорять литературные мостки столицы.
По воспоминаниям сестер, Сергей всегда отличался большой подвижностью, хорошим чувством юмора, но имел неровный и вспыльчивый характер. Помимо черт эмоциональной неустойчивости, импульсивности, большинство близко знавших его людей отмечали чрезмерную чувствительность, задеваемость, которую он прятал за маской балагура и весельчака. Любой отказ в печати, что случалось в первые годы творчества, вызывал подавленное настроение и внешне-обвинительные реакции. Вспоминая поэта, А.Мариенгоф писал:
«У Есенина всегда была болезненная мнительность. Он высасывал из пальца своих врагов, и каверзы, которые против него будто бы замышляли, и сплетни, будто бы про него распространяемые».
Суицидальные мысли у Есенина возникали еще в 16-летнем возрасте, о них он пишет в письме к знакомой: «Я не могу придумать, что со мной, но если так продолжится еще – я убью себя, брошусь из своего окна и разобьюсь вдребезги об эту мертвую, пеструю и холодную мостовую». О последующей суицидальной попытке сообщает в следующем письме:
«Я не вынес того, что про меня болтали пустые языки... и теперь оттого болит моя грудь. Я выпил, хотя и не очень много, эссенции. У меня схватило дух и почему-то пошла пена; я был в сознании, но передо мной немного все застилалось какою-то мутной дымкой. Потом, – я сам не знаю почему, – вдруг начал пить молоко, и все прошло, хотя не без боли. Во рту у меня обожгло сильно, кожа отстала, но потом опять все прошло, и никто ничего не узнал». К слову, есенинские «суициды» часто носили характер демонстративных, впрочем, как и многие его эпатажные выходки. Например, Айседора Дункан вспоминала инцидент, произошедший в Париже: прима пригласила на ужин своих друзей; заходя в столовую, компания увидела Есенина, висящего на люстре; из петли поэта вынули, и все окружающие сочли его поступок шуткой. Угрозы самоубийства звучали из уст Сергея и позднее – в Берлине, Нью-Йорке; в Москве были попытки выброситься из окна, вскрыть вены обломком стекла, заколоться ножом, застрелиться, броситься под поезд; в Тбилиси он пытался броситься в реку Куру; в Баку прыгал в цистерну с нефтью.
По словам А.Мариенгофа, закадычного друга молодости Есенина, в юности больше всего Сергей боялся одиночества и сифилиса (последний страх, по-видимому, был связан с его любовными похождениями). Он сильно привязывался к людям – как к друзьям, так и к возлюбленным. Тот же Мариенгоф вспоминал, что однажды, не придя домой ночевать, по возвращении он застал поэта в состоянии выраженного похмелья – оказалось, что тот всю ночь пил, переживая за друга. Вообще, в юные годы Сергей выпивал немного, но очень быстро хмелел, становился раздражительным, неспокойным, мог затеять драку или скандал.
Несмотря на влюбчивость, постоянства чувств у поэта не было. Отношения Есенина с женщинами были амбивалентными и носили характер повторяющегося сценария: всеми силами он искал опекающий, властный и рациональный объект привязанности и столь же скоро пытался разорвать узы зависимости – примерно так, как ребенок привязывается к матери, а превратившись в подростка, бунтует, стремится к сепарации и свободе. Склонность Есенина к образованию созависимых отношений с женщинами хорошо иллюстрирует отрывок одного из его поздних стихотворений:
«…Если б знала ты сердцем упорным,
Как умеет любить хулиган,
Как умеет он быть покорным.
Я б навеки забыл кабаки
И стихи бы писать забросил,
Только б тонко касаться руки
И волос твоих цветом в осень.
Я б навеки пошел за тобой
Хоть в свои, хоть в чужие дали...
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить…».
В семейной жизни он счастье так и не обрел, хотя со всеми бывшими женами оставался в дружеских отношениях после расставания. У него было три официальных и несколько гражданских браков, множество недолговечных связей. Почти все женщины Есенина были старше его по возрасту.
Анна Изряднова, первая гражданская жена Есенина, была старше на 4 года, Сергей познакомился с ней в 1913 г. в типографии, где работал некоторое время после переезда в Москву. Союз был недолгим, распался вскоре после рождения сына Юрия.
Следующий брак Есенина был уже официальным, его избранницей стала Зинаида Райх, известная в последующем актриса. Семейная жизнь быстро разочаровала Сергея, и несмотря на наличие двоих детей, супруги развелись через четыре года, большую часть этого срока проживая отдельно друг от друга. Райх была женщиной эмоциональной и тяжело переживала развод, лечилась некоторое время в клинике нервных болезней. В 1921 г. состоялась судьбоносная встреча Есенина с американской танцовщицей Айседорой Дункан. Поэту было 26, Айседоре – 44. Через год они оформили свой брак официально. Отношения были бурными, часто сопровождались скандалами. Для больши
нства людей из окружения обоих супругов этот брак был малопонятен. Айседора знала лишь несколько фраз на русском, Есенин и того меньше на английском, общались они большей частью мимикой и жестами. Дункан накупила Есенину модных костюмов «на европейский манер», усадила в свой автомобиль и увезла с собой в Европу на гастроли, потом – в Америку. За границей ему было неуютно и он часто писал письма домой подобного содержания: «Так мне хочется отсюда, из этой кошмарной Европы обратно в Россию, к прежнему нашему молодому хулиганству и всему нашему задору. Здесь такая тоска, такая бездарнейшая «северянщина» жизни, что просто хочется послать это все к энтой матери». Иногда Есенин сбегал от Айседоры с каким-нибудь русским писателем-эмигрантом, прятался по отелям и пил, а она выискивала его по округам, после чего непременно следовал скандал с битьем посуды и ломанием мебели.
Последний брак поэта – с внучкой Льва Толстого Софией – продлился всего несколько месяцев. Отношения пары расстроились незадолго до смерти Есенина.
В этот трудный период для поэта слишком темными и удушающими казались ему стены толстовской квартиры, слишком много в ней было от великого деда, и Есенин чувствовал себя лишь тенью Толстого. Близкие отношения были у Есенина с Галиной Бениславской, литературным секретарем поэта. Скорее всего, они носили характер платонических, тем не менее, Галина не смогла справиться с потерей друга и через год после смерти Есенина застрелилась на его могиле.
* * *
Уже к моменту женитьбы на Айседоре Дункан усиливающаяся алкоголизация Есенина стала очевидной для окружающих. Так описывали его поведение после возвращения из Европы: «Есенин опьянел после первого стакана вина. Тяжело и мрачно скандалил: кого-то ударил, матерщинил, бил посуду, ронял столы, рвал и расшвыривал червонцы». В период жизни с Дункан битье зеркал и крушение мебели стало пагубной привычкой, несколько раз отели выставляли им приличные счета за порчу имущества, впрочем, супруга сама активно участвовала в этих погромах. Впервые обратила внимание на психическое состояние Есенина та же Айседора. В мае 1923 г. поэт в состоянии алкогольного опьянения разбил канделябром зеркало, разбросал нескольких мужчин, которые пытались его успокоить. С полицией Есенина отвезли в частную психиатрическую больницу «Maison de Sante» под Парижем, однако там он пробыл всего три дня (кстати, выписали его по заключению всемирно известного психолога и психиатра Пьера Жане).
В конце 1923 г., после товарищеского суда в Доме печати, Есенин лечился в санатории для нервнобольных в Подмосковье. Четыре раза – с декабря 1923 по декабрь 1925 г. – его консультировал профессор П.Б.Ганнушкин, выставляя различные диагнозы: «астеническое состояние у аффективно-неустойчивой личности»; «суицидальная попытка у аффективно-неустойчивой личности» (сам поэт объяснил порезы на руке тем, что упал на улице и поранился осколком стекла), в том же заключении от 24 марта 1924 г. в психиатрической клинике 1-го МГУ Ганнушкин пишет: «Страдает тяжелым нервно-психическим заболеванием..., выражающимся в тяжелых приступах расстройства настроения и в навязчивых мыслях и влечениях. Означенное заболевание делает гр. Есенина не отдающим себе отчета в совершаемых им поступках»; последующие диагнозы – «делирий со зрительными галлюцинациями, вероятно, алкогольного происхождения» и «маниакально-депрессивный психоз». К концу жизни у Есенина периодически возникали параноидные идеи – ему казалось, что его хотят обворовать, на знакомых начинал «узнавать» свои галстуки и костюмы, принюхивался – не его ли одеколоном пахнет собеседник; прыгал со второго этажа, уходя от кажущейся погони, после чего запасся веревкой для будущих «побегов».
Сергей всегда довольно легко увязывался за компаниями вечно что-то празднующих и пьянствующих лжедрузей, которых у него было в разы больше, чем друзей истинных. Пьяным довольно часто придирался к людям, раздражавшим его. По словам А.Мариегнофа, последние месяцы жизни Есенин был человеком не больше часа в сутки, за первой утренней рюмкой часто шла вторая, третья… Одну из последних встреч с Есениным он описывал так: «Есенин до последней капли выпил бутылку шампанского. Желтая муть перелилась к нему в глаза. У меня в комнате на стене – украинский ковер с большими красными и желтыми цветами. Есенин остановил на них взгляд. Зловеще ползли секунды, и еще зловещей расползались есенинские зрачки, пожирая радужную оболочку. Узенькие кольца белков налились кровью. А черные дыры зрачков – страшным, голым безумием. Есенин привстал с кресла, скомкал салфетку и, подавая ее мне, прохрипел на ухо: «Вытри им носы!». «Сережа, это ковер... ковер... а это цветы...». Черные дыры сверкнули ненавистью. «А!.. трусишь!..». Он схватил пустую бутылку и заскрипел челюстями: «Размозжу... в кровь... носы... в кровь... размозжу...».
Нетрезвые выходки Есенина ближе к концу жизни привели к тому, что у поэта сформировался страх перед милицией и судом:
«…Я из Москвы надолго убежал:
С милицией я ладить
Не в сноровке,
За всякий мой пивной скандал
Они меня держали.
В Тигулевке.
Благодарю за дружбу граждан сих,
Но очень жестко
Спать там на скамейке,
И пьяным голосом
Читать какой-то стих
О клеточной судьбе
Несчастной канарейки.
Я вам не кенар! Я поэт!
И не чета каким-то там Демьянам.
Пускай бываю иногда я пьяным,
Зато в глазах моих
Прозрений дивный свет…».
На Есенина было заведено 13 уголовных дел, но в 1924 г. был отдан приказ по московской милиции относительно поэта Есенина – доставлять в участок для отрезвления, не давая делу дальнейшего хода. Однако последнее дело несло в себе политический контекст: возвращаясь из своей последней поездки по Кавказу, Есенин оскорбил попутчика, оказавшегося партийным работником, после чего тот подал на него в суд. Именно этот инцидент помог сестре Сергея уговорить его снова пройти лечение (якобы с целью избегания ареста). Перед госпитализацией он все чаще появлялся нетрезвым дома, бил посуду, рвал скатерти, рамы портретов, висящих на стенах, придирался к жене (Софье Толстой), стал крайне раздражительным и в трезвом состоянии. Есенин сбросил с балкона свой гипсовый бюст, объяснив тем, что ему (изваянию) очень жарко и душно.
Последний раз в клинику Есенин поступил 23 ноября 1925 г. и пробыл там 25 дней. Лечение было рассчитано на 2 месяца, но через две недели Сергей решил, что пробудет в больнице не больше месяца, здесь же принял решение ехать в Ленинград, уйти от жены.
В клинике его посещали друзья, которым Есенин жаловался на тяжелые для него условия больничной жизни, тяготился тем, что двери его палаты постоянно открыты – врачи опасались, что он мог совершить суицид. Из больницы ушел самовольно 21 декабря.
И вот уже 24 декабря 1925 г. Есенин в Ленинграде. В соседнем номере гостиницы живут знакомые литераторы, зашел к ним: состояние возбужденное, рассказывает о своих планах на начало новой жизни… Через четыре дня Сергей Есенин повесился в состоянии алкогольного опьянения… Перед отъездом в Ленинград посетил почти всех своих друзей и близких, с некоторыми делился опасениями о приближающейся смерти, высказывал суицидальные мысли, говорил, что ищет погибели…
Порождению версий о том, что поэта убили, способствовал довольно небрежно и неполно составленный акт патологоанатомического вскрытия. Кроме того, много вопросов вызывали повреждения тела, не связанные с повешением, но отчетливо выступающие на посмертных фотографиях, – ожог и вмятина на переносице, которые, согласно заключению, образовались в результате длительного соприкосновения лица с горячей трубой.
Также судмедэксперт обнаружил на плечах и предплечьях множество поверхностных резаных ран. Накануне смерти Есенин зашел в соседний номер к знакомым, жаловался, что в номере не было чернил, поэтому пришлось писать собственной кровью. Прощаясь с поэтом Вольфом Эрлихом, вручил ему на память стихотворение, прочитать не дал, вложив клочок бумаги в нагрудный карман; последний вспомнил о нем уже после смерти Сергея. Это последний стих Есенина и прощальная записка одновременно:
«До свиданья, друг мой, до свиданья.
Милый мой, ты у меня в груди.
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди.
До свиданья, друг мой, без руки, без слова,
Не грусти и не печаль бровей, –
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей».
В 1992 г., согласно заключению Московского городского бюро судебно-медицинской экспертизы, было выявлено, что стих действительно написан кровью, по особенностям почерка установлено авторство Есенина, при этом текст составлен «…под влиянием необычных внутренних и внешних факторов, “сбивающих” привычный процесс письма и носящих временный характер. В числе таких факторов наиболее вероятными являются необычное психофизиологическое состояние С.Есенина (волнение, алкогольное опьянение и др.)». К слову, это не единственный раз, когда Есенин прибегал к подобному методу, за год до кончины и по той же причине (в номере отсутствовали чернила) было написано стихотворение «Поэтам Грузии».
* * *
Творчество Есенина – целый кладезь для поклонников психиатрического литературоведения. Если немного отвлечься от красоты есенинского слога, в его стихах можно найти и текстовые эквиваленты алкоголизации, и самоупоение собственными девиациями, и предвестники суицида.
По мнению И.Б.Галанта, автора одной из первых патографий поэта, в поэме «Черный человек», которую Есенин писал два года и завершил незадолго до смерти, он описывает картину перенесенного алкогольного психоза, сопровождавшегося бредом, зрительными и слуховыми галлюцинациями (образ Черного человека – галлюцинаторный), аффектом тревоги и тоски, стойкой бессонницей, влечением к самоубийству.
Большое число стихотворений «алкогольной» тематики вошло в сборник «Москва кабацкая», изданный в 1924 г. В нем Есенин отчаянно создает себе образ хулигана-гуляки, пропойцы и бродяги:
«…Если не был бы я поэтом,
То, наверно, был мошенник и вор...»
«…Запрокинулась и отяжелела
Золотая моя голова.
Нет любви ни к деревне, ни к городу,
Как же смог я ее донести?
Брошу все.
Отпущу себе бороду
И бродягой пойду по Руси…»
«…Не злодей я и не грабил лесом,
Не расстреливал несчастных по темницам.
Я всего лишь уличный повеса,
Улыбающийся встречным лицам.
Я московский озорной гуляка.
По всему тверскому околотку
В переулках каждая собака
Знает мою легкую походку.
Каждая задрипанная лошадь
Головой кивает мне навстречу.
Для зверей приятель я хороший,
Каждый стих мой душу зверя лечит...»
«Снова пьют здесь, дерутся и плачут
Под гармоники желтую грусть.
Проклинают свои неудачи,
Вспоминают московскую Русь.
И я сам, опустясь головою,
Заливаю глаза вином,
Чтоб не видеть в лицо роковое,
Чтоб подумать хоть миг об ином...»
«А когда ночью светит месяц,
Когда светит... черт знает как!
Я иду, головою свесясь,
Переулком в знакомый кабак.
Шум и гам в этом логове жутком,
Но всю ночь напролет, до зари,
Я читаю стихи проституткам
И с бандитами жарю спирт.
Сердце бьется все чаще и чаще,
И уж я говорю невпопад:
«Я такой же, как вы, пропащий,
Мне теперь не уйти назад».
Низкий дом без меня ссутулится,
Старый пес мой давно издох.
На московских изогнутых улицах
Умереть, знать, судил мне Бог».
Довольно часто в произведениях поэта звучит тема смерти, увядания, предчувствия конца, трагической судьбы. В одной только «Москве кабацкой» встречается множество метафорических образов смерти, лирически сливающихся с известной спутницей есенинских стихов природой: «сдавили за шею деревню каменные руки шоссе» «стынет поле в тоске волоокой», «телеграфными столбами давясь», «как кладбище, усеян сад в берез изглоданные кости», «под шум молодой лебеды утонуть навсегда в неизвестность», «все истлело в дыму голубом». Многие стихотворения последнего периода творчества написаны в прошедшем времени. Анализировавшие семантику творчества Есенина специалисты нашли в его стихах около 400 случаев упоминания о смерти:
«…Поведут с веревкою на шее полюбить тоску…» (1915)
«…В зеленый вечер под окном на рукаве своем повешусь…» (1916)
«…Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льется с кленов листьев медь...
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть» (1921)
«…Не храпи, запоздалая тройка!
Наша жизнь пронеслась без следа.
Может завтра больничная койка
Успокоит меня навсегда...
…Голова ль ты моя удалая,
До чего ж ты меня довела?» (1923)
«…Вот за это веселие мути,
Отправляясь с ней в край иной,
Я хочу при последней минуте
Попросить тех, кто будет со мной, –
Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать» (1923)
Более трети этих стихов приходится на последние два года жизни поэта: «Захочешь лечь, но видишь не постель, а узкий гроб. И – что тебя хоронят» (1924); «Но болен я. Сиреневой порошей теперь я только душу излечу» (1925).
* * *
Как видно из психиатрических заключений Ганнушкина*, клинический случай Сергея Есенина довольно сложно «удержать» в рамках одного диагноза. Безусловно, поэт страдал хроническим алкоголизмом, у него случались металкогольные психозы (в том числе алкогольный делирий и алкогольный галлюциноз), состояние отягощалось алкогольной депрессией, что практически неизбежно приводит человека к суициду. При этом в структуре его болезни присутствовала и аффективная составляющая, не связанная с последствиями злоупотребления алкоголем, – колебания настроения, периоды подавленности, суицидальные мысли и попытки бывали еще в юности, когда Есенин спиртные напитки употреблял в умеренных количествах. В большинстве случаев причиной алкоголизма, помимо наследственных факторов, выступают еще и личностные предиспозиции.
Характеру Есенина, безусловно, присущи особенности различных типов – истерического, зависимого, эмоционально-неустойчивого. Психопатические черты, присутствовавшие в структуре личности выдающегося поэта, – заостренная чувствительность к воздействиям социальной среды, эгоцентризм и честолюбие, эмоциональная неустойчивость, импульсивность, неспособность устанавливать длительные доверительные отношения с окружающими, с одной стороны, и капризность, инфантильность, зависимость от значимых лиц и компании – с другой, разнообразны и не позволяют четко выделить тип личностного расстройства.
Однако психопатоподобное поведение, свойственное Есенину, практически во все жизненные периоды (скандалы, пьянство, драки, повторные браки) позволяет утверждать о наличии у поэта смешанного личностного расстройства, отягощенного хроническим алкоголизмом.
*Со слов В.М.Морозова, диагноз, поставленный Есенину П.Б.Ганнушкиным, был: «шизоидная психопатия, хронический алкоголизм».
Материалы любезно предоставлены журналом «НЕЙРОNEWS», Украина
www.neuro.health-ua.com
Список исп. литературыСкрыть список
23 июля 2014
Количество просмотров: 3592