Психиатрия Дневник психиатра (психиатрическая газета)
№01 2015

Туристическую поездку по Литве, в частности по Каунасу, предпринимала весьма большая часть населения бывшего Советского Союза, в особенности интеллигенция, и экскурсии по Каунасу всегда начинались с музея Чюрлёниса. Этот художник и композитор (редкое сочетание!) – гордость маленькой Литвы. Музей Чюрлёниса был прекрасно, идеально приспособлен для осмотра. Залы с широкими проходами, мягкие полы, тишина, которую нарушает лишь негромкая музыка того же Чюрлёниса. Картины великолепно обозреваются, хоть свет и не ярок: для живописи яркий свет противопоказан, вреден для красок, да и эстетическое впечатление теряется. Произведения особенные, таких не увидишь у других модернистов, да и краски иные – художник предпочитает темперу, тушь, пастель, иногда карандаш. Люди нашего времени, даже среднего возраста, не говоря о молодежи, мало знают о художнике и композиторе Чюрлёнисе, поэтому приводим вкратце основные этапы его жизненного пути. Микалоюс Константинас Чюрлёнис родился в 1875 г. в местечке Варена, на юге Литвы, в семье сельского органиста. Мать его была из немецкой семьи евангелистов. С трех лет мальчик жил в Друскининкае. В семье было пять братьев и четыре сестры, Микалоюс – старший. Две сестры и брат оставили о нем воспоминания. В другом небольшом городке – Плунге – М.К.Чюрлёнис учится в музыкальной школе. Ее содержит князь Огиньский, потомок создателя знаменитого «Полонеза». В годы учения в Плунге Чюрлёнис начинает сочинять музыку и рисовать. В 1894 году он поступает в Варшавский музыкальный институт. Таким образом, ранний Чюрлёнис в большей степени все-таки музыкант и композитор. В Варшаве – первая неудача в личной жизни. В 1899 г. Микалоюс Чюрлёнис влюбился в сестру своего друга – Марию Моравскую. Это была глубокая романтическая любовь. Однако отец невесты резко запретил ей даже думать о будущем, связанном с молодым и совершенно материально не устроенным композитором: «Не позволю, чтоб моя дочь стирала белье где-нибудь на шестом этаже» (из книги Витауса Ландсбергиса). Наступает депрессия, которую Чюрлёнис преодолевает с помощью своего друга, Эугениша Моравского. В этот период он создает исполненные печали «Ноктюрн» и «Прелюд». На рубеже веков в журнале «Меломан» впервые были опубликованы его музыкальные пьесы. Безденежье вмешалось и в попытку получить второе музыкальное образование в Лейпцигской консерватории. Чюрлёнис был исключен оттуда за неуплату ученических взносов, правда временно, однако испытав сильнейшее унижение. Его жизнь в Лейпциге – беготня за учениками; для экономии он питается лишь растительной пищей, иногда голодает. С 1901 г. Чюрлёнис придает живописи не меньшее значение, чем музыке. Пишет он и стихи. В 1904 г. поступает в школу изящных искусств в Варшаве. С 1905 г. его живописные произведения экспонируются на художественных выставках в Варшаве, Петербурге, Вильнюсе. Но доходов нет. Осенью того же года с рекомендательным письмом М.Антокольского он едет в Петербург и вступает в тесное общение с членами будущего объединения «Мир искусства» – Добужинским, Бенуа, Рерихом, Билибиным и др. Чюрлёниса приглашают участвовать в выставке «Союза русских художников». Ему обещают признание и материальное благополучие, но... в будущем.
В 1908 г. у Чюрлёниса возникает сильная любовь к молодой студентке-филологу, позже писательнице, Софии Киманайте. 1 января 1909 г. – бракосочетание в Литве, затем оба переезжают в Петербург, где муж безуспешно мечется по городу в поисках учеников; участие в выставках денег не приносит. Спустя некоторое время София живет в Литве и ждет ребенка. Микалоюс Чюрлёнис в одиночестве снова возвращается в Петербург, находит одного (!) ученика. Дальше – болезнь, о которой поговорим более подробно. Прежде чем повествовать о болезни, мы должны остановиться на двух моментах. Первое – своеобразие творчества Чюрлёниса, послужившее поводом для предположений о болезни литовского гения. Второе – личность Чюрлёниса. Любой квалифицированный психиатр, рассматривая историю болезни человека, собирает сведения о его характере до болезни. Иногда особенности личности являются одним из факторов, способствующих возникновению заболевания.
При жизни творчество Микалоюса Чюрлёниса, особенно живопись, удостоилось высочайших похвал его соратников по «Миру искусства» и «Союзу русских художников». После смерти признание росло. Максим Горький указывал на фантазию и романтизм Чюрлёниса, противопоставляя их «фотографизму» некоторых советских художников. Наиболее высокой, даже ошеломляюще высокой, была оценка его творчества Роменом Ролланом: «Это новый духовный континент, и его Христофором Колумбом несомненно остается Чюрлёнис». В то же время мнение широкой публики при жизни Чюрлёниса было в основном осуждающим и насмешливым. Картины и музыку называли странными и непонятными. Многие художники относили его исключительно к музыкантам, а последние, в свою очередь, – к художникам. Сам Чюрлёнис воспринимал подобные отзывы спокойно-снисходительно. Однако он был человеком скрытным, и, кто знает, может быть, под внешним равнодушием скрывалась душевная боль. Да, его картины и музыка своеобразны, самобытны. Чюрлёнис нетрадиционен, ни в коем случае не может быть втиснут в рамки реалистического искусства. Сейчас мы поняли и приняли ряд модернистских течений в живописи, и картины Чюрлёниса не кажутся странными и шокирующими. (Живопись Дали, Кандинского, Пикассо представляет куда больше загадок). Вспомните прекрасные картины «Покой», «Дружба», «Летит черная беда». Это символические выражения того или иного явления или состояния, создающие у зрителя определенное настроение, вызывающие эмоциональный отклик. Воздействие образами художник усиливал сочиняемой для определенных картин музыкой. Максимум впечатления творения Чюрлёниса производят при рассматривании его картин в звуках сочиненной им музыки. Художник с удивительным вкусом и фантазией в своеобразных, но конкретных образах изображал абстрактные вещи. Блестящим примером этому может служить цикл «Знаки зодиака». «Овен» – силуэт животного, гордо стоящего на остром пике скалы; «Дева» – неподвижная задумчивая девушка, смотрящая на небо; «Стрелец» – фигура на вершине горы с напряженно натянутым луком и стрелой, нацеленной в зенит, в грудь птицы, закрывающей своими крылами созвездия. Основное стремление Микалоюса Чюрлёниса – взаимопроникновение искусств. Он добивался музыкальности в живописных образах и фантастической образности в музыкальных звуках. К такому же синтезу стремился и Скрябин. Из воспоминаний жены М.Чюрлёниса: «Он... говаривал, что нет рубежей между искусствами. Музыка объединяет в себе поэзию и живопись и имеет свою архитектуру. Живопись также может иметь такую же архитектуру, как и музыка, и в красках выражать звуки. В поэзии слово должно быть музыкой. Объединение слова и мысли должно рождать новые образы». Живописное творчество Чюрлёниса называли «музыкой на мольберте». Известный художник Остроумова-Лебедева вспоминала: «Мне они (картины Чюрлёниса. – Авт.) казались музыкой, прикрепленной к холсту красками и лаками». Интересно, что восприятие М.Чюрлёниса обладало свойствами синестезии. Это возбуждение двух систем при раздражении лишь одной наблюдалось у ряда творческих личностей, например у всей семьи Набоковых. У Чюрлёниса воспринимаемый им музыкальный фон имел цветовые оттенки. Однако весь синтез живописи и музыки, создаваемый им, нельзя выводить из синестезии. Последняя считается психологическим, а не психиатрическим феноменом.
Названия произведений Чюрлёниса соответствуют его стремлению к синтезу искусств. Это симфонические поэмы «В лесу», «Море», фортепьянная пьеса «Осень» – все подразумевает визуализацию. Еще в большей степени музыкальный компонент содержат названия и циклы картин: «Фуга», «Соната весны», «Соната звезд», «Соната солнца», «Соната пирамид», «Прелюд». В циклах картин сохраняются традиционные названия частей сонат: аллегро, анданте, скерцо, финал. Существуют параллельно симфоническая поэма «В лесу» и картина «Музыка леса». Цикл картин «Соната моря» дополняет симфоническая поэма «Море». Фортепьянную пьесу «Осень» Чюрлёнис пишет одновременно со стихотворной поэмой «Соната», посвященной осени. Он замыслил оперу «Юрате», по-литовски – «Море», где синтез музыкальных и художественных идей был бы воплощен с наибольшей полнотой. Чюрлёнис никогда надолго не оставлял ни музыку, ни живопись, ни стихи. Каковы же были основные черты личности Чюрлёниса?
«В этом человеке было что-то необычайно достойное, никакой позы, в общении был доброжелателен и тонок... Рядом с Чюрлёнисом нельзя быть плохим человеком», – вспоминала его ученица Галина Вольман. Но он был общителен избирательно. В семье, в компании близких друзей благодаря высокому интеллекту он занимал лидирующее положение. В то же время с незнакомыми людьми или с теми, с кем только что познакомился, чувствовал себя неуверенно. В Петербурге он ощущал себя особенно одиноким, избегал общества (по воспоминаниям Добужинского). В письме жене жаловался на «одиночество в двухмиллионной каше». «Чужих людей не люблю и боюсь их, жить среди них не умею», – писал брату. Как правило, он был внешне спокойным. Любимым выражением было: «Не сердитесь!» В то же время признавался в письмах, что слишком близко все принимает к сердцу. Чюрлёнис с детства был гордым человеком, не терпел насилия над собой, в таких случаях убегал из дома. В период учебы в Плунге он был уличен князем Огиньским в ловле карпов из его пруда и жестоко изруган. На следующий день он снова поймал карпов и швырнул их князю на стол: «Вот, ешьте вашу рыбу сами!» (Феликс Розинер). Позже из гордости Чюрлёнис не пошел просить помощи у директора Петербургской консерватории Глазунова, будучи невысокого мнения о руководимом им учреждении. Обращает на себя внимание его противоречивое отношение к собственному творчеству. В некоторых письмах он жалуется, что ничего не умеет. Однако цены на свои картины назначает непомерно высокие, мечтая о помещении их в будущем в созданном «Вильнюсском национальном дворце». Здесь мы переходим к житейской непрактичности Чюрлёниса. Он два раза отказывался от предлагаемых ему должностей, обеспечивающих безбедное существование. Первый раз – от должности директора музыкальной школы в Люблине (Польша), второй – от места преподавателя Варшавского музыкального училища. И это в те годы, когда на иждивении у него были трое младших братьев, а ученики доставались с трудом. Но Чюрлёнис не хотел отвлекаться от живописи. Письмо к другу, Э.Моравскому: «...получу какое-нибудь место. Буду получать жалованье, приобрету приличную одежду, квартиру, соответственно сытый обед. Посещения знакомых, спокойные разговоры о текущих событиях. Как это смешно, глупо, даже противно... Может, не это называется жизнью?» Чюрлёнис был совершенно не приспособлен к жизни и постоянно находился в плену фантазий. Он грезил путешествиями в Африку,  Мексику, Америку, на Амазонку, на Цейлон; разрабатывал планы поездок. В последние годы жизни мечтания усиливаются.
Остановимся наконец на многообразных интересах Микалоюса Чюрлёниса. Он увлекался шахматами, математикой, историей. Составлял таблицы исторических дат, геологических периодов, химических элементов земной коры. Интересовался языками, особенно «мертвыми»: халдейским, ассирийским, финикийским. Составил и свой собственный алфавит, и на некоторых картинах видны таинственные письмена. Поражаясь широте его интересов, нельзя не отметить их житейскую бесполезность, а иногда и странность. Мог ли такой непрактичный и вместе с тем гордый человек, теряющийся среди чужих и преодолевающий отвращение к деньгам, рассчитывать на успех и материальное благополучие? А оно было необходимо для поддержания большой семьи – уволенного с места органиста отца, Софии и будущего ребенка. Вот он, источник эмоционального стресса – первого шага к болезни. Итак, мы вплотную подошли к болезни, начавшейся за год с небольшим до его смерти. Легкая депрессия, случившаяся 10 лет назад, после вынужденного расставания с Марией Моравской, пришла и ушла, и к наступившей в 1909 году болезни не может иметь отношения. Однако Чюрлёнис еще в 1907 году писал брату: «За последний год я много пережил, нервы истрепаны вконец, но это пустяки. Одно меня утешает – не гаснет во мне желание работать. С нового года написал 50 картин...» Письмо жене (которой никогда и ни на что не жаловался): «Пишу по 8–10 часов подряд. Если бы ты знала, как приятно так упорно и беспамятно, без передышки писать». К началу 1910 года он писал еще больше, «сжигая себя в творческой горячке» (В. Ландсбергис). И постоянно мучился своей беспомощностью в стремлении помочь семье, особенно жене и будущему ребенку. Незадолго до начала явных признаков душевного расстройства он написал несколько полотен в минорных тонах. Это «Кладбище» – солнце ушло, на желтом небе силуэты крестов, часовенки, деревья. Сходный сюжет во втором произведении: «Жемантийское кладбище». Он рисует набросок самой жуткой по настроению картины: «Баллада о черном солнце», некоторые именуют ее проще – «Черное солнце». Эскиз сделан по мотивам фантастической повести одного из любимых авторов Микалоюса Чюрлёниса – французского астронома и писателя К. Фламмариона. Солнце превращается в черный шар. А земля – обледеневшее кладбище – странствует в бесконечной ночи. На этом фоне – замок, деревья, раскинувшая крылья птица.
А затем наступила страшная развязка. В самом конце 1909 г. его застали за вычерчиванием пальцами кружочков на поверхности находящихся в комнате предметов. Он не прекращал рисование виньеток и орнаментов ночами. Больное состояние Чюрлёниса первым обнаружил Добужинский, который дал знать об этом жене Чюрлёниса в Литву и его другу в Петербурге, Ч.Саснаускасу. Когда Софья приехала в Петербург, Микалоюс заказал ей в магазинах роскошные подарки; о возможности оплатить их смешно было говорить, и Софья, объяснив продавцам, что заказы сделал человек с расстроенными нервами, увезла мужа в Друскининкай. Спустя непродолжительное время становится ясно, что его нужно содержать в лечебнице. Микалоюса Чюрлёниса увозят в Варшаву, затем в близлежащие Пустельники, в частную клинику для душевнобольных. Как раз в это время его принимают в члены общества «Мир искусства», от Василия Кандинского поступает приглашение участвовать в выставке в Мюнхене, появляются долгожданные покупатели. Но слава, как это случается с большинством гениев, запаздывает. Весной 1910 года Чюрлёнису становится чуть лучше, ему даже разрешают немного рисовать. Но вскоре возобновляются ночные бдения, и бумагу у него отбирают, а он в гневе уничтожает все свои недавние творения. Проводит вторую зиму в лечебнице. В 1911 г. художник вышел посмотреть на свою любимую весну, и изнуренный организм не выдержал весенней прохлады. 10 апреля он умирает от воспаления легких. Какова была природа болезни Микалоюса Чюрлёниса? Естественно, задним числом точный диагноз поставить затруднительно, тем более случай спорный. В 2003 году в газете «Совершенно секретно» появилась статья обозревателя Елены Светловой «Прекрасное безумие», в которой автор утверждает, что Чюрлёниса посещали приступы шизофрении и именно они давали ему новые впечатления и образы. «Разве нормальное состояние может сотворить шедевры... Чюрлёниса? – вопрошает автор. – Но шизофрения может подарить художнику такие впечатления, которые способны невероятно расширить границы мира». Можно возразить Е. Светловой. Во-первых, никаких «приступов шизофрении» до конца 1909 года ни один биограф Чюрлёниса не отмечает. Во-вторых, как мы уже писали, считать нетрадиционную модернистскую живопись порожденной ненормальным воображением – значит становиться на весьма скользкий путь. Вспомним печальные времена вколачивания социалистического реализма, погромы выставок художников-авангардистов. В-третьих, утверждение, что «шизофрения расширяет границы мира», способно вызвать лишь насмешку у психиатров. В то же время Микалоюс Чюрлёнис был личностью весьма своеобразной. Он был интровертом, трудно сходился с людьми, предпочитал уединение, был склонен к нереальным фантазиям, проявлял странные интересы. Он в чем-то напоминал Ф.Кафку; плохо вписывался в окружающую действительность. Тип расстройства личности был также шизоидным, правда, менее отчетливым, чем у Кафки. Люди с любым расстройством личности, в частности шизоидным, весьма тяжело реагируют на стрессы и неудачи. Так как же можно объяснить начальные проявления болезни Чюрлёниса?
Скорее всего, они были психогенного происхождения, то есть вызваны неблагоприятным воздействием среды. Возьмем болезненный эпизод с заказами дорогих подарков жене. Не приходит ли на память рассказ Чехова о мелком чиновнике, мучимом бедностью, нашедшем кошелек с тремя рублями и тут же вообразившем себя миллионером и впавшем в душевную болезнь?
В психиатрии такое называется диссоциативной амнезией, то есть вытеснением из памяти событий, вызывающих тревогу и стресс. Так произошло и с упомянутым выше чиновником, и с Чюрлёнисом, «забывшим» о бедности. Другой основной начальный симптом болезни – беспрерывное, в том числе ночное, рисование. Он также может относиться к диссоциативным расстройствам на фоне крайнего нервного истощения и преобладания отрицательных эмоций. Скорее всего, Микалоюс Чюрлёнис испытывал чувство вины перед близкими и непрерывным изнуряющим творчеством бессознательно надеялся компенсировать неудачи, не понимая, что это угрожает его душевному здоровью.
В то же время упомянутые диссоциативные расстройства обычно не продолжаются столь долго. Документированной истории болезни в своем распоряжении мы не имеем, однако большинство психиатров рассматривают болезнь М.Чюрлёниса как шизофрению (исходя из особенностей личности и творчества). Каково же соотношение болезни и творчества в случае Чюрлёниса? Скорее всего, его можно представить как возникновение болезни вследствие изнуряющего творчества-самосожжения на фоне мощного, не прекращающегося неблагоприятного стрессового воздействия.