Психиатрия Психические расстройства в общей медицине
№04 2008

Рак молочной железы (РМЖ) занимает первое место по распространенности среди злокачественных новообразований у женщин [1–3]. Одним из наиболее значимых факторов риска развития РМЖ являются мастопатии [4–6]. Доказана тесная связь формирования мастопатии с особенностями реакций больных на эмоциональное воздействие, психогенный стресс, поскольку последние вызывают нарушения менструального цикла, связанное с гиперэстрогенемией, что приводит к несбалансированному воздействию эстрогенов на клетки молочной железы, повышает их пролиферативную активность и тем самым увеличивает риск развития опухолевой патологии [7, 8].
В литературе встречаются описания преморбидных особенностей больных с бластоматозным процессом молочной железы. Ю.А.Дыхно [9], С.Д.Галиуллина [10] подчеркивают депрессивную организацию личности, легко возникающие состояния тревоги, беспомощности и безнадежности, выраженность в индивидуальном профиле истероидного радикала, видимую репрессию агрессивных реакций, “криков о помощи”. По мнению А.В.Асеева [11], для больных РМЖ характерны общее снижение фрустрационной толерантности и адаптируемости личности, повышение требовательности к окружающим, приводящее к изоляции больных и сопровождающееся развитием вокруг этих женщин конфликтных ситуаций. Отмечаются также сложности в принятии компромиссных решений и формировании примиренческого поведения [12, 13], что создает предпосылки для фрустрации, способствует преобладанию в конфликтной ситуации реакций фиксации препятствий и стремления к их самостоятельному разрешению [14, 15], а также сопровождается высокой степенью алекситимии, трудностями в идентификации и выражении своих чувств, утратой “ключевой фигуры” [16, 17].
С.С.Ахматнуров [18], напротив, отмечает, что большинство больных РМЖ в преморбидный период отличаются высоким и устойчивым уровнем мотиваций, прочными и положительными социально-трудовыми установками, сдержанностью в эмоциональных проявлениях и склонностью к компромиссам в разрешении конфликтных ситуаций. Автор указывает, что структура пограничных психических расстройств у этих пациенток в катамнестический период складывается из астенических, дисмнестических, аффективных нарушений, расстройств ощущений и сна, характерологического сдвига личности по истерическому, истеровозбудимому или шизоидному типам.
В Краевом онкологическом диспансере Владивостока обследованы 30 больных РМЖ в возрасте от 36 до 72 лет. Из них больные с I стадией основного заболевания составили у 13,3%, II – 50%, III – 30%, IV – 6,7%. При психопатологической квалификации преморбидного склада (с учетом данных субъективного и объективного анамнеза) у большинства больных (86,7%) выявлены черты аномального склада личности: у 43,3% диагностировано ананкастное расстройство личности, у 20% – тревожное, у 23,3% – истерическое.
У больных с ананкастным расстройством личности (13 наблюдений) уже с детства прослеживалась чрезмерная “организованность”, в сочетании с упрямством и чувством собственной недостаточности. Эти женщины отличались выраженным чувством долга и ответственности с высокими моральными и этическими требованиями к себе и окружающим. У себя они видели множество недостатков, особенно дефицит волевых и морально-этических качеств. Чувство собственной неполноценности определяло у них выраженную реакцию гиперкомпенсации.
Робкие и застенчивые, они стремились показать свою веселость и общительность, но как только ситуация требовала проявления решительности, у них спадала “маска ответственности” и обнажалась личность, склонная к самобичеванию, тонко чувствующая, с непомерно высокими требованиями к себе. Преобладающий оттенок настроения у них – пониженный, и в то же время это самолюбивые люди, хотя и крайне неуверенные в себе, что определяло постоянное чувство внутреннего напряжения и тревоги.
Они тяжело переносили неудачи на работе, межличностные конфликты, что сопровождалось вспышками угнетенности и отчаяния, нарушениями сна, транзиторными функциональными расстройствами различных систем организма (в их числе дисменорея). Такие реакции могли приобретать форму затяжных тревожно-депрессивных состояний с идеями самоуничижения.
В качестве основных черт больных с признаками тревожного расстройства личности (6 наблюдений) следует отметить нерешительность, тревожность, склонность к сомнениям, впечатлительность. Для этой группы женщин характерна неуверенность в правильности и адекватности собственных решений и поступков, постоянное беспокойство, не допустили ли они каких-либо ошибок, которые могли бы вызвать беду или неприятности, что способствовало формированию навязчивых страхов и представлений, заставляло их обращаться к окружающим за поддержкой, чтобы появилась уверенность в отсутствии причины для тревоги и волнения. Больные добросовестно и педантично выполняли свои обязанности на работе, а также стремились реализовать собственные планы, воспринимая невыполнение уже намеченной работы как первый шаг к последующим грядущим неприятностям.
Для снижения тревоги больные придумывали приметы и ритуалы. Читая книги или газеты, считали буквы в словах, загадывая: если четное число – все обойдется, нечетное – случится беда. С этой же целью считали окна домов, мимо которых проезжали в транспорте, повторяя эти действия много раз. Уже произошедшие неприятности угнетали их гораздо меньше, чем ожидаемые. Ситуация ожидания становилась фактором, провоцирующим тревожно-депрессивные реакции, нарушения сна, вегетативные пароксизмы.
Женщины с истерическим расстройством личности (7 наблюдений) были склонны к преувеличенному выражению эмоций со сменой драматической привязанности вспышками гнева с обвинениями, нереалистическим ожиданиям максимальной преданности и поддержки. Стремясь манипулировать окружающими в собственных интересах, они использовали всевозможные вымыслы, соматические жалобы, суицидальный шантаж. Они болезненно переносили одиночество, были неспособны устанавливать длительные, стабильные отношения.
У 3 больных, отнесенных к этому типу, преморбидный склад определялся чертами истеровозбудимого типа. Активные, обидчивые, они отличались раздражительностью, склонностью к скоропалительным решениям и действиям. В ответ на воздействие пускового фактора у них возникали аффективные реакции по типу дисфории, сменявшейся чувством стыда и раскаяния, сожалениями о необдуманных резких высказываниях и поведении, выходящем за рамки общепринятого с тревожными опасениями возможных негативных последствий. Такая реакция сопровождалась наплывом ассоциаций и образных представлений, связанных с содержанием стресса, нарушениями концентрации внимания и расстройствами сна.
Необходимо подчеркнуть, что во всех изученных случаях вне зависимости от типа расстройств личности психогенные реакции сопровождались гормональными дисфункциями, в частности нарушениями менструального цикла. Такие сдвиги гормонального баланса с учетом гормональной регуляции функции молочных желез могут рассматриваться как один из факторов склонности изученных больных к психосоматическим сдвигам, а следовательно – потенциального риска мастопатий и злокачественной опухоли в будущем. Негативное влияние этих факторов может способствовать более агрессивному течению онкологического заболевания и препятствовать формированию адаптивных стратегий совладания. Соответственно, для решения вопросов сохранения, поддержания психического здоровья и качества жизни женщины, приобретающих все большее медицинское и социальное значение, необходимо учитывать роль преморбидных личностных факторов в предрасположении к онкологическим заболеваниям молочной железы.