Психиатрия Всемирная психиатрия
№02 2017

Перевод: Шуненков Д.А. (Иваново)            
Редактура: к.м.н Корнева М.Ю. (Москва)

Уже более полувека эволюционные теоретики стремятся понять биологические корни уязвимости нашего вида перед шизофренией – инвалидизирующим расстройством, которое имеет относительно высокий уровень заболеваемости, несмотря на то, что оно ассоциируется с заметным снижением фертильности (так называемый "парадокс шизофрении"). В то время, как некоторые модели относятся ко всему спектру шизофрении, как к проявлениям биологической дисфункции, другие выступают за то, что предрасположенность к психозу (шизотипия) или даже психотические симптомы могут давать адаптивные преимущества благодаря усилению выживаемости или размножения (или они уже делали это в ходе нашей эволюционной истории)1.
Адаптивные модели такого рода сталкиваются с огромными проблемами. В дополнение к низкой фертильности пациентов, которая не компенсируется за счет фертильности их близких родственников, и свидетельств снижения IQ и нейронной целостности при шизофрении, они должны учитывать роль, пагубных мутаций, возникающих de novo (включая редкие вариации числа копий), которые объясняют большую долю риска шизофрении, чем распространенные генетические варианты1, 2.
Шизофрения является разнородной категорией, и любое исчерпывающее объяснение ее природы, по всей вероятности, потребует сочетания моделей. В то же время, теория и свидетельства все чаще указывают на сексуальные отношения как на фактор, способствующий эволюции предрасположенности к психозу. Модель полового отбора (the sexual selection model (SSM)) была впервые предложена Nettle3 усовершенствована Shaner и др.4. Согласно этой модели, шизофрения – это дезадаптивное состояние, но шизотипические черты, в частности положительные шизотипические черты, такие как магическое мышление, идеи отношения и необычный опыт восприятия ассоциированы с высокими вербальными и художественными творческими способностями и, в результате, приводят к увеличению успеха в ухаживаниях и сексуальных отношениях. Гиперменталистский когнитивный стиль шизотипиков включает оказание повышенного внимания к мыслям и эмоциям других людей, что также может способствовать их успеху в отношениях5,6. 
В соответствии с этой гипотезой несколько исследований показали, что позитивная шизотипия ассоциирована с художественным творчеством, бóльшим числом сексуальных партнеров и предпочтением свободных сексуальных отношений7. Кроме того, умеренное снижение целостности белого вещества связано с творческим мышлением и воображением8.
Но как эта модель учитывает роль редких мутаций при шизофрении? Большинство признаков, передающихся в результате полового отбора, являются показателями приспособленности, поскольку они коррелируют с базовым состоянием организма, включая хорошее питание, отсутствие паразитов, низкие уровни вредных мутаций и т. д. Другие признаки могут эволюционировать в качестве усилителей за счет дальнейшего повышения чувствительности показателей приспособленности. Короче говоря, в рамках SSM предполагается, что вербальные и художественные творческие способности являются показателями приспособленности, в то время как роль шизотипии, по крайней мере, частично, заключается в усилении данных черт4. Другими словами, высокая шизотипия увеличивает риск шизофрении у людей, которые имеют много вредных мутаций и/или подвержены высоким уровням стресса и инфекциям; однако эти же черты способствуют успеху в сексуальных отношениях у людей с небольшой мутационной нагрузкой и незначительным количеством стрессоров на протяжении их развития. Разумеется, противозачаточные средства и другие эволюционно новые аспекты современного общества могут ослабить или разорвать связь между успехом в сексуальных отношениях и реальным размножением.
SSM теоретически объясняет логику нескольких факторов риска развития шизофрении от вредных мутаций и низкого IQ (который также зависит от мутационной нагрузки, особенно на нижнем пределе распределения) до ранних инфекций и стрессовых жизненных событий. Кроме того, особые стрессоры, такие, как миграция в меньшинства, отчасти могут оказывать влияние путем обострения конкуренции среди особей мужского пола в подростковом и в старшем юношеском возрасте. Наиболее важным является то, что SSM предлагает потенциальное решение парадокса низкой фертильности пациентов и их близких родственников. Согласно данной модели, низкая фертильность пациентов обусловлена не только шизотипией, а, скорее, взаимодействием между шизотипией и факторами, снижающими приспособляемость, такими, как мутации и неблагоприятное окружение. Близкие родственники шизофреников, вероятно, разделяют некоторые из тех же факторов, как генетические, так и средовые. 
В результате этого, у них можно также ожидать снижения фертильности, хоть и менее радикального, чем у пациентов9. Если модель верна, то существенные различия будут выявлены при сравнении близких родственников больных шизофренией с людьми, имеющими аналогично высокий уровень шизотипии, но без родственников с установленным диагнозом.
На генетическом уровне важно учитывать, что SSM постулирует существование по крайней мере двух различных источников риска шизофрении: a) редкие и de novo мутации, которые в подавляющем большинстве являются вредными и подвержены негативному отбору;  и b) аллели, ответственные за усиление шизотипии, которые должны быть относительно распространенными и эволюционировать в соответствии с сбалансированным отбором (режим чередования позитивного и негативного отбора на одной и той же аллели)9. Распространенные варианты, влияющие на IQ, могут представлять собой третий независимый источник риска. SSM также прогнозирует специфический принцип взаимодействия генотип-генотип, а именно: те же пагубные мутации должны оказывать более сильный эффект на риск развития шизофрении, когда они возникают на фоне наличия аллелей, ответственных за усиление шизотипии. Насколько мне известно, эта гипотеза никогда не проверялась в генетических исследованиях. Недавнее исследование показало, что сильный негативный отбор редких мутаций способствует сохранению вариаций в других, физически близких генах, в тех же хромосомах2. Однако, авторы не исследовали, может ли сбалансированный отбор также способствовать сохранению определенного количества распространенных генетических вариаций, независимо от пагубных мутаций.
Сексуальные отношения – это только один компонент приспособленности организма, который должен быть сбалансирован с другими важнейшими факторами. Примерами являются приобретение навыков, питание и защита потомства. Решения, принятые при распределении времени и энергии между этими аспектами, определяют стратегию жизни индивидуума. Стратегии жизни оказывают широкое влияние на индивидуальность, поведение и физиологию. У людей «быстрые» стратегии ассоциированы с повышенным стремлением к сексуальным отношениям, ранним началом половой жизни, отсутствием стремления к стабильным супружеским отношениям (которые способствуют желанию воспитания детей), импульсивностью и рискованными действиями, а также такими общими особенностями личности, как низкая доброжелательность и сознательность.  "Медленные" стратегии ассоциированы с более низким стремлением к сексу и более высоким стремлением к воспитанию детей, запоздалым началом половой жизни, меньшим числом партнеров, самоконтролем и неприятием риска, а также высокой доброжелательностью и сознательностью.
Концепции стратегий жизни могут быть использованы для разработки обширной эволюционной классификации психических расстройств10. В этом контексте расстройства шизофренического спектра могут быть отнесены к категории быстрого спектра, наряду с пограничным расстройством личности, антисоциальными и поведенческими расстройствами, а также расстройствами питания, характеризующимися нарушениями поведения. Помимо различий, эти расстройства объединены функциональной связью с особенностями быстрых жизненных стратегий, такими, как повышенное стремление к сексуальным отношениям и импульсивность, и формируют сеть взаимосвязи с общими факторами риска и тенденциями в развитии6,7,10. Они могут быть противопоставлены категории медленного спектра, включающей обсессивно-компульсивное расстройство личности, по крайней мере, один подтип из расстройств аутистического спектра (главным образом в высокофункциональном диапазоне) и расстройства питания, характеризующиеся повышенной сознательностью и самоконтролем.
Описанная выше классификация все еще является предварительной и открыта для внесения существенных изменений. Даже в этом случае имитационные модели показывают, что модель жизненных стратегий уже способна воспроизводить крупномасштабную эмпирическую структуру психических расстройств, в том числе проводить различия внутреннее-внешнее и выявлять общий "p-фактор" психопатологии10. Подход, основанный на стратегиях жизни, переносит SSM в более широкую теоретическую основу и объединяет ее знания с другими эволюционными моделями, такими как диаметральная модель аутизма и психоза (diametrical model  of  autism  and  psychosis), предложенная  Crespi  и  Badcock5.  В совокупности, благодаря этим обстоятельствам начинается новая захватывающая глава в эволюционном исследовании шизофрении с неизвестными ранее предикторами, подлежащими проверке, и неизученными последствиями для эпидемиологии, профилактики и лечения.