Всемирная психиатрия
Krueger и соавт.1 в статье, опубликованной в этом номере журнала, рассматривают два различных подхода к классификации психопатологии. Я бы хотел подробнее рассмотреть концептуальный и исторический контекст этих подходов.
В статье представлен аналитический обзор данных исследований, посвященных передаче травматических эффектов между поколениями (межпоколенческая передача) и возможной роли эпигенетических механизмов в этом процессе. Выделяются две крупные категории эпигенетически опосредованных эффектов. Первая включает в себя эффекты, программируемые в процессе развития. Это может быть результатом воздействия средовых факторов на раннем этапе жизни потомства (в том числе материнского ухода в послеродовом периоде) и внутриутробного воздействия, отражающего наличие стресса у матери во время беременности. Вторая группа включает эпигенетические изменения, связанные с травмой у родителей, возникшей в предзачаточный период и, вероятно, влияющей на зародышевую линию и фетоплацентарные взаимодействия. Некоторые факторы, такие как пол-специфические эпигенетические эффекты, результат воздействия травмы и стадия развития на момент воздействия травматического фактора на родителей, объясняют различные эффекты при материнской и отцовской травмах. Представляющая наибольший на сегодняшний день интерес работа была выполнена на животных моделях, где возможность проведения контролируемых испытаний допускает четкие интерпретации передаваемых эффектов. Учитывая небольшое число исследований, проводимых на людях, и ряд методологических проблем, невозможно отнести межпоколенческие эффекты, возникающие у людей, к одному конкретному набору биологических или любых других детерминант. Выяснение роли эпигенетических механизмов межпоколенческих эффектов посредством проспективных исследований, включающих изучение нескольких поколений, в конечном итоге может дать убедительное представление о том, как индивидуальный, этнокультурный и общественный опыт проникает в нашу биологию.
Ключевые слова: передача между поколениями (межпоколенческая передача), эпигенетические механизмы, травма, потомство пострадавших от травм, неблагоприятный детский опыт, посттравматическое стрессовое расстройство, программирование, связанное с развитием, фетоплацентарное взаимодействие.
Ключевые слова: передача между поколениями (межпоколенческая передача), эпигенетические механизмы, травма, потомство пострадавших от травм, неблагоприятный детский опыт, посттравматическое стрессовое расстройство, программирование, связанное с развитием, фетоплацентарное взаимодействие.
Вопрос об оценке тяжести психических расстройств имеет важное клиническое значение. Так, степень тяжести влияет на решения об объеме необходимой медицинской помощи и на решения о социальной помощи вследствие инвалидности по психическому расстройству. Противоречия существуют как по вопросам эффективности антидепрессантов в зависимости от степени тяжести депрессии, так и в том, что касается предпочтительности медикаментозных методов перед психотерапией при тяжелой депрессии. Степени тяжести используются для оценки исходов в исследованиях терапии и могут применяться в качестве предикторов в клинической практике. Но что на самом деле означает сказать, что у кого-то тяжелое заболевание? Означает ли тяжесть количество симптомов у пациента? Их выраженность? Частоту или персистенцию? Влияние симптомов на функционирование или качество жизни? Вероятность того, что заболевание приведет к бессрочной инвалидности или смерти? Не затрагивая вопрос операционализации тяжести расстройств, рассмотрим другой аспект – должна ли тяжесть концептуализироваться одинаково для всех заболеваний или ей следует быть быть специфичной для разных расстройств? В данной работе мы оцениваем, как характеризуют степени тяжести в исследованиях и современных психиатрических диагностических системах с акцентом на депрессию и расстройства личности. Наш обзор показывает, что в DSM-5 тяжесть различных расстройств оценивается по-разному и исследователи применяют множество способов определения тяжести как депрессии, так и расстройств личности, хотя тяжесть первой в основном определяется в соответствии со значениями шкал оценки симптомов, тогда как тяжесть вторых чаще определяется нарушениями функционирования. Ввиду того что влияние на функционирование симптоматических расстройств зависит от факторов, не связанных с собственно расстройством, таких как самоэффективность, жизнестойкость, копинг-способности, социальная поддержка, культурные и социальные ожидания, а также обязанности, связанные с жизненной ролью, и готовность окружения выполнять данные обязанности, мы утверждаем, что тяжесть подобных расстройств должна определяться независимо от нарушений функционирования.
Ключевые слова: степень тяжести, психические расстройства, нарушения функционирования, симптомы, депрессия, расстройства личности, трансдиагностические модели, Hi-TOP, DSM-5, МКБ-10.
Ключевые слова: степень тяжести, психические расстройства, нарушения функционирования, симптомы, депрессия, расстройства личности, трансдиагностические модели, Hi-TOP, DSM-5, МКБ-10.
Что, по мнению психиатров, работающих в 2050 г., станет называться «наиболее повлиявшим на психиатрию в первые два десятилетия XXI века»? Без сомнения, революция в генетике, которая дала нам новое представление о рисках психических заболеваний, и революция в нейронауках, которая дала нам новый взгляд на психические заболевания как циклические расстройства. Но, возможно, революция в области технологий и информатики окажется более значимой для всеобщего психического здоровья.
Психическое заболевание часто недооценивается и поэтому не лечится. Эта проблема общественного здравоохранения возникает в том числе из-за нехватки специалистов, затрудненного доступа к лечению, стоимости, стигмы и различных проблем, связанных с диагностикой. Телементальное здоровье рекламируют как решение этой проблемы1, обещая расширить доступ, повысить эффективность, снизить издержки и устранить стигму.
Самость (self) – неуловимое понятие. У нас есть интуитивное понимание того, к чему оно относится, но самость не поддается простому определению. Некоторое согласие есть в отношении того, что самость может быть в общих чертах разделена на то, что У. Джеймс называл «I» и «me»: «I» – личность, которая переживает опыт, и «me» – самость, расширенную в пространстве и во времени и воспринимаемую как объект1. В это понятие входит самость как физический объект (тело) и как абстрактный объект с убеждениями и взглядами. Разделение самости, как у Джеймса, было предложено Дамасио (основное и автобиографическое «я»)2 и Галлахером (минимальная и нарративная самость)3.
Людей с расстройствами аутистического спектра в фильмах, на телевидении и в литературе часто представляют как обладателей особых или «незаурядных» навыков: маленький ребенок, способный взломать продвинутые коды, взрослый с поразительной памятью, музыкант, который может подобрать на слух впервые услышанную мелодию. Являются ли такие описания реалистичными или полезными?
Особые способности действительно чаще встречаются у людей с аутизмом, чем в других группах, причем данные одного исследования1 говорят, что каждый третий взрослый с аутизмом демонстрировал высокие способности в одной или нескольких областях, согласно отчетам родителей и психометрическим тестам. Некоторые документально подтвержденные способности являются такими же поразительными, как описанные в литературе, например способность широко известного художника S. Wiltshire нарисовать панораму Токио в мельчайших подробностях по памяти после одного двадцатиминутного полета на вертолете над городом.
Особые способности действительно чаще встречаются у людей с аутизмом, чем в других группах, причем данные одного исследования1 говорят, что каждый третий взрослый с аутизмом демонстрировал высокие способности в одной или нескольких областях, согласно отчетам родителей и психометрическим тестам. Некоторые документально подтвержденные способности являются такими же поразительными, как описанные в литературе, например способность широко известного художника S. Wiltshire нарисовать панораму Токио в мельчайших подробностях по памяти после одного двадцатиминутного полета на вертолете над городом.
Недостатки подходов к классификации психопатологии, основанных на экспертном консенсусе, породили новые попытки количественно классифицировать психопатологию. В этой статье мы рассматриваем прогресс в достижении количественной и эмпирической классификации психопатологии. Большой массив эмпирической литературы показывает, что психопатология является в большей степени дименсиональной, нежели категориальной. Когда дискретность и континуальность психопатологии рассматривается как исследовательский вопрос, в противоположность решается вопрос традиции, однако доказательства ясно поддерживают гипотезу о непрерывности (континууме). Кроме того, большое количество тематической литературы показывает, что психопатологические дименсии могут быть организованы в иерархии, начиная от очень широких дименсий «уровня спектра» до конкретных и узких кластеров симптомов. Таким образом, количественный подход решает «проблему сопутствующей патологии» путем явного моделирования моделей совпадения признаков и симптомов в рамках детальной и разнообразной иерархии дименсиональных понятий с явной клинической пользой. Действительно, обширные данные, относящиеся к дименсиональной и иерархической структуре психопатологии, привели к формированию Консорциума Иерархической таксономии психопатологии (HiTOP). Это группа из 70 исследователей, которые вместе работают над изучением эмпирической классификации психопатологии. В этой статье мы описываем цели и текущие темы Консорциума HiTOP. Эти цели связаны с продолжением исследований эмпирической организации психопатологии; связи личности и психопатологии; полезности эмпирически обоснованных психопатологических конструкций как в научных исследованиях, так и на практике, а также разработки новых и всеобъемлющих моделей и соответствующих инструментов оценки психопатологических конструкций, полученных на основе эмпирического подхода.
Ключевые слова: психопатология, психическое расстройство, личность, нозология, классификация, размеры, клиническая полезность, иерархическая таксономия психопатологии, МКБ, DSM, RDoC.
Ключевые слова: психопатология, психическое расстройство, личность, нозология, классификация, размеры, клиническая полезность, иерархическая таксономия психопатологии, МКБ, DSM, RDoC.
Рассмотрим контрасты, описанные в работе Krueger и соавт.1: авторитетный подход против эмпирического, ex cathedra (догматический) против доказательного, традиция против эмпиризма. Было бы преувеличением предполагать, что члены Консорциума Иерархической таксономии психопатологии (Hierarchical Taxonomy of Psychopathology – HiTOP) могут претендовать на современный переворот во взглядах на предыдущую систему, подобный коперниковскому.
Как известно, Фрейд описал свое достижение как интеллектуальную революцию2, нео-крепелианцы использовали революционные идиомы против предшествовавших им психоаналитиков3, а теперь они используются против нео-крепелианцев.
Как известно, Фрейд описал свое достижение как интеллектуальную революцию2, нео-крепелианцы использовали революционные идиомы против предшествовавших им психоаналитиков3, а теперь они используются против нео-крепелианцев.
Статья Krueger и соавт.1 является впечатляющей и всеобъемлющей. Можно сказать, что даже слишком всеобъемлющей, потому что обычному врачу будет трудно увязать свою клиническую практику с предлагаемыми практическими рекомендациями. Но выдвинутые аргументы научно неопровержимы; данные для большинства – если не всех – психических расстройств свидетельствуют о том, что их дименсиональное описание ближе к истине, чем категориальное.
Как было описано Krueger и соавт.1, подход, применяемый Консорциумом по Иерархической таксономии психопатологии (HiTOP) в попытке выяснить базисные дименсии психопатологии, очень важен. Я согласен, в частности, с непосредственной важностью выявления связей между клиническими выражениями психопатологии, нейронными механизмами и геномной изменчивостью и полагаю, что HiTOP, в этом отношении, вносит важный вклад.
Более сложные исследования дименсиональной и иерархической структуры психопатологии высшего порядка стали захватывающим дополняющим способом разработки улучшенной классификации психических расстройств и снижения артефактной коморбидности.
Впечатляющая работа Консорциума по Иерархической таксономии психопатологии (Hierarchical Taxonomy of Psychopathology – HiTOP), изложенная в их программной статье1, свидетельствует о значительных достижениях по сравнению с предыдущими предположениями и подчеркивает потенциал таких подходов не только для улучшения будущих классификационных моделей с повышенной практичностью для исследований и практики, но и для разработки усовершенствованных психометрических инструментов оценки психопатологических показателей. Однако, поскольку на первый взгляд такой подход может показаться впечатляющим, необходимо указать на ряд ограничений, которые предостерегают от использования этой модели.
Впечатляющая работа Консорциума по Иерархической таксономии психопатологии (Hierarchical Taxonomy of Psychopathology – HiTOP), изложенная в их программной статье1, свидетельствует о значительных достижениях по сравнению с предыдущими предположениями и подчеркивает потенциал таких подходов не только для улучшения будущих классификационных моделей с повышенной практичностью для исследований и практики, но и для разработки усовершенствованных психометрических инструментов оценки психопатологических показателей. Однако, поскольку на первый взгляд такой подход может показаться впечатляющим, необходимо указать на ряд ограничений, которые предостерегают от использования этой модели.
Krueger и соавт.1 представили оригинальный и многообещающий взгляд на вечное разделение категориального и дименсионального подходов к концептуализации и классификации психопатологических феноменов.
Начиная с 1980 г. и по настоящее время клинические испытания психиатрических диагнозов проваливаются. В эпоху DSM-III клинические испытания нозологии были неактуальны. Несмотря на заявления, выдвинутые в 1980 г. вместе с DSM-III, диагностическая надежность не привела к диагностической достоверности, поскольку надежность становилась самоцелью. Психиатрическое профессиональное сообщество поздравило себя с принятием консенсуса в вопросе определения диагнозов и отказалось от дальнейших изменений. Такое положение дел сохранялось в период разработки и внедрения DSM-IV, внесение каких-либо коррективов случалось редко, было обосновано, как правило, изменением общественного мнения и не было подтверждено в ходе реплицируемых научных исследований. Даже незначительные изменения встречали яростное сопротивление, несмотря на разумные научные данные в их поддержку1.
Консорциум по Иерархической таксономии психопатологии (Hierarchical Taxonomy of Psychopathology – HiTOP) является группой исследователей, работающих, чтобы улучшить эмпирическую классификацию психопатологии.
R. Krueger и его внушительная международная команда соавторов предлагают внятный и всеобъемлющий разбор современного состояния дименсионального подхода к классификации в психопатологии1.
В статье освещается полезность диагностических рекомендаций МКБ-11 в клинической практике в отношении психических, поведенческих и нейроонтогенетических расстройств на основании данных 339 врачей по 1806 пациентам из 28 психиатрических учреждений 13 стран. Оценивающие врачи применяли рекомендации по шизофрении и другим основным расстройствам психотического уровня, аффективным расстройствам (депрессивному и биполярному), тревожным, фобическим расстройствам и расстройствам, ассоциированным со стрессом. В целом, оценка врачами клинической полезности предлагаемых диагностических рекомендаций МКБ-11 оказалась весьма положительной. Рекомендации оказались простыми в использовании, точно соответствовавшими клиническим проявлениям у больных, четкими и понятными, в достаточной мере детализированными, эффективно помогали отличать норму от патологии и различать расстройства между собой, а диагностика занимала столько же или меньше времени, чем в обычной практике врачей. Клиницисты сочли рекомендации более пригодными для взаимодействия с другими специалистами системы здравоохранения, нежели для подбора лечения и оценки прогноза, тем не менее общая оценка осталась положительной. Полевые исследования по оценке клинической полезности рекомендаций МКБ-11 ее предполагаемыми пользователями имеют очень большое значение. Классификация – это способ взаимодействия между случаями обращения за медицинской помощью и медицинскими информационными системами; если врачи сочтут ее бесполезной, то они вряд ли станут применять ее систематически и добросовестно. Это, в свою очередь, повлияет на достоверность получаемых данных по случаям обращений в медицинские учреждения, используемых для разработки стратегии здравоохранения и принятия решений. В целом, результаты этого исследования внушают оптимизм в отношении предполагаемого восприятия клиницистами всего мира клинической полезности МКБ-11.
Ключевые слова: Международная классификация болезней, МКБ-11, диагностика, психические расстройства, клиническая полезность, простота в использовании, критерий соответствия, подбор терапии, оценка прогноза.
Ключевые слова: Международная классификация болезней, МКБ-11, диагностика, психические расстройства, клиническая полезность, простота в использовании, критерий соответствия, подбор терапии, оценка прогноза.
Психологическая помощь все чаще рассматривается в числе полезных видов вмешательств при шизофрении. Однако многосторонняя оценка имеющихся тому доказательств отсутствует, а преимущество психологических вмешательств для пациентов, имеющих позитивные симптомы, до сих пор остается предметом дискуссий. Целью данного исследования является оценка эффективности, допустимости и переносимости психологических методов лечения при позитивных симптомах шизофрении при помощи сетевого мета-анализа, способного интегрировать как прямые, так и косвенные сравнения. По базам EMBASE, MEDLINE, PsychINFO, PubMed, BIOSIS, Кокрановская библиотека, Международный реестр клинических исследований Всемирной организации здравоохранения и ClinicalTrials.gov был выполнен поиск рандомизированных контролируемых исследований, посвященных психологическому лечению при позитивных симптомах шизофрении, опубликованных до 10 января 2018 г. Были рассмотрены исследования с участием взрослых пациентов, имеющих диагноз шизофрении или расстройства шизофренического спектра, сопровождаемого позитивными симптомами. Первичным клиническим исходом считалось изменение в позитивных симптомах, измеряемое при помощи валидированных рейтинговых шкал. Мы отобрали 53 рандомизированных контролируемых исследования семи разновидностей психологических вмешательств с участием 4068 пациентов, получавших психологическую помощь в дополнение к лечению антипсихотиками. В среднем на исходном уровне пациенты имели психическое расстройство умеренной степени выраженности. Сетевой мета-анализ продемонстрировал, что когнитивно-поведенческая терапия (КПТ; 40 исследований) больше способствует редукции позитивной симптоматики, чем неактивный контроль [стандартизованная разность средних (standardized mean difference – SMD) = –0,29; 95% доверительный интервал (ДИ) от –0,55 до –0,03], стандартное лечение (SMD=–0,30; 95% ДИ от –0,45 до –0,14) и поддерживающая терапия (SMD=–0,47; 95% ДИ от –0,91 до –0,03). КПТ ассоциирована с более высоким числом случаев выбытия пациентов из лечения по сравнению со стандартным лечением [соотношение рисков (risk ratio) RR=0,74; 95% ДИ 0,58–0,95]. Достоверность оценок колебалась от умеренной до очень низкой. Другие методы лечения способствовали созданию сети с меньшим количеством исследований. Результаты в целом показали согласованность в анализе чувствительности с исключением ряда факторов, в том числе роли приверженности исследователей и использования слепого метода в отношении лиц, оценивавших исходы. КПТ представляется эффективной в отношении работы с позитивными симптомами у пациентов с умеренной формой расстройства при шизофрении, с величиной эффекта в нижнем и среднем диапазоне, в зависимости от контрольного условия.
Ключевые слова: шизофрения, позитивные симптомы, психологические вмешательства, когнитивно-поведенческая терапия, сетевой мета-анализ.
Ключевые слова: шизофрения, позитивные симптомы, психологические вмешательства, когнитивно-поведенческая терапия, сетевой мета-анализ.
Считается, что риск развития поздней или тардивной дискинезии (ТД) при использовании антагонистов D2/серотониновых рецепторов и частичных агонистов D2-рецепторов (антипсихотиков второго поколения – АВП) значимо ниже, чем при применении антагонистов D2-рецепторов (антипсихотиков первого поколения – АПП). Поскольку некоторые исследования ставят под сомнение эту точку зрения, мы провели мета-анализ рандомизированных контролируемых исследований (РКИ), чтобы определить отношение рисков (risk ratio – RR) и соотношение годовых оценок (rate ratio – RaR) для ТД при сравнении АВП с АПП и сравнении АВП между собой. Кроме того, мы рассчитали необработанные и годовые оценки рисков ТД для каждого антипсихотика. Были проанализированы данные 57 прямых сравнительных РКИ, включая 32 сравнительных исследования АПП и 86 сравнительных исследований АВП, в результате мета-анализа были выделены 32 пары сопоставления АПП–АВП и 35 пар АВП–АВП. Ежегодная заболеваемость ТД при использовании АПП составила 6,5% (95% ДИ 5,3–7,8%) против 2,6% (95% ДИ 2,0–3,1%) при применении АВП. Риск развития ТД и соотношение годовых оценок были ниже при использовании АВП по сравнению с АПП [RR=0,47; 95% ДИ 0,39–0,57; р<0,0001, k=28, RaR=0,35; 95% ДИ 0,28–0,45; р<0,0001, число пациентов, нуждающихся в лечении (number‐needed‐to‐treat – NNT) = 20]. Мета-регрессия не показала дозозависимого эффекта АПП при сравнении в парах АПП и АВП (Z=-1,03; p=0,30). Соотношение годовых оценок (RaR) ТД отличалось в зависимости от АВП, выбранного в качестве препарата сравнения (Q=21,8; df=7; p=0,003), со значительным преимуществом оланзапина и арипипразола над другими АВП в попарных сравнениях. Попарное сравнение АВП между собой подтвердило преимущество оланзапина по сравнению с другими АВП (RaR=0,66; 95% ДИ 0,49–0,88; p=0,006; k=17; NNT=100). Этот мета-анализ подтверждает наличие клинически значимого более низкого риска развития ТД при использовании АВП по сравнению с АПП, который не обусловливается высокими дозами АПП, и демонстрирует существенные различия по этому риску среди отдельных АВП.
Ключевые слова: тардивная дискинезия, антипсихотики первого поколения, антипсихотики второго поколения, рандомизированные контролируемые исследования, шизофрения, мета-анализ, ежегодная заболеваемость, клозапин, арипипразол.
Ключевые слова: тардивная дискинезия, антипсихотики первого поколения, антипсихотики второго поколения, рандомизированные контролируемые исследования, шизофрения, мета-анализ, ежегодная заболеваемость, клозапин, арипипразол.
Положительные эффекты антипсихотических препаратов иногда перекрываются неблагоприятными последствиями лечения. Эти последствия варьируют от относительно небольших проблем с переносимостью (например, умеренного седативного эффекта или сухости во рту) до очень неприятных (например, запора, акатизии, сексуальной дисфункции), болезненных (как, например, острое расстройство мышечного тонуса), уродующих (увеличения массы тела, поздней дискинезии), а также угрожающих жизни (например, миокардита или агранулоцитоза). Важно отметить, что профили побочных эффектов являются специфическими для каждого антипсихотического препарата и не полностью вписываются в классификацию антипсихотиков на препараты первого и второго поколений. В этой статье рассматриваются стратегии управления наиболее частыми побочными эффектами и определяются общие принципы, призванные оптимизировать положительные эффекты антипсихотиков. Антипсихотические препараты должны назначаться только при точных показаниях; продолжать применение антипсихотических препаратов следует при ощутимых преимуществах их воздействия. Если антипсихотик оказывает существенную пользу и побочный эффект от него не опасен для жизни, тогда первый метод регулирования его применения заключается в снижении дозы или корректировке графика дозирования. Следующий вариант – поменять антипсихотический препарат; это часто бывает разумным, если риск рецидива невысок. В некоторых случаях можно попытаться использовать поведенческую терапию. Наконец, во многих случаях необходимо применение сопутствующих лекарств, которые могут привести к значительному улучшению, хотя обычно их использование нежелательно. Среди таких методик лечения дистоний и паркинсонизма довольно часто эффективно применение антихолинергических препаратов; бета-блокаторы и антихолинергические препараты благоприятны при акатизии; метформин может привести к легкой или умеренной потере массы тела. Применение антихолинергических капель сублингвально уменьшает слюноотделение. Обычно лекарственная коррекция эффективна также при запоре или дислипидемии. Клиническая польза недавно одобренных методов лечения поздней дискинезии, валбеназина и деутетрабеназина, пока неясна.
Ключевые слова: антипсихотики, побочные действия, шизофрения, акатизия, тардивная дискинезия, паркинсонизм, дистония, импульсивные расстройства, слюнотечение, седация, сексуальные дисфункции, ортостатическая гипотензия, злокачественный нейролептический синдром, метаболические эффекты, агранулоцитоз.
Ключевые слова: антипсихотики, побочные действия, шизофрения, акатизия, тардивная дискинезия, паркинсонизм, дистония, импульсивные расстройства, слюнотечение, седация, сексуальные дисфункции, ортостатическая гипотензия, злокачественный нейролептический синдром, метаболические эффекты, агранулоцитоз.
Снижает ли здоровая беременность риск возникновения психоза у детей в будущем? Этот вопрос в различных вариациях появлялся в недавних публикациях, но практически не обсуждались способы ответа на него.
Серотонин известен как один из ключевых нейромедиаторов, который вовлечен в развитие головного мозга, восприятие, когницию и настроение. В то же время, в отличие от, например, дофамина, общепринятой единой теории функционирования серотонина еще не создано. Вероятно, это связано с особенной сложностью серотониновой системы, включающей свыше 14 рецепторов, что более чем в
2 раза превосходит количество идентифицированных рецепторов для большинства других нейромодуляторных систем1.
2 раза превосходит количество идентифицированных рецепторов для большинства других нейромодуляторных систем1.
Депрессия, по прогнозам, к 2030 г. станет наиболее значимым фактором в бремени болезней, поскольку ее распространенность составляет приблизительно 20%, а частота рецидивов – 75%. Кроме того, даже в случае фармакотерапии лишь около 30% взрослых людей с депрессией достигают ремиссии. The National Academy of Medicine призвала активно развивать, вычислять и внедрять стратегии предупреждения, сфокусированные на депрессии1. В то же время для создания такой стратегии сначала необходимо идентифицировать биоповеденческие факторы, несущие наибольший риск.
Восприятие – это бессознательный процесс синтеза, основанный на дополнении чувственными феноменами индивидуальной модели окружающего мира. Павлов предположил, что в основе этого процесса лежит, помимо прочего, классическое обусловливание поскольку ассоциации, которые формируют модель мира, складываются именно в процессе обучения на личном опыте. С 1895 г. известно, что такие выученные ожидания могут влиять на процесс синтеза чувственных данных, вплоть до индуцирования галлюцинаций1.
Концепция «поведенческих (нехимических) зависимостей» была представлена без малого три десятилетия назад, и недавно появился все возрастающий объем литературы, посвященной этому вопросу и родственным с ним понятиям1,2. Одновременно с этим некоторые авторы отметили, что классификация поведенческих зависимостей требует доработки3,4.
Значительная масса исследований показали, что пролонгированная реакция утраты (ПРУ), характеризующаяся длительным и тяжелым дистрессом в ответ на утрату, составляет расстройство, отличающееся от большого депрессивного расстройства (БДР) и посттравматического стрессового расстройства (ПТСР), связанных с тяжелой утратой1. При рассмотрении имеющихся доказательств группа, работающая над секцией в МКБ-11 «Расстройства, связанные со стрессом», решила предложить ПРУ для включения в классификацию в качестве нового синдрома, связанного со стрессом2. Однако специалисты в области психиатрии и обыватели выражают обеспокоенность, что введение диагноза ПРУ приведет к «медикализации» нормальной реакции горя3. Остаются опасения и относительно гипердиагностики нормальных ответов на потерю4–6.
Люди с тяжелыми психическими расстройствами (ТПР), такими как шизофрения, большое депрессивное расстройство (БДР) и биполярное аффективное расстройство (БАР), потребляют избыточное количество калорий, некачественную пищу и имеют неполноценный рацион питания по сравнению с общей популяцией1,2. Неполноценное питание повышает риски развития диабета и сердечно-сосудистой смертности в данной популяции3. Более того, избыточное потребление пищи с высоким содержанием углеводов и насыщенных жиров может увеличить риск развития системных воспалительных процессов4. Действительно, лица всех групп ТПР показывают увеличенные уровни биомаркеров воспаления в периферической крови. Однако в настоящее время отсутствуют полномасштабные исследования, сравнивающие потребление питательных веществ и воспалительный профиль у лиц с особенностями при ТПР.
Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) недавно выпустила Атлас психического здоровья (Mental Health Atlas) в редакции 2017 г., содержащий обновленную информацию по приблизительно 180 странам1.
Данные из Атласа используются для мониторинга политики, законопроектов, программ и услуг в области психического здоровья в государствах – членах ВОЗ2,3 и для отслеживания прогресса в осуществлении Плана действий ВОЗ в области психического здоровья на 2013–2020 гг.4. Кроме того, Атлас 2017 г. имеет особое значение, поскольку ВОЗ приступает к серьезной трансформации, чтобы повысить свое влияние на уровне стран и соответствовать своему назначению в эпоху Целей устойчивого развития (Sustainable Development Goals)5.
Данные из Атласа используются для мониторинга политики, законопроектов, программ и услуг в области психического здоровья в государствах – членах ВОЗ2,3 и для отслеживания прогресса в осуществлении Плана действий ВОЗ в области психического здоровья на 2013–2020 гг.4. Кроме того, Атлас 2017 г. имеет особое значение, поскольку ВОЗ приступает к серьезной трансформации, чтобы повысить свое влияние на уровне стран и соответствовать своему назначению в эпоху Целей устойчивого развития (Sustainable Development Goals)5.
Полезность научных исследований в области психиатрии централизованно определяется импакт-фактором издательского журнала как число цитирований другими исследователями1. Соответственно, авторитет научных сотрудников в высоко цитируемых журналах напрямую зависит от академического продвижения и повышения квалификации на психиатрических кафедрах2, а также от получения исследовательских грантов3.
Вопросы, связанные с психическим здоровьем на рабочем месте, стали вызывать большой интерес, отчасти из-за признания того, что психическое здоровье работников влияет на производительность труда, но также и потому, что некоторые рабочие места имеют в своей структуре стрессовые факторы, которые могут повышать риск проблем с психическим здоровьем. Например, полиции, пожарной и аварийно-спасательной службам свойственны проблемы в сфере психического здоровья, которые обусловливают необходимость укрепления здоровья на рабочем месте.
Суицид является глобальной проблемой общественного здравоохранения. Хотя считается, что намного больше смертей в год наступает от хронических заболеваний, чем в результате самоубийств (800 тыс.), оценки предполагают, что на каждый завершенный суицид приходятся дополнительные 30–40 суицидальных попыток. Это составляет более 20 млн суицидальных попыток во всем мире каждый год1.
Согласно уставу ВПA, приоритетны-ми направлениями работы Научных сек-ций являются сбор, анализ, презентация и распространение информации, относящейся к службе, исследовательская и образовательная деятельность в различных областях психиатрии и психического здоровья, а также продвижение научных знаний в этих областях».
Основная идея ВПA – защита «мира, в котором люди живут в условиях, способствующих психическому здоровью, и имеют доступ к услугам и здравоохранению в области психического здоровья, которые соответствуют профессиональным и этическим стандартам, объединяют принципы общественного здравоохранения и уважают права человека».
Исключительная ценность ВПА заключается в уникальной возможности аккумулировать разнообразие психиатрии не только в географическом и культурном, но и в теоретическом и практическом аспектах. В этом разнообразии и заключается богатство психиатрии, до тех пор пока они объединены под одним крылом, которым можно считать ВПА. Эта интегративная миссия особенно подчеркивается в плане действий ВПА на 2017–2020 гг1.