Психиатрия Всемирная психиатрия
№01 2018

Появление в Японии людей (в частности, молодых людей), переставших ходить в школу или на работу и проводящих большую часть времени изолировавшись у себя дома в течение  нескольких месяцев или лет, стал рассматриваться как растущий социальный феномен к 90-м годам прошлого века и получил название Shakaiteki hikikomori (социальная изоляция)1.
Национальное исследование, опубликованное в 2010 году, сообщило, что распространенность хикикомори составляла приблизительно 1,2% в японской популяции2, а в 2016 году японский кабинет министров сообщил, что приблизительное число людей в возрасте 15–39 лет с хикикомори достигает 541 тыс. человек.
Ранее эпидемиологические исследования были ограничены тем, что не было строгих диагностических критериев этого состояния. В 2010 году Министерство здравоохранения, труда и благосостояния Японии опубликовало руководство по хикикомори, которое включило в себя определение («состояние, при котором лицо без психоза изолирует себя дома более шести месяцев и не участвует в жизни общества, например не посещает школу и/или работу»)3. Совсем недавно, не только с диагностической целью, но и для оценки тяжести состояния, мы предложили даже более четкие диагностические критерии, основанные на уровне физической изоляции дома, избегания социального взаимодействия и функциональных нарушений или дистресса, а также непрерывная длительность такого состояния в течение 6 мес и дольше4.
Японский социокультурный фон традиционно основан на «амаэ» (принятие зависимого поведения) и стыде, которые могут лежать в основе культурного синдрома, называющегося Taijin Kyofusho (тяжелая форма социофобии), и хикикомори5,6. Детско-родительские отношения в Японии долгое время рассматривались как менее эдипальные, чем в западном обществе, и характеризуются отсутствующим отцом и чрезвычайно длительными и тесными отношениями с матерью, что может привести к трудностям в становлении независимости7. Особенно характерно для хикикомори то, что развитие основных межличностных навыков в течение ранних этапов жизни кажется недостаточным, что может повлечь уязвимость к стрессу в дальнейшем окружении, в школе или на работе и привести к стремлению уйти от ситуаций, требующих социального взаимодействия7.
С другой стороны, недавно сообщалось о случаях, похожих на хикикомори, в других странах в отличающихся социокультурных и экономических ситуациях, например в Гонконге, Омане, Испании, а наши исследования, основанные на структурированных интервью, отметили существование хикикомори в Индии, Южной Корее и США4. Таким образом, хикикомори преодолел преграды культурных явлений и стал более частым явлением по всему миру. Ведущим способствующим фактором может быть эволюция способов коммуникации от прямых до более непрямых и изолирующих8. Это особенно касается социальных взаимодействий, которые пока еще требуют личного контакта в общем физическом пространстве, но теперь могут происходить, как минимум частично, в виртуальном мире.
Посредством нашего последнего исследования с использованием структурированного клинического интервью для DSM-IV расстройств I оси (Structured Clinical Interview for DSM-IV Axis I Disorders), мы обнаружили, что хикикомори может быть коморбидным с различными психиатрическими расстройствами, включая избегающее расстройство личности, социальное тревожное расстройство и большое депрессивное расстройство1. В добавление, расстройства аутистического спектра и латентные или продромальные состояния шизофрении могут иметь перекрывающуюся  с хикикомори симптоматику. Таким образом, сейчас существует понимание, что хикикомори имеет связь с несколькими психическими расстройствами, и мы предполагаем, что может существовать несколько общих психопатологических механизмов «перекрывания», независимо от психиатрического диагноза.
На текущий момент имеется более пятидесяти государственных центров социальной поддержки для пациентов с хикикомори, находящихся в префектурах Японии и предлагающих услуги, такие как телефонные консультации для членов семей, создание «пространств для проведения встреч» для страдающих людей и помощь в поиске работы. В добавление, различные частные институты предлагают лечение для людей, страдающих хикикомори. Но все еще отсутствуют унифицированные доказательные методики для этих общественных/частных мероприятий. Государственные руководства рекомендуют 4-ступенчатое лечение хикикомори, включающее поддержку семей и первый контакт с лицом и его/ее оценку; индивидуальную поддержку; обучение путем промежуточно-переходных групповых ситуаций (на подобие групповой терапии); испытание социальным взаимодействием3.
Ранее мы образовали подразделение клинического исследования хикикомори в университетской клинике совместно с общественными/частными центрами поддержки лиц с хикикомори. В качестве первого шага мы пытаемся создать доказательную образовательную программу для родителей лиц, страдающих хикикомори, потому что в большинстве случаев первая консультация устраивается для них. Из-за предрассудков и недостатка знаний часто члены семьи не могут напрямую реагировать на лиц с этой проблемой, не могут вмешаться совсем или имеют свойство закрывать глаза на проблему на долгие годы без обращения за помощью. Следовательно, мы полагаем, что обучение родителей взаимодействию с лицами, страдающими хикикомори, необходимо для раннего лечения.
В течение ближайших десятилетий, следуя дальнейшим достижениям в интернет-сообществе, все больше людей могут начать жить по типу хикикомори-подобного существования, который следует или не следует рассматривать как патологическое состояние в настоящее время. Хикикомори все еще является скрытой эпидемией во многих странах и, чтобы понять ее мировую значимость, диагностические критерии должны быть включены в МКБ-11 и будущие системы DSM. В добавление,  должны быть разработаны доказательные оценочные методы для международных и популяционных эпидемиологических исследований, такие как структурированные диагностические интервью, инструменты скрининга и онлайн-системы. Такие инструменты также помогут оценить факторы риска и эффективность лечения.

Перевод: Шишорин Р.М. ( Москва)
Редактура: к.м.н. Федотов И.А. (Рязань)
(World Psychiatry 2018;17(1):105-106)

DOI:10.1002/wps.20497