Психиатрия Всемирная психиатрия
№02 2020
Психиатрия во время COVID-19 №02 2020
Номера страниц в выпуске:130-131
В течение нескольких месяцев COVID-19 поразил миллионы людей, убил более 200 000 человек, разрушил жизнь практически всех и стал причиной тревожности, травм и горя.
В течение нескольких месяцев COVID-19 поразил миллионы людей, убил более 200 000 человек, разрушил жизнь практически всех и стал причиной тревожности, травм и горя. Как психиатры, мы привыкли помогать людям, перенесшим травмы и потери. Некоторые из нас оказывали помощь жертвам катастроф, но немногие сталкивались с глобальной пандемией, угрожающей жизни каждого. Никто из нас не был готов к этому кризису, и мы признаем, что наблюдения и адаптационные стратегии, о которых мы здесь пишем, могут не выдержать испытание временем.
Что мы знаем о влиянии пандемий на психическое здоровье и как психиатры могут оказать помощь в таких обстоятельствах? Исследования предыдущих вспышек1 свидетельствуют о высокой частоте встречаемости острого стресса и тревоги среди населения, пациентов и работников здравоохранения. Недавнее исследование медицинского персонала в Китае показало высокий уровень депрессии и тревоги, особенно среди тех, кто находится на передовой в борьбе с пандемией2. На нашем опыте мы наблюдали высокий уровень стресса у людей с ранее существовавшими нарушениями психического здоровья или употреблявших психоактивные вещества, которые могли находиться в социальной изоляции и иметь ограниченный доступ к своим обычным программам лечения или системам поддержки.
Мы также отметили новые психические симптомы у людей, испытывающих стресс, беспокойство или горе в результате пандемии. Некоторые сталкиваются с утратами при травмирующих обстоятельствах, таких как неспособность попрощаться с умирающими близкими или неспособность предложить надлежащие похороны. Физическое дистанцирование может помочь замедлить распространение вируса, но мы также понимаем риски, связанные с социальной изоляцией. Это может быть особенно сложным для пожилых людей, малоимущих или не имеющих доступа к телефонам или интернету. Наряду с изоляцией, мы можем столкнуться с «потерей опоры», появлением большего количества времени для тревожных размышлений и ограниченными возможностями для реализации копинг-стратегий.
Медицинские работники, работающие на передовой, испытывают сильный стресс и тревогу, ухаживая за пациентами в трудных условиях, борясь с болезнью, от которой нет лечения, часто в условиях ограниченных ресурсов. Они устали и делают все возможное, но пациенты продолжают умирать. Врачи также должны беспокоиться о собственном здоровье и о том, что их семья может заболеть смертельной болезнью. Эти переживания могут иметь долгосрочные эмоциональные и функциональные последствия3.
Каждый из нас подвержен некоторому риску заражения этим смертельным вирусом, но есть те, кто более уязвим, и традиционные социальные детерминанты здоровья все еще применяются. Историческое неравенство, сложившееся вследствие бедности, цвета кожи, медицинской грамотности, возможно, сыграло важную роль в различиях в уровне заболеваемости и смертности. Лица, чьи средства к существованию и возможность получать пищу и жилье стали ограничены, могут страдать от долговременных последствий этой пандемии4, а лица с ранее существовавшими психическими расстройствами могут быть подвержены повышенному риску развития посттравматического стрессового расстройства или суицидального мышления5,6.
Наши больницы были одними из первых в США, кто стали принимать пациентов с COVID-19. Мы внесли ряд изменений в наши клинические программы, и мы разговариваем с нашими коллегами по всему миру, чтобы учиться друг у друга и поддерживать друг друга. Мы быстро перенесли наши запланированные амбулаторные посещения в дистанционный формат, перейдя от почти полного отсутствия телемедицины на дому к 90% посещений в такой форме. Телемедицина позволяет нашим врачам безопасно работать из дома, где они также могут ухаживать за членами семьи, в том числе детьми, не посещающими школу.
Стационарная психиатрия принципиально отличается от стационарной медицины тем, что лечение в психиатрических отделениях осуществляется за пределами палаты в группе и окружающей социальной обстановке, в то время как лечение на медицинских этажах происходит в палате пациента. Это значительно увеличивает риск распространения COVID-19 между психиатрическими пациентами и персоналом. Мы разработали протоколы для скрининга всех имеющихся и новых пациентов в наших стационарах для COVID-19, и мы проводим контрольное тестирование персонала, подвергшегося воздействию.
Первоначальные протоколы предусматривали перемещение всех пациентов, инфицированных COVID-19, в назначенные медицинские учреждения. Однако тяжесть поведенческих симптомов у некоторых гериатрических пациентов и ажитированных молодых пациентов потребовала от нас разработки протоколов лечения их в наших психиатрических отделениях, в местах, обозначенных как красные зоны
COVID-19, где мы можем поддерживать безопасную среду посредством осторожного использования барьеров и средств индивидуальной защиты. Поскольку некоторые автономные психиатрические учреждения испытывают трудности с уходом за пациентами с COVID-19, мы планируем увеличить вместимость наших стационарных коек и упорядочить процесс перемещения психиатрических пациентов из отделения неотложной помощи, чтобы освободить место для ожидаемо растущего числа пациентов с COVID-19. В наших консультационных службах мы стремились сохранить средства индивидуальной защиты и ограничить воздействие на персонал, используя такие методы, как теле- и видеоконсультации.
В нашей организации до сих пор психиатров не просили переводить за пределы службы психиатрической помощи. Вместо этого мы сосредоточились на расширении наших услуг, чтобы лучше помогать нашим коллегам в области здравоохранения. Почти 100 наших преподавателей психиатрии добровольно оказывают специализированную помощь примерно 20 000 работников здравоохранения в нашей организации. Мы также разработали психиатрическую консультационную службу, в которой психиатры проводят консультации медицинским работникам, оказывающим первичную медицинскую помощь и работающим с пациентами с проблемами психического здоровья или проблемами злоупотребления психоактивными веществами, в любом месте штата Вашингтон, на площади в четыре раза большей, чем Нидерланды, или приблизительно равной половине площади Италии. Звонки поступают к нам из служб первичной медицинской помощи и общественных клиник, тюрем, временных полевых больниц, реабилитационных центров и приютов.
Размышляя об этих изменениях, мы были поражены и впечатлены тем, как все люди сплотились в борьбе с этой проблемой. После преодоления первоначального шока и страха мы узнали, что, как психиатры, мы можем заботиться о наших пациентах, которые в настоящее время чрезвычайно уязвимы, брать на себя заботу о новых пациентах, испытывающих сильный стресс на фоне текущего кризиса, и оказывать необходимую поддержку нашим коллегам по здравоохранению на передовой. Мы еще не знаем, что будет дальше и как долго нам придется преодолевать этот кризис, но мы готовимся к тому, что скорее всего это будет марафон, а не спринт.
Мы все многому учимся. Мы узнаем о нашей огромной взаимосвязанности на местном и даже глобальном уровне. Мы видим, как люди становятся более терпимыми друг к другу, прощают друг друга и дают друг другу больше свободы. Мы видим, как люди проводят больше времени со своими семьями, что может быть полезно для одних и вызывать стресс у других. Мы учимся тому, что действительно необходимо, и тому, что из дома можно зачастую выполнять значительный объем работы, однако это может быть не так для людей, находящихся в неблагоприятном положении или бедных. Наконец, мы осознаем ценность мытья рук даже в службах охраны психического здоровья, где мы традиционно плохо адаптировались к этой жизненно важной практике здравоохранения. И мы отмечаем, что планета должна улыбаться, когда мы реже перемещаемся на личном и общественном транспорте и меньше загрязняем окружающую среду. Мы надеемся, что с каждым из вас все в порядке, и мы приглашаем вас поделиться с нами вашими уроками, извлеченными из этой ситуации, и вашими надеждами о будущем, в которое мы вместе с оптимизмом смотрим.
Перевод: Мамедова Г.Ш. (Москва)
Редактура: к.м.н. Федотов И.А. (Рязань)
Unützer J, Kimmel R, Snowden M. Psychiatry in the age of COVID-19. World Psychiatry. 2020;19(2):130-131.
DOI:10.1002/wps.20766
Что мы знаем о влиянии пандемий на психическое здоровье и как психиатры могут оказать помощь в таких обстоятельствах? Исследования предыдущих вспышек1 свидетельствуют о высокой частоте встречаемости острого стресса и тревоги среди населения, пациентов и работников здравоохранения. Недавнее исследование медицинского персонала в Китае показало высокий уровень депрессии и тревоги, особенно среди тех, кто находится на передовой в борьбе с пандемией2. На нашем опыте мы наблюдали высокий уровень стресса у людей с ранее существовавшими нарушениями психического здоровья или употреблявших психоактивные вещества, которые могли находиться в социальной изоляции и иметь ограниченный доступ к своим обычным программам лечения или системам поддержки.
Мы также отметили новые психические симптомы у людей, испытывающих стресс, беспокойство или горе в результате пандемии. Некоторые сталкиваются с утратами при травмирующих обстоятельствах, таких как неспособность попрощаться с умирающими близкими или неспособность предложить надлежащие похороны. Физическое дистанцирование может помочь замедлить распространение вируса, но мы также понимаем риски, связанные с социальной изоляцией. Это может быть особенно сложным для пожилых людей, малоимущих или не имеющих доступа к телефонам или интернету. Наряду с изоляцией, мы можем столкнуться с «потерей опоры», появлением большего количества времени для тревожных размышлений и ограниченными возможностями для реализации копинг-стратегий.
Медицинские работники, работающие на передовой, испытывают сильный стресс и тревогу, ухаживая за пациентами в трудных условиях, борясь с болезнью, от которой нет лечения, часто в условиях ограниченных ресурсов. Они устали и делают все возможное, но пациенты продолжают умирать. Врачи также должны беспокоиться о собственном здоровье и о том, что их семья может заболеть смертельной болезнью. Эти переживания могут иметь долгосрочные эмоциональные и функциональные последствия3.
Каждый из нас подвержен некоторому риску заражения этим смертельным вирусом, но есть те, кто более уязвим, и традиционные социальные детерминанты здоровья все еще применяются. Историческое неравенство, сложившееся вследствие бедности, цвета кожи, медицинской грамотности, возможно, сыграло важную роль в различиях в уровне заболеваемости и смертности. Лица, чьи средства к существованию и возможность получать пищу и жилье стали ограничены, могут страдать от долговременных последствий этой пандемии4, а лица с ранее существовавшими психическими расстройствами могут быть подвержены повышенному риску развития посттравматического стрессового расстройства или суицидального мышления5,6.
Наши больницы были одними из первых в США, кто стали принимать пациентов с COVID-19. Мы внесли ряд изменений в наши клинические программы, и мы разговариваем с нашими коллегами по всему миру, чтобы учиться друг у друга и поддерживать друг друга. Мы быстро перенесли наши запланированные амбулаторные посещения в дистанционный формат, перейдя от почти полного отсутствия телемедицины на дому к 90% посещений в такой форме. Телемедицина позволяет нашим врачам безопасно работать из дома, где они также могут ухаживать за членами семьи, в том числе детьми, не посещающими школу.
Стационарная психиатрия принципиально отличается от стационарной медицины тем, что лечение в психиатрических отделениях осуществляется за пределами палаты в группе и окружающей социальной обстановке, в то время как лечение на медицинских этажах происходит в палате пациента. Это значительно увеличивает риск распространения COVID-19 между психиатрическими пациентами и персоналом. Мы разработали протоколы для скрининга всех имеющихся и новых пациентов в наших стационарах для COVID-19, и мы проводим контрольное тестирование персонала, подвергшегося воздействию.
Первоначальные протоколы предусматривали перемещение всех пациентов, инфицированных COVID-19, в назначенные медицинские учреждения. Однако тяжесть поведенческих симптомов у некоторых гериатрических пациентов и ажитированных молодых пациентов потребовала от нас разработки протоколов лечения их в наших психиатрических отделениях, в местах, обозначенных как красные зоны
COVID-19, где мы можем поддерживать безопасную среду посредством осторожного использования барьеров и средств индивидуальной защиты. Поскольку некоторые автономные психиатрические учреждения испытывают трудности с уходом за пациентами с COVID-19, мы планируем увеличить вместимость наших стационарных коек и упорядочить процесс перемещения психиатрических пациентов из отделения неотложной помощи, чтобы освободить место для ожидаемо растущего числа пациентов с COVID-19. В наших консультационных службах мы стремились сохранить средства индивидуальной защиты и ограничить воздействие на персонал, используя такие методы, как теле- и видеоконсультации.
В нашей организации до сих пор психиатров не просили переводить за пределы службы психиатрической помощи. Вместо этого мы сосредоточились на расширении наших услуг, чтобы лучше помогать нашим коллегам в области здравоохранения. Почти 100 наших преподавателей психиатрии добровольно оказывают специализированную помощь примерно 20 000 работников здравоохранения в нашей организации. Мы также разработали психиатрическую консультационную службу, в которой психиатры проводят консультации медицинским работникам, оказывающим первичную медицинскую помощь и работающим с пациентами с проблемами психического здоровья или проблемами злоупотребления психоактивными веществами, в любом месте штата Вашингтон, на площади в четыре раза большей, чем Нидерланды, или приблизительно равной половине площади Италии. Звонки поступают к нам из служб первичной медицинской помощи и общественных клиник, тюрем, временных полевых больниц, реабилитационных центров и приютов.
Размышляя об этих изменениях, мы были поражены и впечатлены тем, как все люди сплотились в борьбе с этой проблемой. После преодоления первоначального шока и страха мы узнали, что, как психиатры, мы можем заботиться о наших пациентах, которые в настоящее время чрезвычайно уязвимы, брать на себя заботу о новых пациентах, испытывающих сильный стресс на фоне текущего кризиса, и оказывать необходимую поддержку нашим коллегам по здравоохранению на передовой. Мы еще не знаем, что будет дальше и как долго нам придется преодолевать этот кризис, но мы готовимся к тому, что скорее всего это будет марафон, а не спринт.
Мы все многому учимся. Мы узнаем о нашей огромной взаимосвязанности на местном и даже глобальном уровне. Мы видим, как люди становятся более терпимыми друг к другу, прощают друг друга и дают друг другу больше свободы. Мы видим, как люди проводят больше времени со своими семьями, что может быть полезно для одних и вызывать стресс у других. Мы учимся тому, что действительно необходимо, и тому, что из дома можно зачастую выполнять значительный объем работы, однако это может быть не так для людей, находящихся в неблагоприятном положении или бедных. Наконец, мы осознаем ценность мытья рук даже в службах охраны психического здоровья, где мы традиционно плохо адаптировались к этой жизненно важной практике здравоохранения. И мы отмечаем, что планета должна улыбаться, когда мы реже перемещаемся на личном и общественном транспорте и меньше загрязняем окружающую среду. Мы надеемся, что с каждым из вас все в порядке, и мы приглашаем вас поделиться с нами вашими уроками, извлеченными из этой ситуации, и вашими надеждами о будущем, в которое мы вместе с оптимизмом смотрим.
Перевод: Мамедова Г.Ш. (Москва)
Редактура: к.м.н. Федотов И.А. (Рязань)
Unützer J, Kimmel R, Snowden M. Psychiatry in the age of COVID-19. World Psychiatry. 2020;19(2):130-131.
DOI:10.1002/wps.20766
Список исп. литературыСкрыть список1. Mak IW, Chu CM, Pan PC et al. Gen Hosp Psychiatry 2009;31:318-26.
2. Lai J, Ma S, Wang Y et al. JAMA Netw Open 2020;3:e203976.
3. McAlonan GM, Lee AM, Cheung V et al. Can J Psychiatry 2007;52:241-7.
4. Tsujiuchi T, Yamaguchi M, Masuda K et al. PLoS One 2016; 11:e0151807.
5. Fernandez CA, Vicente B, Marshall BD et al. Int J Epidemiol 2017; 46:440-52.
6. Brown LA, Fernandez CA, Kohn R et al. J Affect Disord 2018;230:7-14.