Психиатрия Психиатрия и психофармакотерапия им. П.Б. Ганнушкина
№06 2020

Isolation Syndrome in Children: Social and Clinical-Psychological Aspects

V.L. Kotlyarov, M.V. Ivanov, G.V. Kozlovskaya, L.F. Kremneva, M.A. Kalinina, T.A. Krylatova

Federal State Budgetary Scientific Institution “Mental Health Research Center”, Moscow, Russia

Abstract
In connection with the COVID-19 pandemic, in order to prevent the spread of coronavirus infection, a self-isolation regime (lockdown) was introduced everywhere in the Russian Federation, the main psychological feature of which is social deprivation - the deprivation or restriction of social habitual real interactions. Social deprivation as a socio-psychological phenomenon has a negative impact on physical and mental health, especially for the child population. 
Aims and methods. Describe clinical and psychological manifestations in children in the context of COVID-19 pandemic social isolation. Research methods: anamnestic, psychopathological and psychological. 
Results. During the period from June to September 2020, parents of children of different ages, from early to school age, applied for counseling with complaints of psychological, neurotic and psychosomatic symptoms that appeared in children during the period of self-isolation. It was found that the active use of electronic gadgets, an abundance of alarming information from the media, can cause disturbances in the family system and become an additional risk factor in the development of mental disorders and an increase in the existing psychopathological symptoms in children. However, in young children with normative development and in some children with autistic disorders, the phenomenon of social isolation did not reveal any pronounced changes in the mental state towards deterioration; on the contrary, in a number of cases there is a weakening of previously manifested deviations, apparently associated with a long time for the child to communicate with loved ones and a decrease as a result of this action of a deprivation factor, such as a lack of parental attention, available before the introduction of self-isolation measures. 
Conclusion. Self-isolation is a major challenge for families, children of all ages and society as a whole. It is advisable to study not only the social and psychological aspects of this problem, but also the clinical ones in the form of the formation of an isolation syndrome, and outline ways of correcting and treating the emerging deviations in mental health, these are the tasks that researchers, doctors, psychologists, and educators face today.
Keywords: coronavirus, COVID-19, isolation, self-isolation, deprivation, mental health.
For citation: V.L. Kotlyarov, M.V. Ivanov, G.V. Kozlovskaya, L.F. Kremneva, M.A. Kalinina, T.A. Krylatova. Isolation Syndrome in Children: Social and Clinical-Psychological Aspects. Psychiatry and psychopharmacotherapy. 2020; 6: 37–41.

Введение

В связи с пандемией COVID-19, в целях предотвращения распространения инфекции, в Российской Федерации повсеместно был введен режим самоизоляции. В его структуре — резкое ограничение незащищенных контактов: без лицевых масок, перчаток, без соблюдения предписанной дистанции (не менее 1,5 метров) между субъектами, пропускной режим на транспорте для работающих на производствах с обязательным присутствием на рабочем месте и работа в форме компьютерной онлайн без выхода из помещения пребывания (например, на дому). Это также ограничение любых контактов, как рабочих, так и семейных и групповых, встреч на улицах и общественных местах и другие правила, требующие обязательного исполнения как гражданского долга. При нарушении предписанных правил предусмотрены определенные санкции (штрафы, полицейские задержания вплоть до административного и уголовного наказания). Но главной психологической особенностью режима самоизоляции является так называемая социальная депривация — то есть лишение или ограничение социальных привычных (реальных) взаимодействий.

Самоизоляция — социальная депривация

Социальная депривация, ее последствия для здоровья человека — физического и психического — изучается с давних времен [4, 9, 16]. Особенно пристально феномен социальной депривации изучается с конца XX — начала XXI века в связи с распространением вынужденной, принудительной, добровольной и смешанных форм изоляции. Так, в многочисленных работах по вопросам последствий социальной депривации на соматическом, биохимическом и клинико-психологическом материалах, убедительно показано повреждающее, как соматогенное, так и психогенное, воздействие социальной депривации на человека. Это патогенное влияние не зависит от возраста человека — детского, начиная с первых лет жизни ребенка, и зрелого — вплоть до сенильного [8-11, 14, 18, 19].
Наиболее изучена патогенная роль социальной депривации в следующих ее формах [9]:
1. сенсорная депривация или ограничение зрения, слуха, тактильного и кинестетического воздействия;
2. эмоциональная депривация — недостаток эмоционального доброжелательного контакта, нарушений привязанности (в том числе сиротство, физическое насилие);
3. ментальная депривация — информационная депривация, «информационный голод»;
4. феномен монотонии или вынужденное ограничение разнообразия деятельности, впечатлений, социальной активности, в сочетании с монотонной занятостью (работа на конвейере, диспетчерская работа, некоторые формы спортивных и компьютерных занятий / игр и др.).
Отрицательное соматотропное воздействие социальной депривации показано на примерах изучения физического насилия и монотонии. В нейробиологических и биохимических работах по изучению этих форм депривации выявлено увеличение в крови кортизола, адреналина, серотонина и других нейромедиаторов, лежащих в основе реакции стресса [3, 4] — повышенной раздражительности, агрессивности, тревожности, неуверенности в себе и депрессивного настроения. Отмечено и искажение показателей приобретенного и врожденного иммунитета (уровня антител к фактору роста нервов, эластазы и др.) [5].
Все перечисленные изменения биохимического статуса под влиянием тех или иных форм феномена социальной депривации вызывают различные патологические отклонения на психофизическом уровне. В работах научного коллектива, возглавляемого проф. Г.В. Козловской (Проселкова М.О., Марголина И.А., Платонова Н.В., Котляров В.Л., Иванов М.В., Калинина М.А., Голубева Н.И. и другие), описаны характерные депривационные синдромы такие как — синдром сиротства, физического (в том числе сексуального) насилия, депривационной монотонии, синдром слепого ребенка, депривационная депрессия и парааутизм, синдром диссоциации пространственного гнозиса и др. [8, 9, 10, 15 и др.].
При изучении социальной депривации в условиях длительного пребывания в изоляции (заключение в одиночной тюремной камере, добровольное одиночество в монашестве, длительные географические и геологические экспедиции при исследовании пещер, гор, ледников, а также даже при групповой изоляции (закрытые учебно-воспитательные учреждения, спортивные интернаты и пр.) у человека развиваются определенные психические особенности, как в рамках состояний риска, так и патологических состояний — невротического и, в ряде случаев, достигающие психотического уровня. Например, Фурманов И.А. и Фурманова Н.В. [17] пишут о нарушениях идентификации  собственного имени и половой принадлежности, искажении представлений об «образе Я», появлении эмоциональных дисфункций — раздражительности, напряженности. 
У подростков формируется ощущение безысходности и отсутствия жизненной перспективы, что создает опасность суицидального поведения. В работах отечественных авторов (Маркова Э.В., Кузнецова В.Н., Сидорова П.И, Лебедева В.И., Гордеевой О.В., Ильина Е.П., Кондратьева М.Ю.) [1, 2, 6, 7, 12, 13] представлены такие депривационные психологические и психопатологические отклонения, как «тюремный психоз», в структуре которого на фоне депрессии возникают фобии, параноидная подозрительность, галлюцинации, истерические реакции, тревога, а также «синдром Робинзона» (проживание в одиночестве на удаленных от цивилизации территориях, на необитаемых островах и т.п.) в том числе с выраженными невротическими и психотическими психическими расстройствами. Описан феномен «аквариума», когда у ранее близких доброжелательно относящихся друг к другу людей (супруги, коллеги и т.п.) — появляется подозрительность, пресыщение друг другом, вплоть до отвращения, нарушения доверия и коммуникаций, беспричинная конфликтность и другие проявления последствий социальной депривации. Это включает интравертированность, расстройство ориентировки во времени, нарушение внимания и сосредоточения, уход от реальности в мир фантазий, некритичность, различные соматические отклонения — повышенная утомляемость, сенестопатии в виде различных алгий — 
в спине, ногах, глазах, головные боли и др. [12].
Следует также отметить, что определенные депривационные психические изменения далеко не сразу исчезают после окончания действия депривационных факторов. Если изменения в психике не носят патологического характера, то люди, оказавшись в обычных условиях, постепенно возвращаются к своему нормальному состоянию. Однако сроки реадаптации могут быть очень индивидуальны и зависят, в первую очередь, от продолжительности изоляции. Длительная социальная депривация может вызывать мало обратимые психофизические изменения с искажением структуры личности. Такого рода субъекты стремятся к возвращению в прежние условия (то есть в изоляцию) [12]. 
Заслуживают определенного интереса наши наблюдения последствий в психофизическом здоровье детей из условий самоизоляции и присущего ей депривационного фактора.
Цель исследования — описать клинико-психологические проявления у детей в условиях изоляции в связи с пандемией COVID-19.

Материал и методы исследования

За период с июня по сентябрь 2020 года за консультативной помощью к специалистам группы раннего возраста отдела детской психиатрии ФГБНУ НЦПЗ обратились родители 108 детей раннего, дошкольного и школьного возраста как с ранее установленными нарушениями психического развития, так и дети, ранее не наблюдавшиеся по вопросам нарушений нервно-психического развития у психиатра или невролога.
Первая группа — 28 детей (15 мальчиков и 13 девочек) с нормативным психическим развитием, чьи родители обратились с жалобами на психологические, невротические и психосоматические симптомы, появившиеся в период самоизоляции. 
Вторая группа — 80 детей, чьи родители обратились для уточнения диагноза и выбора абилитационно-реабилитационного маршрута, из них — 56 мальчиков и 24 девочки с теми или иными формами аутизма (F84.02, F84.11, F84.12 и др.) и расстройствами под шифром (F84.8) — другие общие формы нарушений развития, куда нами были отнесены невротические и неврозоподобные расстройства на фоне остаточных явлений органического поражения ЦНС резидуального генеза, включая состояния риска в виде шизотипического, соединительнотканного, депрессивного, а также психопатологического [20] диатеза как предпосылки к возникновению процессуальной и непроцессуальной психической патологии.
Обследование детей проводилось при помощи анамнестического, клинико-психопатологического и патопсихологического методов.

Результаты исследования и их обсуждение

Клинико-психологическое наблюдение последствий самоизоляции, в связи с пандемией коронавирусной инфекции COVID-19, которые в последние несколько месяцев активно влияли и продолжают влиять на жизнь всех людей, можно отнести к вынужденной или добровольно-вынужденной социальной изоляции, имеющей свои специфические черты, отличающие ее от вышеописанных форм депривации.
Во-первых, в настоящее время интернет сглаживает проявления изоляции и позволяет частично возместить дефицит общения через виртуальные каналы связи (мессенджеры, видеозвонки и др.). С другой стороны, нельзя не отметить, что тот же интернет, особенно онлайн-развлечения (интернет-видеоканалы, онлайн-игры), а также интенсивное дистанционное обучение школьников и студентов, в условиях ограниченной двигательной активности, привычных сенсорных раздражителей, эмоционального голода потенциально может декомпенсировать психическое состояние, вызывать состояние скуки (монотонии) и целый спектр эмоциональных, поведенческих и психосоматических расстройств.
Во-вторых, ограничение детей и подростков в значимых социальных связях, особенно исчезновение возможности общаться как вне, так и в рамках учебного процесса в школе, недостаток творческого самовыражения детей, например, в совместных подвижных играх, может приводить к нарастанию разобщенности, аутизации и зависимости от виртуальных увлечений.
Немаловажным фактором является чрезмерное поступление негативной информации, которая особенно влияет на психику тревожных, впечатлительных детей и подростков и также способствует развитию, в первую очередь, соматоформных нарушений.
В ситуации частичной социальной изоляции, в семьях могут нарастать процессы разобщения, которые особенно характерны для семей с нестабильными взаимоотношениями. Это может стать дополнительным фактором риска в развитии психических нарушений. В ряде случаев длительное пребывание членов семьи в тесном соприкосновении  способствует возникновению эмоциональной нестабильности и утраты иерархических взаимоотношений в семейной системе. Последнее  приводит к частым конфликтам, ставящим семью на грань развода.
Сегодня родители описывают свое состояние как усталость, эмоциональное выгорание, астенизацию, повышенную раздражительность, депрессивные состояния, трудности планирования будущего. У многих возникает состояние, когда они не способны взаимодействовать с собственным ребенком, играть или обучать его. Некоторые родители, в основном матери, жалуются на потерю любви к своему ребенку, желание его оттолкнуть, остаться наедине. 
В то же время следует отметить что сегодня, для многих семей, которые находятся на самоизоляции, подобная ситуация, возможно, не является столь катастрофической. Особенно это относится к тем родителям (в первую очередь матерям), для которых является привычным длительное пребывание дома с ребенком дошкольного или школьного возраста. Более того, по заявлению некоторых родителей, в режиме самоизоляции у них усилился эмоциональный контакт с ребенком, что в целом благоприятно сказывается на взаимоотношениях. Последнее связано с прочной, надежной привязанностью между ребенком и родителями в этих семьях. Не случайно теоретики концепции привязанности [15] свидетельствуют о том, что надежная привязанность между членами семьи — это надежное убежище в ситуации кризиса, мощный буфер, защищающий членов семьи. В этих условиях ребенок с надежной привязанностью имеет близкую фигуру (фигуру привязанности), которая поможет ему совладать со стрессом, при условии, что этот человек сам эмоционально уравновешен. С другой стороны, ребенок с патологической формой привязанности остается наедине со своей эмоциональной болью, страданием, что делает его особенно уязвимым.
Серьезный патогенетический вклад в возникновение целого ряда депривационных нарушений вносит ограничение двигательной активности в сочетании с уже упомянутыми сенсорным и эмоциональным голодом. Особенно это касается детей, которые изначально имеют признаки гиперкинетического расстройства или СДВГ (синдрома дефицита внимания и гиперактивности), проявления оппозиционного поведения, эмоциональных нарушений. По заявлению родителей, дети в ситуации ограниченной двигательной активности быстрее утомляются, особенно когда речь идет о дистанционном обучении. У них быстро развивается состояние пресыщенности, скуки, которое, в свою очередь, приводит к двигательной расторможенности, эмоциональным нарушениям, разрушительному (физическому) поведению. Отсутствие адекватной двигательной активности в ситуации однообразной рутинизированной деятельности, связанной с переводом всей жизни в дистанционный формат, недостатком эмоциональной и творческой активности, приводит зачастую к бойкотированию образовательных занятий и развитию монотонии (скуки). 
Также следует отметить высокую частоту формирования компьютерной зависимости, особенно у детей с шизоидными чертами личности, которая проявляется в уходе в виртуальный мир, отказе от общения, что больше характерно для детей подросткового возраста, а также формировании на этом фоне тревоги, депрессии, оппозиционного поведения к родителям и/или обществу.
Другим важным фактором, который вносит свой вклад в развитие психических расстройств, особенно в детском и подростковом возрасте, может являться постоянное наличие негативной информации, связанной, в частности, с карантинными мерами, пандемией, угрозой заболевания и смерти (хроническая социальная угроза) и т.д. Особенно это заметно в семьях, где данная информация муссируется или передается ребенку на невербальном уровне, когда под внешней маской спокойствия родители транслируют своим детям собственную тревогу. Создаются предпосылки для возникновения тревожных ожиданий, панических состояний, соматоформных и вегетативных нарушений (термоневроз, головные боли, боли в животе, облысение и т.д.). Многие дети постоянно спрашивают о возможной смерти кого-то из близких или своей болезни, усиливаются ипохондрические фиксации. Некоторые дети школьного возраста формируют целый спектр избегающего и уклоняющегося поведения, направленного на защиту себя от возможного развития болезни (талисманы, заговоры, магические ритуалы и т.д.). 
Также фактор, снижающий социальную активность детей, может способствовать аутизации и уходу в виртуальный мир. В этой ситуации дети заменяют сверстников виртуальными «компаньонами». В обычных условиях жизни этому препятствует совместная игровая и учебная деятельность, которая является мощным стимулирующим ресурсом для психического и социального развития детей. Известно, что именно в процессе игрового творческого взаимодействия оттачиваются социальные и коммуникативные навыки [21]. 
На сегодняшний день существует много литературных источников, посвященных именно социально-драматическим играм детей, которые возникают в школе на переменах, на детских площадках, в гостях и т.д. Так, J. Moreno [22] писал, что игра — это фактор самоисцеления и групповой психотерапии, это форма первичного позитивного социального опыта. Другие авторы говорят о том, что отношения со сверстниками в процессе игры являются дополнительным ресурсом личностного развития; они составляют «фактор поддержки развития» (по L. Ahnert и О. Seiffge-Krenke) [23, 24]; наконец, группа сверстников способствует социализации ребенка, что сравнимо с влиянием семьи [19].
Наши наблюдения  позволили выявить также следующие факты. У детей раннего возраста с нормативным развитием и детей с аутистическими расстройствами феномен социальной изоляции не выявил сколь-нибудь выраженных изменений в психическом состоянии в сторону ухудшения, напротив, в ряде случаев отмечено послабление ранее проявлявшихся отклонений, что, по-видимому, связано с большим временем общения ребенка с близкими и уменьшением вследствие этого действия депривационного фактора (компенсировался недостаток родительского внимания), имеющегося до введения самоизоляционных мер. У детей дошкольного возраста с нарушениями в рамках пограничных состояний были отмечены начальные проявления депривационных расстройств в виде эмоциональной неуравновешенности, депрессивных и истерических проявлений, тенденции к аутизации, апатии, уменьшении социальной (игровой) активности. Кроме того, отмечено усиление ранее имеющейся психопатологической симптоматики. 
Таким образом, можно предположить, что, несмотря на небольшое число представленных наблюдений, четкая выявляемость психологических и психопатологических отклонений у детей разных возрастов в условиях изоляции позволяет квалифицировать описанные состояния как синдром изоляции.

Заключение

Сегодня самоизоляция, социальный и психологический феномен как новая микросоциальная система, имеющая свою иерархию и субординационную структуру, требует пристального внимания и изучения. Самоизоляция, несомненно, является серьезным испытанием для семей, детей всех возрастов и общества в целом. Необходимость изучения данного феномена продиктована сегодняшней ситуацией в мире, связанной, прежде всего, с возможностью повторения самоизоляции как необходимой меры защиты от инфекционного заражения. Целесообразно изучить не только социальные аспекты этой проблемы, но и клинические в виде формирования синдрома изоляции, и наметить пути коррекции и терапии возникающих отклонений в психическом здоровье. Именно такие задачи, на наш взгляд, стоят сегодня перед исследователями, врачами, психологами, педагогами.

Сведения об авторах
Котляров Владислав Львович — научный сотрудник отдела детской психиатрии ФГБНУ «Научный центр психического здоровья», Москва, Россия. E-mail: profi.66@inbox.ru
Иванов Михаил Владимирович — кандидат психологических наук, ведущий научный сотрудник отдела детской психиатрии ФГБНУ «Научный центр психического здоровья», Москва, Россия. E-mail: ivanov-michael@mail.ru
Козловская Галина Вячеславовна — доктор медицинских наук, профессор, главный научный сотрудник отдела детской психиатрии ФГБНУ «Научный центр психического здоровья», Москва, Россия. E-mail: kozgalina17@mail.ru
Кремнева Лидия Федоровна — кандидат медицинских наук, старший научный сотрудник отдела детской психиатрии ФГБНУ «Научный центр психического здоровья», Москва, Россия. E-mail: kremneva-lidiya@mail.ru
Калинина Марина Анатольевна — кандидат медицинских наук, ведущий научный сотрудник отдела детской психиатрии ФГБНУ «Научный центр психического здоровья», Москва, Россия. E-mail: mak70357@yandex.ru
Крылатова Татьяна Александровна — научный сотрудник отдела детской психиатрии ФГБНУ «Научный центр психического здоровья», Москва, Россия. E-mail: krylatova@mail.ru