Психиатрия Психиатрия и психофармакотерапия им. П.Б. Ганнушкина
№01 1999

Крепелиновская нозология, на которую мы продолжаем ссылаться и в наше время для того, чтобы согласиться с ней или же отвергнуть ее, была составлена как абсолютно жесткая система. Однако, как мы это увидим в отношении “деменции прекокс”, являющейся ее основным элементом, эта нозология была в сущности разработана эмпирическим методом с последовательными обобщениями, достаточно отличными одно от другого в зависимости от результатов, к которым приходил сам Крепелин на протяжении своего профессионального пути, а также критических комментариев, которые он учитывал.

Emil Kraepelin (1856 – 1926) с 1878 по 1882 г. работал с фон Гудденом в Мюнхене, а затем начал свою университетскую карьеру в Дерпте. Этот город, в настоящее время Тарту, находится в Эстонии, принадлежал России со времени Ништадтского мира, подписанного в 1721 г. после победы Петра Великого в Северной войне. Шведы в 1632 г. основали там немецкоязычный университет, который был воссоздан в 1802 году. Здесь, вблизи Тарту, на Чудском озере произошло “Ледовое побоище”, восславленное в фильме Эйзенштейна и в музыке Сергея Прокофьева, в котором Александр Невский разбил тевтонских рыцарей-крестоносцев. В 1890 г. Крепелин оставил Дерпт, по-видимому, из-за разногласий с царем Александром III, и в 1891 г. был приглашен на кафедру в Гейдельбергский университет, где в числе прочих его ассистентом был Альцгеймер, который затем последовал за ними в Мюнхен. Именно в Гейдельберге Крепелин опубликовал два издания своего “Руководства”, которые нас интересуют прежде всего. В самом деле, в 5-м издании, вышедшем в 1896 г., Крепелин сохраняет в качестве фундаментального признака эволюционный критерий: “... Настоящее издание представляет собой последний, решающий шаг, который ведет от концепции симптоматической к концепции клинической... Повсюду важность внешних признаков болезни должна отступить перед оценкой, которая вытекает из условий ее появления, течения и исхода...”. Следовательно, возможно определить истинные психические болезни, а не просто синдромы, беря за основу клинику и, в частности, ее динамику, и в особенности исход заболевания. Среди приобретенных болезней фигурируют метаболические заболевания, между которыми можно встретить сгруппированными вместе “деменцию прекокс”, кататонию и параноидную деменцию, то есть часть вышеупомянутой паранойи. Не всю паранойю, а ту часть, которая часто заканчивается интеллектуальным снижением. Это объединение трех болезней и в самом деле оправдывается (поскольку речь идет все же о трех различных заболеваниях) частотой одинакового исхода. То, что французская школа знала как “хронический систематизированный бред развития” Маньяна, где не было интеллектуального снижения, какова бы ни была интенсивность галлюцинаторной активности, продолжает составлять часть паранойи, которая сама рассматривается как конституциональное заболевание, подобно циркулярному помешательству.

Шестое издание, вышедшее в 1899 году (то, которое докладчики на Конгрессе 1900 года в Париже не имели времени принять во внимание), идет много дальше. Различие между болезнями приобретенными и конституциональными исчезает. Одна глава, пятая, посвящена “деменции прекокс”, рассматриваемой отныне как единая болезнь, которая проявляется в трех клинических формах: гебефренической, кататонической и параноидной. Эта последняя охватывает почти всю паранойю полностью, включая “хронический систематизированный бред развития” Маньяна. Основной отличающий признак этой “деменции прекокс” – течение, часто связанное с исходом в состояние психического снижения. Против этого расширения, неправомерно рассматриваемого в отношении паранойи, и против этого признака, используемого для оправдания единства “деменции прекокс”, будет протестовать французская школа, как это нам покажет изучение трудов Christian и Сербского. Они считают, что течение ряда форм бреда, квалифицируемых как паранойяльные, не ведет к психическому снижению, таков в частности, “хронический систематизированный бред развития” Маньяна. Когда же такое снижение наблюдается, оно не является ни ранним в смысле возраста появления симптомов психоза, ни в смысле быстроты развития. Учитывался и тот факт, что симптоматика параноидного бреда очень отличается от таких юношеских психозов, как гебефрения и кататония, и мешает согласиться с идеей, что крепелиновская “деменция прекокс” может быть одним и тем же заболеванием; она представляется скорее как воскрешение единого психоза Гризингера, паранойи в старом смысле с ее неизбежным развитием в сторону конечного исхода в деменцию. Предложение сблизить параноидную деменцию и собственно “деменцию прекокс”, сделанное Крепелином тремя годами ранее в издании 1896 г., допускается французской школой. Эта школа обозначает их нозологическое различие посредством употребления двух различных прилагательных – паранойяльный и параноидный для квалификации хронического бреда в зависимости от того, составляет ли он часть паранойи или он близок к “деменции прекокс”.

В противоположность этому употребление в английском языке одного лишь прилагательного “параноидный” будет способствовать принятию английской и североамериканской школами еще более расширительной, чем крепелиновская, концепции, потому что в этих границах вся паранойя будет охватываться понятием “paranoid states”, в результате чего будет возникать недоразумение при буквальном и невнимательном обратном переводе этого термина на романские языки, когда имеется в виду понятие “паранойяльный”.

Крепелин, который в 1903 г. покинул Гейдельберг, переехав в Мюнхен, учтет возражения, которые будут ему сделаны начиная с 1900 г., изменит главу, посвященную параноидной форме “деменции прекокс” в последующих изданиях своего “Руководства”, и особенно в восьмом, вышедшем в 1908 – 1915 гг., где он также даст свою концепцию маниакально-депрессивного психоза, которая остается неоспоримой настолько, что не появится никакой другой. Изложение истории параллельной эволюции идей Крепелина в отношении “деменции прекокс” и маниакально-депрессивного психоза до этого восьмого издания сделал J. Postel в “Новой истории психиатрии”. Что касается интересующего нас сюжета, то ход истории коренным образом изменится в 1911 г. после публикации текста Eugene Bleuler о “группе шизофренических психозов”, текста революционного, изучению которого мы посвятим следующую главу, но который опирается в нозологии на издание “Руководства” Крепелин 1899 г. или даже скорее 1886 г. Мы ограничиваемся в данный момент кратким изложением крепелиновской концепции “деменции прекокс” в том виде, как она могла представиться в 1900 г. читателю, который открыл ее впервые. Далее мы вернемся к изменениям, внесенным в ответ на возражения, выдвинутые его читателями; изменениям, которые не будут восприняты психиатрическим миром, усвоившим тем временем блейлеровские идеи, или во всяком случае более заинтересованным ими, чем автором, который казался уже пережившим свое время.

Крепелин фактически выделил в конце XIX века из области психозов или “помешательства” границу между маниакально-депрессивным психозом, с одной стороны и паранойей, с другой стороны, которая долго соблюдалась. Вопреки самому себе он заставил колебаться другую границу между паранойей и пространством, где развернулась третья линия психозов – “деменция прекокс” и далее шизофренические психозы.

Возражения на концепцию “деменции прекокс” 1899 года: Кристиан и Сербский

Крепелиновская концепция “деменции прекокс” будет очень скоро представлена французским читателям, потому что начиная с 1899 г. публикуются в “Медико-психологических анналах” очерки Кристиана о “деменции прекокс молодых людей”, а в 1903 – 1904 гг. статьи Владимира Сербского “К вопросу о изучении “деменции прекокс”. Seglas поставит себе целью исследовать концепцию Крепелина в отношении паранойи.

Жюль Кристиан родился в Эльзасе и поэтому знал немецкий язык в совершенстве, что открыло ему прямой доступ к трудам гейдельбергского метра. Но, возможно, тот факт, что ему пришлось после войны 1870 года покинуть аннексированный Эльзас и продолжить свою деятельность во внутренней Франции, даст основание обвинять его в антикрепелиновских позициях. Однако его критика будет вполне умеренной в сравнении с резкими высказываниями Сербского, антитевтонизм которого можно представить восходящим еще к Александру Невскому.

В.П. Сербский (1858 – 1917) сделал практически всю свою карьеру в Москве в царское время. Имя его в наше время известно на Западе только потому, что у советского правительства появилась неудачная идея присвоить после смерти имя московскому Центральному научно-исследовательскому институту судебной психиатрии и с тех пор это “институт им. В.П. Сербского”, где судебно-медицинские экспертизы в отношении диссидентов диагностировали так называемую “вялотекущую шизофрению”, допуская тем самым злоупотребления психиатрией в политических целях. Его либеральные позиции привели, между прочим, к отрешению его от должности правительством Николая II, и можно не сомневаться, что это увольнение привело к трагическому чествованию его советским правительством. Он был знаком с немецкоязычной школой Дерпта, где начинал преподавать Крепелин, и с Венской школой, где он проходил стажировку у Майнерта в то время, когда там находился сам Freud. Таким образом, дискуссии были очень интернациональны и, как мы думаем, гораздо менее националистичны, чем после I Мировой войны (на Международном медицинском Конгрессе в Париже 1900 г. докладчики представляли различные европейские национальности).

Возражения, выдвинутые против концепции Крепелина, которая, впрочем, не будет принята без дискуссии его оппонентами, немецкими же авторами, такими как, например, Alfred Hoche совпадают по нескольким пунктам:

Во-первых, это затруднения согласиться, что состояния, клиника которых так различна: гебефрения с ее формальными нарушениями речи, кататония с ее зрелищными психомоторными манифестациями и параноидный бред с его интенсивной галлюцинаторной активностью, суть только простые формы единого заболевания. Сербский иронизирует над разнородным симптоматическим каталогом, который предлагает Крепелин, чтобы дать полный список симптомов “деменции прекокс”.

Во-вторых, это критерий исхода, применяемый для оправдания этого объединения. Не эволюционный критерий сам по себе, общепризнанный как превосходный нозологический критерий, но факт того, что объединяет их только лишь терминальная стадия заболевания. Это приводило бы к абсурдности в медицинских умозаключениях: согласно формальной логике, диагноз “деменции прекокс” мог быть поставлен только ретроспективно, в то время как диагноз болезни должен быть возможно более ранним, чтобы правильно предвидеть прогноз. Кроме того, как это признавал сам Крепелин во “Введении в психиатрическую клинику”, опубликованном в 1901 г., второе издание которого 1905 года будет переведено на французский язык в 1907 г., – течение болезни не всегда приводит к интеллектуальному снижению, т. е. это снижение не является подлинной деменцией. Поэтому Сербский иронизирует над этой деменцией без деменции – наименование “деменции прекокс” является особенно неадекватным для обозначения этой новой болезни, по утверждению Крепелина, выделившего ее в 1899 г., тогда как она полностью соответствовала описанию, определенному в конечном счете гораздо более строгим методом и на полстолетия раньше в клиническом трактате Б.А. Мореля.

Наконец в завершение здесь ставится под сомнение предполагаемая этиология “деменции прекокс”. Крепелин в самом деле думал, что она возникает вследствие аутоинтоксикации субстанциями полового происхождения, природу которых он, естественно, не мог уточнить в ту эпоху, когда эндокринология еще не родилась. Субстанциями, которые, накопившись в организме, как говорится, “бросаются в головной мозг“. Кристиан замечает, что если сексуальность у больных с “деменцией прекокс” нарушена, то в подавляющем большинстве случаев “кандидаты на гебефрению обнаруживают в любви почти полную фригидность. Они предаются онанизму или другим половым отклонениям, но влечение к противоположному полу, которое в их возрасте должно быть, и даже проявляться в не преодолимой форме, почти не обнаруживается. Термин “нарциссизм” применил впервые в том же самом 1899 г. Nacke для обозначения “поведения, при котором индивидуум обращается со своим собственным телом подобно тому, как обычно обращаются с телом сексуального партнера”. Миф о Нарциссе одержал вверх над мифом об Адонисе в ученом изображении гибельной любви к самому себе. Мы скоро увидим, какой смысл он примет в психоаналитической теории, когда Фрейд ответит на заключения, которые, как полагал Jung, он сумел сделать о природе либидо исходя из отсутствия половой жизни у шизофреников. Ремарка о либидо перед письмом Khristian в журнал интересна тем, что показывает его предвидение о необходимости искать нарушения сексуальности гебефреников в психике, а не наоборот, что здесь причина в эротической организации. Ремарка показывает также, что роль онанизма в генезе помешательства, которую в век братьев Люмьер защищал Tissot, полностью отброшена франкоязычными авторами век спустя.

Она все еще признается в викторианской Англии, и любопытно, что Maudsley (1835 – 1918) видит в этом причину невозможности разделять различные формы умопомешательства. (Разумеется, мы здесь далеки от инсинуаций, что в основе неприятия, которое англоязычная психиатрия испытывает к нозологии, лежит пуританизм: “Трудность составления точной клинической картины симптомов пубертатного помешательства, четкого отграничения территории, которую оно занимает, увеличивается еще тем, что оно осложняется мастурбацией и психическими расстройствами, являющимися ее следствием”.) У молодых женщин это еще более осложнено, т. к. “психические расстройства”, связанные с пубертатным периодом, часто сочетаются с расстройствами, являющимися следствием нарушения или прекращения менструаций настолько, что на практике их невозможно различать”. Поэтому Модсли осмотрительно полагает, что “при нынешнем состоянии наших знаний может быть лучше объединить в более обширную группу случаи душевного расстройства, свидетельствующие о влиянии репродуктивных органов на психику, и удовлетвориться обозначением их разновидностей, но не давать точного описания их симптоматики”. Поэтому Модсли не включил в “клинические группы душевных болезней”, которые он распознавал как “деменцию прекокс”, но тщательно описал помешательство мастурбации у молодых людей. Эти “неприятные случаи” помешательства протекают в форме, очень напоминающей “деменцию прекокс”, когда (его концепция решительно моральна в религиозном смысле слова, а не в представлении противника плотского аспекта жизни) тайный порок практикуется субъектами определенного нервного темперамента. Модсли отмечает у них отсутствие интереса к женскому обществу и полагает, что напрасно многие врачи рекомендуют этим индивидуумам женитьбу в целях их излечения. Их женитьба редко дает что-либо иное, кроме раздражения и страданий.

К счастью, “не установлено точно, что мастурбация вызывает у женщин такие же специфические душевные расстройства, как у мужчин, или что она бывает так же опасна”. Фактически Модсли описал в помешательстве женской мастурбации очень разные картины, между тем, если как можно скорее не разлучить этих молодых девушек с их родителями, то “они постепенно погружаются в неизлечимую деменцию. Реальная серьезность и прогноз симптомов не пропорциональны их кажущейся незначительности”. Одна эта последняя фраза показывает, что автор “Патологии разума”, находясь во власти своего нравоучительного представления, едва заметил один аспект клинической проблематики пубертатного помешательства.

Английская или лондонская психиатрия оказалась пришедшей в упадок после XVIII века, когда эдинбургская школа, славно представленная в этой области Cullen (1710–1790), изобретателем термина “неврозы” и вдохновителем Пинеля была первой в Европе. Понятно, что в конце XIX века франко-английский диалог трансформировался во франко-германский, что обеспечило новый прогресс, поскольку психиатрия, как и другие дисциплины, никогда не могла бы продвигаться вперед без наличия обмена между различными научными школами. Крепелин учтет после 1900 г. в последних изданиях своего “Руководства” возражения, сделанные его франкоязычными собеседниками. Читая Кристиана, мы констатируем, что последние не считали больше дегенерацию, так же как и мастурбацию, в качестве этиологии “деменции прекокс”. Кристиан проводит различие между дегенерантами и наследственными больными, чтобы подчеркнуть, что “деменция прекокс” у них не наблюдается и что франкоязычные авторы, не ссылаясь на эту отброшенную теорию, выступают против крепелиновских концепций, в которых, однако, они подчеркивали их интерес и отмечали новаторский характер.

Сближение между “деменцией прекокс” Б.А. Мореля, гебефренией Геккера и кататонией Кальбаума казалось им совершенно оправданным, но они не могли признать их слияния со всеми видами хронического бреда с галлюцинаторной активностью в единое заболевание, являющееся следствием аутоинтоксикации таинственными продуктами полового происхождения.

Кристиан связывал возникновение “деменции прекокс” у своих больных, рожденных в 1871 г. с факторами, которые рассматривались бы в наше время как психосоциальный стресс. “Зачатые в последние месяцы 1870 г., они были произведены на свет посреди тяжелейших тревог, всевозможных лишений, вызванных войной, осадой, Коммуной”.

Наконец последняя критика крепелиновской концепции, высказанная Сербским, относится к самому методу, использованному для ее формулирования отказу от психологического анализа. Действительно, Крепелин гордился тем, что отказался искать смысл наблюдаемых симптомов и рассматривал их только как признаки, объективные или почти объективные для той или другой болезни. Сербский был в выгодном положении, указывая, что он был, однако, неспособен описать патогномоничные признаки “деменции прекокс”, как это можно было бы сделать, если бы психиатрия располагала такими же объективными признаками, как соматическая медицина. Когда Крепелин говорил о негативизме для обозначения двигательного поведения, очевидно, что он придавал смысл этому поведению и, следовательно, он отказался только от внешнего вида психологического анализа. Сербский советовал ему вернуться к доброму старому методу, зарекомендовавшему себя.

Небезынтересно напомнить эту фундаментальную критику в ту эпоху, когда в американской психиатрии развивалось течение, которое обоснованно можно было квалифицировать как нео-крепелиновское, утверждавшее, что придерживается чисто объективных данных. К тому же в наши дни эта мнимая объективность наталкивается на сильное сопротивление во Франции. В конечном счете без сомнения именно это не могла принять у Крепелина франкоязычная психиатрическая школа, которая со времени своего рождения, еще с Эскироля, развивалась, целиком обосновывая клинику психологическим анализом, и таким образом добилась своего первенства. В то же время, когда Крепелин хотел отбросить этот исключительно полезный в изучении “деменции прекокс” инструмент, ученики Charcot–Pierre Janet и Зигмунд Фрейд как раз стремились прояснить при помощи психологического анализа или психоанализа – в 1900 г. это еще почти одно и то же – тайны истерического помешательства, открыв при этом первый – диссоциацию сознания, а второй – вытеснение в подсознание (в наше время это тоже еще то же самое). Но как раз приближается время, когда Блейлер, приложив этот рождающийся психоанализ к “деменции прекокс”, превратит ее в шизофрению.

В Германии Крепелин сталкивается по этому вопросу с психодинамическим течением, которое возглавлял Пауль Юлиус Мебиус (1853–1907).

Последний, происходящий из той же семьи, что и математик, изобретатель знаменитой ленты, названной его именем, – интересовался “психогенезом” (изобретенный им термин) душевных болезней, иначе говоря, психологическим анализом их манифестаций. Он признавал между тем существование высших дегенератов, считая себя таковым, и составил “патографию” выдающихся художников, с учетом которой изучение индивидуальной биографии позволяет понять творческую личность. Но в наши дни Мебиус известен только своим сексистским сочинением “О физиологической слабости рассудка женщины”.

“Деменция прекокс” и паранойя

В 1900 г. Seglas систематически обозначит другую границу, которую французская школа проводит вокруг крепелиновской “деменции прекокс” и которая отделяет ее от паранойи, в частности в том, что касается “хронического систематизированного бреда развития”. Для него в паранойю входит только лишь “параноидная деменция”, то есть бредовые психозы, которые развиваются быстро, с полиморфными бредовыми идеями, выражаются в странных высказываниях, в ранних галлюцинациях и которые очень быстро завершаются состоянием интеллектуального снижения, наиболее ярким симптомом которого является инкогеренция мыслей и речи.

Serieux и Capgras, несомненно, вдохновленные трудами Крепелина, начинают в 1902 г. серию работ о “Помешательствах резонерства”, где наиболее наглядный пример – это интерпретативный бред, который есть “хронический систематизированный психоз”, характеризующийся:

1. множественностью и упорядоченостью бредовых интерпретаций;
2. отсутствием или скудностью галлюцинаций, их случайностью;
3. практичностью и устойчивостью взглядов и психической активностью;
4. развитием с последовательным вовлечением новых обстоятельств;
5. неизлечимостью исходной деменции.

Восьмое издание “Руководства” Крепелина

Крепелин примет во внимание некоторые из этих критических замечаний французских авторов в 8-м и последнем издании своего “Руководства”, выход в свет которого растянулся с 1909 до 1913 года. Глава “Эндогенные деменции” заменит прежнюю “деменцию прекокс”, что будет означать деменцию или снижение, “ослабление ума”, которая охватывает “деменцию прекокс” в строгом смысле и новую группу – группу парафрений. Здесь мы увидим появление термина, который некогда употреблял Кальбаум в совершенно ином смысле, ибо Крепелин предлагает теперь обозначить так хронические психозы, которые не относятся ни к “деменции прекокс”, ни к паранойе. Среди четырех разновидностей парафрении одна, систематическая, – соответствует “хроническому” систематизированному бреду развития Маньяна.

Паранойя, ясно отделенная от “деменции прекокс” и парафрений, включается в группу конституциональных дегенеративных нарушений. Понять ее психогенез возможно, проведя психологический анализ. Таким образом, Крепелин учитывает также замечания немецкоязычных авторов психодинамической школы Блейлера и Мебиуса. Но в том, что касается клиники и отныне есть паранойя в современном смысле, придаваемом ей Крепелином, он очень точно основывается на интерпретативном бреде Серье и Капгра.

Семантическое поле термина значительно сужено и уточнено с того времени, когда он обозначил весь комплекс области психотической патологии единого психоза. Мы скоро увидим, что это сужение оставит свободное поле для неологизма “шизофрения”, только что придуманного Блейлером, и этот неологизм, утратив первоначальный смысл, приданный ему автором, в конце концов станет синонимом психоза.

Это восьмое издание “Руководства” увенчало многолетний труд Крепелина. В 1903 г. он покинул Гейдельберг и принял в Мюнхене руководство новой Университетской Королевской Психиатрической клиникой, которая приобретает благодаря ему международную известность.

Когда в 1918 г. династия Виттельсбахов перестанет править Баварией, клиника превратится в Германский научно-исследовательский институт психиатрии, спасенный во время экономического развала послевоенного времени благодаря вмешательству Фонда, созданного восходящей династией Рокфеллеров за несколько месяцев до смерти Крепелина.

В этой полностью пересмотренной и исправленной форме восьмого издания, ограничивающего “деменцию прекокс” гебефренией, кататонией и параноидными деменциями, четко дифференцирующего ее от паранойи, ограничивая последнюю интерпреративным бредом и признающего существование хронических галлюцинаторных бредовых психозов, не входящих ни в ту, ни в другую формы, крепелиновские концепции уже полностью соответствовали подходу франкоязычных школ, сопротивление которых первой концепции единой и всеобъемлющей “деменции прекокс” представилось тем более оправданным, что оно заставило Крепелина включить в окончательный вариант последовательные клинические описания представителей этих школ, начиная от “деменции прекокс” Б.А. Мореля и интерпретативного бреда Серье и Капгра. Это принятие свидетельствует, как мы указывали, что не вследствие шовинизма или только лишь во имя теории дегенеративности была отвергнута первая формулировка 1896 г. и тем более 1899 г., но потому, что она не находила своего места в нозологии психозов, созданной классической французской психиатрией, основывающихся на их клинических характеристиках.

Но тем временем линии обороны будут обойдены вследствие неожиданной помощи психоанализа, и франкоязычные школы будут вынуждены противостоять новому вторжению, исходящему из Швейцарии. Действительно, Е. Блейлер публикует в 1911 г. свой знаменитый текст о “группе шизофренических психозов”, рассматриваемый как акт рождения современной шизофрении и закрывающий эру, которую мы рассматривали, как эру шизофрении до шизофрении. Однако этот текст предлагает нозологию, берущую за основу предложенную Крепелиным в 1896 г. группу из трех психозов: гебефренического, кататонического и параноидного, где последний охватывает почти полностью прежнюю паранойю, даже если нозологические критерии, как мы это увидим, сейчас уже не те самые, учитывая дальнейшие изменения, внесенные самим Крепелиным. Так что до наших дней продолжается дихотомия понятия шизофрения, – это можно встретить даже в последних изданиях “Диагностического Руководства Американской психиатрической Ассоциации (ДСМ), между двумя смысловыми значениями, соответствующими, с одной стороны, расширенному представлению о группе шизофренических психозов, а с другой стороны, редуцированному понятию “деменции прекокс” или гебефрении. Вследствие этого наблюдается проблематичность сопоставления сравнительных исследований школ, которые ссылаются (как это обычно делают немецкоязычные, англоязычные и особенно русская и московская) на первое смысловое значение, и школ, придерживающихся второго смыслового значения шизофрении. Как возникло это различие и какую роль играли в связи с этим объяснительные теории, которые наследовали старинную теорию дегенеративности?

Перевод А.Д. Пономарева

Настоящий материал был любезно предоставлен нашему журналу проф. М.М. Кабановым, редактором русского перевода книги Ж. Гаррабе "История шизофрении", которая в скором времени будет выпущена в свет при поддержке компании Лундбек (Дания). Мы благодарим также проф. Ю.В. Попова и к.м.н. Ю.В. Шаламайко, принимавших непосредственное участие в редактировании монографии и подготовке данного текста к печати.