Психиатрия Психиатрия и психофармакотерапия им. П.Б. Ганнушкина
№03 2016
Шизофрения: патология мышления и речи (обзор). Часть 1 №03 2016
Номера страниц в выпуске:39-43
В статье рассматривается актуальная проблема типологии расстройств мышления и речи при шизофрении как факторов, определяющих обязательные симптомы доказательной диагностики заболевания.
Ключевые слова: шизофрения, ключевые симптомы, нарушения мышления, блокировка мыслей, аутистическое мышление, резонерское мышление, речевые расстройства.
В статье рассматривается актуальная проблема типологии расстройств мышления и речи при шизофрении как факторов, определяющих обязательные симптомы доказательной диагностики заболевания.
Ключевые слова: шизофрения, ключевые симптомы, нарушения мышления, блокировка мыслей, аутистическое мышление, резонерское мышление, речевые расстройства.
alexis.mos@mail.ru
Для цитирования: Овсянников С.А., Овсянников А.С. Шизофрения: патология мышления и речи (обзор). Часть 1. Психиатрия
и психофармакотерапия. 2016; 18 (3): 39–43.
Schizophrenia: pathology of thinking and speech (review). Part 1
S.A.Ovsyannikov1, A.S.Ovsyannikov2
1 A.I.Evdokimov Moscow State Medical and Dental University of the Ministry of Health of the Russian Federation. 127473, Russian Federation, Moscow, ul. Delegatskaia, d. 20, str. 1;
2 Polyclinic Hospital оf Administration of the President of Russian Federation. 125009, Russian Federation, Moscow, Romanov per., d. 2/6
The article researches the actual problem of thinking and speech disorders typology in schizophrenia. These disorders are to be considered as factors determining obligatory symptoms for evidential diagnostics of illness.
Key words: schizophrenia, main symptoms, thinking disorders, ideatory blocking, atactic thinking, autistic thinking, paralogical thinking, speech disorders.
alexis.mos@mail.ru
For citation: Ovsyannikov S.A., Ovsyannikov A.S. Schizophrenia: pathology of thinking and speech (review). Report 1. Psychiatry and
Psychopharmacotherapy. 2016; 18 (3): 39–43.
Шизофрения и ее точная диагностика всегда были в психиатрии центральными, наиболее дискуссионными и широко обсуждаемыми проблемами. В настоящее время к этому вопросу вновь приковано особое внимание исследователей. Это связано прежде всего с тем, что многие ведущие американские психиатры с исключительной настойчивостью и категоричностью утверждают, что подобное заболевание не является самостоятельной нозологической формой, а европейские психиатры более 200 лет вели дискуссии по поводу якобы «клинической утопии», которая была сформулирована в определениях Э.Крепелина (1896 г.) [1] и Э.Блейлера (1911 г.) [2].
Лидеры этих «новаций» американцы В.Карпентер, Б.Киркпатрик и другие в связи с этим предлагают отменить понятие «шизофрения» и убрать его из классификации DSM-5 (Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders, Fifth Edition; цитировано по А.Б.Смулевич, М.А.Ильина, 2012) [3].
Г.Каплан и Б.Сэдок (2002 г.) [4] в своем руководстве по психиатрии пишут, что при шизофрении наблюдаются самые разные симптомы и синдромы, но среди них нет ни одного специфического. Из их рассуждений получается, что шизофрения не является самостоятельной нозологической формой заболевания.
В Японии уже много лет тому назад диагноз «шизофрения» был заменен неопределенным понятием «расстройство утраты координации».
Уже в самые последние годы даже некоторые европейские психиатры высказывают взгляды на шизофрению, являющиеся сверхоригинальными до вычурности, близкими к абсурду, пытаются расшифровать особенности шизофрении определениями, которые грамотному специалисту понять невозможно. Так, голландский ученый Дж.Ван Ос (2009 г.) [5] в очень туманных выражениях и малопонятных формулировках излагает особенности клинической картины заболевания, дает ей причудливое понятие «синдром дисрегуляторной выпуклости», смысл которого практически невозможно клинически представить. Например, он пишет: «В составе синдрома дисрегуляторной выпуклости могут быть идентифицированы три подкатегории, основанные на научной очевидности относительно веских и специфических контрастов: с аффективной экспрессией, экспрессией развития и без дополнительных указаний» (?!) и т.п. Естественно, что никаких особенностей клинической картины и патологии мышления он не отмечает и не описывает вообще.
В то же время классическая психиатрия, опирающаяся на многолетние исследования и труды европейских и отечественных исследователей (Б.Морель, 1860; В.Х.Кандинский, 1890; С.С.Корсаков, 1901; Э.Крепелин, 1896–1899; Э.Блейлер, 1911) [1, 2, 6–8], делает акцент на основных симптомах шизофрении, к которым наряду с патологией мышления как к обязательным для диагностики заболевания относят также эмоциональное оскудение и снижение психической активности.
Нельзя не отметить также другой крайности при постановке диагноза шизофрении, выражающейся в необоснованном расширении границ этого заболевания. Причиной является тот факт, что сам Э.Блейлер еще в 1911 г. [2] впервые ввел понятие «латентная шизофрения», чем указывал на возможность ее течения без признаков психоза. На этом основании многие психиатры, в том числе в России, в большом количестве описывали невротические и психопатические состояния, которые они относили к «мягкой шизофрении» по А.Кронфельду (1928, 1936 гг.) [9]. Однако сам А.Кронфельд полагал и даже особо подчеркивал, что для диагностики подобных случаев требовалось установить все «основные» признаки процесса, включая и нарушения мышления.
Видный русский психиатр Е.К.Краснушкин (1959 г.) [10] предпринял попытку среди всех работ Э.Блейлера найти хотя бы одно клиническое описание «латентной шизофрении», но ни одного подобного случая не обнаружил.
Сомнительность частоты «скрытого течения» заболевания подчеркивали многие психиатры-классики.
С учетом всего сказанного представляется актуальным дать обзор «формальных» (по К.Шнайдеру, 1930) [11] расстройств мышления, специфических для шизофрении.
Если для Б.Мореля (1860 г.) [6] патогномоничным признаком преждевременной деменции (будущей шизофрении) были искажение и постепенное угасание всех психических процессов, включая и мышление, то в дальнейшем этот феномен описывался специально в самых разных вариациях его проявления.
В.Х.Кандинский (1890 г.) [7] впервые выделил как психическое заболевание «идеофрению» в объеме, почти идентичном современной шизофрении. В острых случаях заболевания он отметил наличие ассоциативных (мыслительных) нарушений, а также псевдогаллюцинации. Он полагал, как это следует из названия заболевания, что при ней на первом плане стоит расстройство сферы мышления и чувственных представлений. Начальный период идеофрении характеризуется усиленной, хотя и беспорядочной интеллектуальной деятельностью (быстрый и неправильный ход мышления, ложные и насильственные представления). Таким образом, он исходил из главного вида патологии – расстройства образного и абстрактного мышления.
Основатель московской психиатрической школы С.С.Корсаков (1901 г.) [8] вслед за В.Х.Кандинским описал острую картину психозов, которые он выделил из «аменции» («спутанность мышления» Т.Мейнерта, 1890) [12], учитывая общие признаки, заключающиеся в нарушении ассоциативной деятельности, достигающей в некоторых случаях спутанности мышления с ослаблением энергии психической жизни. Он обозначил новое заболевание термином «дизнойя».
Далее он разделил ее на ступорозное безумие с «отсутствием мыслей», бредовое безумие при наличии «беспорядочности сочетания идей», наплыва ассоциативных бредовых представлений. Другой подвид бредовой дизнойи характеризуется «скачкой идей» и маниакальным аффектом. Еще один тип дизнойи сопровождается «частичными дефектами психики с выпадением многих звеньев ассоциаций». В ряде случаев заболевание протекает абортивно, ассоциации могут быстро терять свою последовательность, но вскоре восстанавливаются.
Таким образом, С.С.Корсаков противопоставлял понятию «дизнойя» более распространенное понятие «пара-нойя». Очевидно, что дизнойя С.С.Корсакова соответствует более позднему понятию острой шизофрении, так как при этом развиваются признаки ослабления психической жизни. Заметим, что понятие «падение энергетического потенциала» К.Конрад описал гораздо позже, в 1959 г.
Далее Э.Крепелин (1896–1899 гг.) [1] выделяет преждевременное (раннее) слабоумие, включая сюда простую форму О.Дима (1903 г.), хронический бред с систематической эволюцией Ж.В.Маньяна, кататонию К.Кальбаума и гебефрению Э.Геккера. При всех этих формах он описывает нарушения мышления как обязательный признак. Ему принадлежит выделение понятия «шперрунг» (1909 г.) – нем. sperrung – блокировка мыслей. Этот феномен, который больные описывают как остановку мыслей, Э.Крепелин объясняет ограничением волевых действий. Важно учесть, что при наличии такой остановки мысли не возникает расстройство сознания, больные четко регистрируют, что мысль внезапно ушла, а затем также внезапно вернулась. Оба эти момента пациенты хорошо помнят и рассказывают о такой блокаде врачу. Часто этот симптом возникает в самом начале заболевания и пугает пациентов своей необычностью.
Э.Крепелин (1909 г.) [13] кроме понятия «Sperrung» очень метко обозначает такие шизофренические ассоциативные расстройства и сочетания, как «расползание или разъезжание мыслей» (Zerfahrenheit des Denkens), а также «Entgleisung» – «соскальзывание». Он также хорошо обрисовывает это явление термином «растаскивание мыслей» (Gedankenentzug).
Сотрудник Э.Крепелина по Мюнхенской клинике М.Иссерлин, анализируя ассоциации при шизофрении, установил, что они носят особый характер в силу своей неожиданности, часто как будто не имея никакого отношения к слову-раздражителю. Отсюда он выводит их название «прыгающие ассоциации» (Sprunghafte). Такой же характер неожиданности, непонятности, по его мнению, имеет и все мышление больных.
Э.Блейлер первым указал, что важнейшими признаками шизофрении становятся нарушения мышления, которые часто служат начальными проявлениями заболевания, когда шизофрения может быть выражена в виде простых явлений затруднения концентрации мыслей, что нарушает ясность мышления в целом. У многих больных в дебюте отмечаются «блокировки», «остановки» мыслей. Один пациент пояснял, что иногда обычный посторонний раздражитель вызывает «полное исчезновение мыслей». Из-за этого он специально уходил туда, где нет никаких звуков, например, в лес, чтобы сохранить способность думать.
В.Майер-Гросс (1954 г.) [14] к начальному нарушению мышления относил: его поверхностность, незаконченность, отсутствие напряжения «интенциональной дуги», недостаточность расчленения структуры мышления в отношении ценностей его отдельных компонентов, соскальзывания, пропуски мыслей, их агглютинации. Э.Блейлер видел в «сгущении» мышления последствия выпадения отдельных звеньев ассоциативной цепи, вызванного отсутствием общего целевого направления из-за отщепления чувственного элемента. Нормальное сочетание идей по Э.Блейлеру (1911 г.) [2] теряет у больных свою прочность, место нужных идей занимают другие, никак не связанные с предыдущими. Следующие друг за другом звенья ассоциаций при этом могут иметь отдаленные связи либо совсем терять их. К.Шнайдер (1930 г.) обозначает этот феномен термином «сваливание мыслей». Э.Блейлер приводит такой пример речи больного: «желуди… и это называется по-французски другим словом… табак… я тебя хорошо видел… если каждую мысль записать, тогда хорошо… впрочем, не всегда». При этом смысл подобных высказываний, который обусловлен «феноменом сваливания», Э.Блейлер также склонен рассматривать как феномен, близкий к «агглютинации» мышления.
Если К.Шнайдер имеет в виду обстоятельства, ведущие к образованию подобных шизофренических ассоциаций, то Э.Блейлер на вопрос, что же при этом оказывается, пишет конкретно: «Две случайно взятые идеи связываются в одну мысль». Далее он поясняет: «25 лет тому назад один больной в начальной стадии процесса так рассказывал о своих переживаниях: "Две или более мысли выступают на передний план; они образуют круг, из которого не выйти, мысли налагаются друг на друга, я должен соединять их, даже против воли, даже если эти мысли не подходят друг другу – так получаются глупейшие идеи"». При «сплавлении» мыслей они часто сливаются в «клубок», иногда совершенно бессмысленный, при этом могут появляться неологизмы, что доказывает непосредственную связь между патологией мышления и речи.
Очень подробно и обстоятельно патологию мышления анализирует Г.Груле (1922, 1929 гг.) [15] – один из ближайших учеников Э.Крепелина. Он подчеркивал специфику синдрома расстройства побуждений при шизофрении как нарушение активности в рамках «основного расстройства». Сюда же он относил патологию мышления в виде амбивалентности и блокады мыслей. Глубоко анализируя психологию патологического мышления, Г.Груле давал пациентам ряд задач, например, предлагая расшифровать суть некоторых поговорок. В частности, показателен его вопрос о значении поговорки: «Что в будущем должно стать крючком, уже и сейчас временами скрючивается». Ответ больного: «Это означает маленький крюк, крючок, который значительно больше загнут, чем большой крюк, у большого крюка загнутость не такая резкая, можно, наверное, говорить об индексе загнутости. Однако его трудно рассчитать в этой фигуре». Г.Груле продолжает: «Но ведь это поговорка! Что она означает?» – «Конечно, поговорка, раз так говорят. И для этого можно употребить слово “крючок”, т.е. маленький крюк, ведь ясно же, что он более загнут». Если проанализировать данный ответ, то увидим, что пациент вначале правильно понял задание, что он должен что-то объяснить. И формально он правильно выполнил задание. Что касается содержания задания, то он правильно понял значение слова «крюк» и уменьшительное «крючок», как имеющее большую «скрюченность». Слово «временами» больной отнес не ко времени, а скорее к месту, как это бывает в разговорной речи, т.е. где-то загнутость может быть большая, где-то меньшая. Такое неверное отнесение (по Г.Груле) – соскальзывание в мышлении, если брать в расчет общее содержание разговора. Больной отклоняется от первоначальной идеи и собирается уйти в расчеты и т.д., все более теряет нить главной мысли. Или, скорее, он вовсе не понял смысл главного. Даже когда ему помогли словом «поговорка», он не ухватил образность, переносный смысл, характерный для поговорки, пациент снова обратился к частностям. У него нет строгой дисциплинированности мышления. Именно это было впервые отмечено Э.Блейлером (1927 г.) [16] в работе, которую он назвал «Аутистическое, или Недисциплинированное мышление».
Г.Груле (1922, 1929 г.) [15] давал четкие клинические сведения о патологии мышления, опираясь на высказывания больных и приводя соответствующие примеры. Он писал, что отдельные смысловые связи у пациентов могут быть корректны, нарушено только их объединение в целях более высокого порядка. Многие больные ясно осознают, что им не удается мыслить правильно, это вызывает растерянность, чувство субъективного расщепления. Например, больная говорит, что больше не может следить за мыслью говорящего. Она «зацепляется» за какую-то мысль, но дальнейший ее ход уже не усваивает.
Иногда на пациента нападает «принудительное размышление», он должен давать определения только что услышанным понятиям и т.д. без остановки, отчего «мышление полностью останавливается». Появляются, по Г.Груле, «молчаливые мыслительные войны». При этом мысли наскакивают одна на другую, каждая недодумана до конца, возникает полная «разлаженность мыслей».
С основной мыслью часто сосуществуют побочные, они все путают, нельзя прийти в мысли к конечному результату: «Я думаю о чем-то одном, а рядом другая мысль, я ее чувствую словно вдали, но это мешает и получается полная бессмыслица».
«Я больше не могу управлять своими мыслями, они прыгают (прыгающие мысли), они запутаны, мне даже смешно, как такое возможно. Получатся, что мыслить – это что-то непонятное, это гонка, чувствуешь, что твои мысли тебе не принадлежат».
«Если я хочу что-то сказать, развить какую-то мысль, чувствую, что не могу этого сделать. Мне надо очень интенсивно думать, иначе мысли расползаются… иногда мысли останавливаются. Вдруг приходит мысль, наплывает на другую и застревает в ней, словно в тягучей массе… Чем больше я концентрируюсь на возникновении “вторичных мыслей”, тем больше они запутываются. Получается скачкообразное мышление без связи. У меня нет внутреннего “огонька”, инициативности в мышлении. Мысль, запутавшись, пропадает в пустоте. У меня в голове как будто тысячи струн, звучащих наперебой. Хоть бы моя голова вообще разучилась думать, но она переполнена “думанием”».
Еще до Г.Груле русский психиатр В.Х.Кандинский, описывая идеофрению, приводил аналогичные примеры. В работе «О псевдогаллюцинациях» он впервые описал этот феномен, сущность которого часто заключается в «чуждости» собственных мыслей, их насильственном звучании под чужим воздействием. Г.Груле, описывая приведенные случаи, считает их сутью то, что у больных имеется «не мышление, а полувидение», так как много разных мыслей, не связанных между собой, идут друг за другом, не давая понять основного смысла. Мысли то быстро уплывают, то замедляются, это словно машина, застрявшая в снегу – мотор продолжает работать, а колеса крутятся на одном месте. Такие больные говорят, что раньше у них было твердое мышление, а теперь «абсолютная рыхлость и несвязность». Раньше мысли были законченными, а теперь утрачивают цельность, исчезая «где-то вдали». Подобные характеристики патологии мышления приводят в своих работах также Й.Берце (1914 г.) [17] и К.Берингер (1929 г.).
Э.Блейлер (1927 г.) [15] впервые описал новый феномен патологии мышления, который он обозначил термином «аутистическое мышление». Он писал так: «Одним из важнейших симптомов шизофрении является преобладание внутренней жизни, сопровождающееся активным уходом из внешнего мира. Более тяжелые случаи полностью сводятся к грезам, в которых как бы проходит вся жизнь пациентов, в более легких случаях мы находим те же самые явления в меньшей степени. Этот симптом я назвал аутизмом». Шизофренический мир сновидений наяву имеет свою форму мышления, свои особые законы мышления, изученные еще недостаточно. При более внимательном рассмотрении оказывается, что тот же самый уход от окружающей обстановки вообще обусловливает значительное количество дефектов мышления и способствует возникновению бредовых идей.
Э.Блейлер приводит историю болезни пациентки Б., которая, по ее убеждению, является Швейцарией; она также владелица всего мира и 7-этажной фабрики банковских ассигнаций; кроме того, она – двойной политехникум и заместительница Сократа. Все это кажется на первый взгляд полной бессмыслицей и действительно является таковой с точки зрения логики. Однако если мы присмотримся внимательнее, то найдем при аутизме понятные связи; мысли по существу подчиняются аффективным потребностям. Пациентка называет себя «Ивиковым журавлем», потому что она хочет освободиться от чувства виновности и порочности; она является Швейцарией, потому что этим выражает свое желание быть свободной.
Отсюда ясно, что Э.Блейлер в отличие от строгого клинициста Э.Крепелина противопоставляет ему свою психологическую концепцию понимания шизофрении, в основу которой и ставит аутистическое мышление. Э.Блейлер считает это мышление тенденциозным. Оно отражает осуществление желаний и стремлений, устраняет препятствия и превращает невозможное в возможное, так как совершенно не учитывает и не замечает конкретных, объективных, реальных обстоятельств. Цель достигается благодаря тому, что для ассоциаций, соответствующих стремлению, путь, ассоциации же, противоречащие стремлению, тормозятся благодаря механизму, зависящему, как известно, от влияния аффектов. Именно поэтому между аутистическим и обычным мышлением не существует резкой разницы.
Отсюда следует, что аутистическое мышление, находящееся под влиянием желаемых аффектов (без учета объективной реальности), может давать выражение всевозможным тенденциям и влечениям, которые скрыты в человеке. Поскольку логика здесь отсутствует, то при аутизме самые разные желания могут сосуществовать друг с другом независимо от того, противоречат они друг другу или нет.
Здесь самые противоположные желания могут сосуществовать наряду друг с другом независимо от того, есть ли между ними противоречия, отвергаются ли они сознанием или нет. В аутизме все может получить свое выражение, даже самые противоположные идеи (амбивалентность, амбитендентность), что чрезвычайно характерно для шизофрении с расщеплением личности. Например, больной шизофренией одновременно может мечтать о будущем и высказывать мысли о желании уйти из жизни, радоваться обстоятельствам жизни и горевать о том, что все сложилось чрезвычайно печально и т.д.
Как известно, Э.Крепелин впервые указал на связь патологии мышления с речевыми расстройствами, прежде всего при описанной им «шизофазии», отмечая, что ему приходилось наблюдать значительное число пациентов, не имевших ощутимых мыслительных нарушений и странностей, однако у них зачастую возникали трудности с выражением мысли в словах. Он полагает, что это интереснейший феномен и его можно рассматривать с разных точек зрения. Вполне возможно, что нарушение мышления проявляется не раньше, чем мысль формулируется в словах. Правда, такому предположению противоречит тот факт, что ряд больных шизофренией не высказывают ни малейших мыслительных или языковых нарушений до тех пор, пока болезнью не затронут определенный нейронально-клеточный комплекс.
Э.Крепелин ссылается на случай Августа Клотца, описанный Х.Принцгорном в его исследованиях на душевнобольных: «Молитва выглядит как мавр, как русалка, как тунец, как лебедь в небе – союз священников, союз юношей – союз общения: “женская верность имеет закат, как господин Дигель-Ландерер: должны ли мы держать выставку домино – чечевичного стиля с волчанко-марсово-красной краской – волчанка – красный цвет: красный, как рак или волчанко-раковые болезни селезенки кислородно-лесной паутины: “что ползет в кустах туда-сюда и тлеется как гуммиарабика?”». И так многие страницы на обратной стороне листков с рисунками, причем рисунки никак не соотносятся с этим текстом, который написан торопливо, но правильно и ровным почерком. Случай А.Клотца иллюстрирует полную запутанность мышления на конечных стадиях заболевания, что согласуется и с мнением Э.Крепелина о шизофазических расстройствах.
Важным этапом изучения патологии мышления при шизофрении можно считать появление работ К.Шнайдера (1930–1934, 1942 гг.) [11]. Он сравнивает мышление пациентов с шизофренией с мышлением засыпающего человека, у которого на фоне общей психической заторможенности развиваются спутанность, нечеткость ассоциаций, утрата их ясности и последовательности.
Описываемая феноменология шизофренических расстройств мышления рядом исследователей, начиная с работ Е.Штранского (1903 г.), П.А.Останкова (1927 г.), обозначается терминами «интрапсихическая атаксия», «атактическое мышление» (от греческого «атаксия» – беспорядок).
Е.Штранский ввел понятие «интрапсихическая атаксия» для обозначения расщепления, диссоциации между аффективной сферой (тимопсихика) и интеллектуальной (ноопсихика) в психической деятельности больных ранним слабоумием. Такой позиции в нашей стране придерживались В.П.Осипов (1931 г.) [18], И.Ф.Случевский (1957 г.) [19], Ф.И.Случевский (1975 г.) [20].
По В.П.Осипову, при шизофрении наблюдается возникновение субъективных реакций в виде представлений и ассоциаций, которые характеризуются как атактические замыкания и выпадения замыканий, в силу чего формируется атактическое мышление. В его основе лежат разобщение, нарушение объединенного течения замыкательных рефлексов, отсутствие или понижение целевых установок, резкое падение процессов сосредоточения и интереса, что зависит от болезненного нарушения гармонического соотношения между развитием замыкательных рефлексов и сосудисто-мышечными реакциями, лежащими в основе возникновения эмоций. В этом, как считает В.П.Осипов, состоит существо шизофренического процесса, или процесса расщепления. Отсюда и происходит шизофреническая ассоциативная атаксия и как ее последствие – речевая шизофреническая бессвязность.
Описываемые явления расстройств мышления могут быть выражены в разной степени. При остром состоянии возбуждения они выглядят чрезвычайно резкими, яркими. Речь пациентов совершенно бессвязна, она может представлять набор фраз, слов, иногда рифмующихся, часто повторяющихся. Однако «расползание» и «соскальзывание» иногда наблюдаются и в совершенно спокойном состоянии больных, они отчетливо выявляются не только в длинной и сложной фразе или письме, но и в сравнительно коротких заявлениях и ответах на вопросы.
Например, больной А. неожиданно вошел в комнату, в которой происходил разбор другого пациента с профессором, и, подняв правую руку кверху, застыл в этой позе со словами: «У меня самое большое солнце и самая большая кнопка, имейте в виду, что меня надо выписать». Эти слова были произнесены совершенно спокойно, без эмоций.
Сведения об авторах
Овсянников Сергей Алексеевич – д-р мед. наук, проф., каф. психиатрии, наркологии и психотерапии ФПДО ГБОУ ВПО МГМСУ им. А.И.Евдокимова. E-mail: alexis.mos@mail.ru
Овсянников Алексей Сергеевич – врач-ординатор ФГБУ Больница с поликлиникой УД Президента РФ
Список исп. литературыСкрыть список1. Kraepelin E. Psychiatrie. VI Auflage. Leipzig: A.Barth, 1896.
2. Bleuler E. Dementia praecoxoder Gruppe der Schizophrenien. Leipzig–Wien, 1911.
3. Смулевич А.Б. Ильина Н.А. Дневник психиатра. М.: Медиа Медика. 2012; 1: 8. / Smulevich A.B. Il'ina N.A. Dnevnik psikhiatra. M.: Media Medika. 2012; 1: 8. [in Russian]
4. Каплан Г., Сэдок Б.Дж. Клиническая психиатрия. Пер. с англ. В 2 т. М.: Медицина, 2002. / Kaplan G., Sedok B.Dzh. Klinicheskaia psikhiatriia. Per. s angl. V 2 t. M.: Meditsina, 2002. [in Russian]
5. Jim van Os. A Salience dysregulation syndrome. Br J Psych 2009; p. 101–3.
6. Morel BA. Traite des maladies mentales. Paris, 1860.
7. Кандинский В.Х. О псевдогаллюцинациях: критико-клинический этюд. СПб.: Изд-во Е.Кандинской, 1890. / Kandinskii V.Kh. O psevdogalliutsinatsiiakh: kritiko-klinicheskii etiud. SPb.: Izd-vo E.Kandinskoi, 1890. [in Russian]
8. Корсаков С.С. Курс психиатрии. 1901; 1. / Korsakov S.S. Kurs psikhiatrii. 1901; 1. [in Russian]
9. Кронфельд А. Современные проблемы учения о шизофрении. Труды института им. П.Б.Ганнушкина. 1936; 1: 7–56. / Kronfel'd A. Sovremennye problemy ucheniia o shizofrenii. Trudy instituta im. P.B.Gannushkina. 1936; 1: 7–56. [in Russian]
10. Краснушкин Е.К. Избранные труды. М., 1959. / Krasnushkin E.K. Izbrannye trudy. M., 1959. [in Russian]
11. Schneider C. Die Psychologie des Schizophrenen u Ihre Bedeutung e.d. Klinik der Schizophrenie 1930.
12. Meynert T. Amentia. In Klinische Vorlesungen uber Psychiatrie: Wienna: Braumuller, 1890.
13. Kraepelin E. Psychiatrie. VIII Auflage. Leipzig, 1909.
14. Mayer-Gross W, Slater EA, Roth M. Clinincal Psychiatry. London, 1954.
15. Gruhle HW. Psychologie des Abnormen. Muenchen, 1922.
16. Блейлер Э. Аутистическое мышление. Пер. с нем. Одесса, 1927. / Bleiler E. Autisticheskoe myshlenie. Per. s nem. Odessa, 1927. [in Russian]
17. Berze J. Die primare insuffizienz psychiatrischen Aktivitat. Berlin, 1914.
18. Осипов В.П. Руководство по психиатрии. М.–Л., 1931; с. 243–371. / Osipov V.P. Rukovodstvo po psikhiatrii. M.–L., 1931; s. 243–371. [in Russian]
19. Случевский И.Ф. Психиатрия. М.: Медгиз, 1957. / Sluchevskii I.F. Psikhiatriia. Medgiz. 1957. [in Russian]
20. Случевский Ф.И. Атактическое мышление и шизофазия. Л.: Медицина, 1975. / Sluchevskii F.I. Atakticheskoe myshlenie i shizofaziia. L.: Meditsina, 1975. [in Russian]
21. Gruhle HW. Die Psychopathologie der Schizophrenien. Handbuch der Geisteskrankheiten von O.Bumke. Bd. 9, Berlin, 1932.