Психиатрия Психиатрия и психофармакотерапия им. П.Б. Ганнушкина
№02 2024

The doctrine of instincts and emotions in Charles Darwin’s monograph «The Descent of Man and Sexual Selection» as a basis of contemporary evolutional psychiatry and psychology

N.Yu. Pyatnitskiy  

FSBSI «Mental Health Research Center», Moscow, Russia

Abstract
The article presents an analysis of the doctrine of instincts and emotions in Charles Darwin's fundamental work “The Descent of Man and Sexual Selection” from the point of view of its significance for contemporary evolutionary psychiatry and psychology. Darwin believed that man has common instincts with animals (sexual love, self-preservation, maternal, social, etc.) and emotions (fear, suspicion, feelings of competition, sympathy; pleasure, suffering, vindictiveness, good nature, moral sense, etc.), and to substantiate this, he made systematic comparisons of the behavior of humans and animals of different species, arguing that with all the diversity of instincts, their number in humans is less than in animals. Darwin paid particular attention to animals that “gained from living” in close-knit communities. At the same time, Darwin did not see a fundamental difference between the mental abilities of humans and lower animals, noting that some species of higher animals also possess self-awareness. Most of the instincts, according to Darwin, were acquired by both people and animals through natural selection, operating by the “trial method,” because of that errors are often found in instincts. Darwin also believed that animals could suffer from insanity, but to a lesser extent than humans. In «The Descent of Man», Darwin outlined the problem of the existence of altruism and a “high level of morality”, which is relevant for contemporary evolutionary psychiatry and psychology. Аt the individual level of natural selection these traits may not bring any benefit to their owner (and even lead to his death as a result of self-sacrifice), and, it would seem, lead to the disappearance of owners of such qualities in subsequent generations.
Keywords: Charles Darwin, doctrine of instincts and emotions, evolutionary psychiatry and psychology, altruism.
For citation: Pyatnitskiy N.Yu. The doctrine of instincts and emotions in Charles Darwin’s monograph «The Descent of Man and Sexual Selection» as a basis of contemporary evolutional psychiatry and psychology. 2024; 2: 28–34. DOI: 10.1016/2075-1761-2024-26-2-28-34

Мозг муравья есть одна из самых удивительных 
в мире совокупность атомов материи,
может быть, более удивительная, чем мозг человека.
Ч. Дарвин

Знаешь? Люди ведь все со звериной душой, –
Тот медведь, тот лиса, та волчица… 
С. Есенин

Как уже указывалось в предыдущей статье [1], эволюционная теория Чарлза Дарвина является основой современной биологии, а биология, как известно, является основой современной медицины и, в частности, психиатрии. В действительности, многие десятилетия мышление психиатров и психологов мало ориентировалось на эволюционную теорию. В монографии «Происхождение видов» Ч. Дарвин [2, 3] изложил основные положения теории естественного отбора (с тремя направлениями: «усовершенствования», «упрощения» и неопределенно долгого «сохранения вида без изменений»), инстинктов, «гомологичных» (сходство по генетическому происхождению) и «аналогичных» (сходство лишь по характеру адаптации) признаков строения живых организмов, и обозначил некоторые механизмы полового отбора: например, эстетическое чувство у животных при выборе партнера. В фундаментальном труде «Происхождение человека и половой отбор» Чарлз Дарвин [4, 5] – выделяющий естественный отбор отдельно от полового – описал целый ряд механизмов, обуславливающих внешние признаки животных и их поведение собственно половым отбором и провел целый ряд аналогий между поведением, эмоциями и инстинктами общественных животных и человека.
Человек – произошедший от «некоторой менее организованной формы» – согласно Чарлзу Дарвину, приобрел различные «маловажные» признаки путем полового отбора (важные индивидуально полезные признаки, как полагал Дарвин, в первую очередь, приобретаются путем естественного отбора). По отношению к строго общественным животным естественный отбор иногда так действует на особь, что сохраняются те отклонения, которые полезны обществу. При этом Дарвин [4,5] отмечал, что не знал примера, чтобы для высших общественных животных какая-либо черта видоизменялась «исключительно ради блага общества», хотя многие черты оказываются «косвенно полезны обществу». В качестве примера Дарвин приводил рога жвачных животных и клыки павиана, которые были приобретены самцами как оружие в половой борьбе, но ими пользуются и для защиты стада. Исключение Дарвин делал для «некоторых умственных способностей», которые были, главным образом, приобретены для блага общества, а отдельные особи извлекали из них «косвенную пользу». Животные, обладающие большим ростом, силою и свирепостью и способные защищаться от каких угодно врагов, «вряд ли смогли бы стать общественными», что задержало бы приобретение «высших духовных качеств – симпатии и любви к ближнему». По Дарвину [4, 5], происхождение человека от сравнительно слабого существа могло оказаться величайшим преимуществом. Он не видел принципиального различия между умственными способностями человека и низших животных и находил, что умственные способности развивались постепенно: «расстояние между низшими рыбами и высшими обезьянами больше отделяющего обезьяну от человека, а между человеком и высшими млекопитающими не существует какого-либо радикального различия относительно умственных способностей».
Человек обладает общими с животными инстинктами: инстинктом самосохранения, половой любви, любви матери к новорожденному потомству. Более того, Чарлз Дарвин полагал, что человек, по-видимому, обладает меньшим количеством инстинктов, нежели животные, ближайшие к нему по организации; и что насекомые, обладающие наиболее изумительными инстинктами, в то же время и умственно наиболее развиты. По Дарвину, среди позвоночных наименее умные, рыбы и амфибии, не обладают сложными инстинктами, а из числа млекопитающих наиболее замечательное по своим инстинктам, бобр, очень высоко развит в умственном отношении. Большая часть инстинктов, по мнению Дарвина, была приобретена за счет естественного отбора. Уже у низших животных присутствуют эмоции: так, низшие животные, подобно человеку, способны ощущать удовольствие и страдание, счастье и несчастье. «Выражение счастья ни у кого так не заметно, как у щенков, котят, ягнят, когда они играют вместе». Даже насекомые играют друг с другом. Страх действует таким же образом на животных, как и на человека. Подозрительность – это последствие страха, как подмечал Дарвин [4, 5], – чрезвычайно характерна большинству диких животных. Самки слонов, когда их используют для приманки (при охоте на диких слонов) способны на намеренный обман. И храбрость, и трусость хорошо наблюдаются на примере собак. Некоторые собаки и лошади обладают злым нравом, их легко рассердить, другие добродушны и эти качества, по Дарвину, наследуются. Существует и заранее обдуманное и очень искусное мщение животных. C другой стороны, у обезьян сироты всегда принимаются и тщательно охраняются другими членами стада, как самцами, так и самками.
Как утверждал Дарвин [4, 5], животные не только любят, но и желают быть любимыми, им также свойственно чувство соперничества. Они любят одобрение и похвалы хозяина. Собака, несущая рядом с хозяином его корзину, выражает высочайшее самодовольство и гордость. Собаке знакомо чувство стыда, она обнаруживает застенчивость, когда слишком часто просит пищу. Большая собака не обращает внимания на ворчание маленькой собаки – это можно назвать великодушием, кроме того, по Дарвину, собаки способны к юмору. Животные любят развлечения и страдают от скуки, что легко наблюдать у собак и обезьян, и все животные способны удивляться и испытывать любопытство. Ни одно животное не подражает добровольно действиям человека, пока по восходящему ряду мы не дойдем до обезьян, которые весьма комично передразнивают людей. Но животные иногда подражают действиям друг друга. Птицы подражают пению своих родителей, а иногда и других птиц, попугай подражает любому звуку. Родители многих животных, полагаясь на способность своих детенышей к подражанию и еще более на их унаследованные побуждения, так сказать, «воспитывают» их. Многие животные обладают превосходной памятью на лица и местности. Более того, животные обладают в некоторой степени способностью рассуждать. Можно постоянно видеть, как они останавливаются, обдумывают и принимают решения. «Понятие о собственности присуще каждой собаке, добывшей кость, и многим птицам по отношению к их гнездам». Кроме этого, Дарвин [4, 5] полагал, что животные, как и человек, страдают умопомешательством, хотя подвержены ему в меньшей степени. Речь не может быть отнесена к настоящим инстинктам, поскольку она должна быть выучена. Но она отличается от обычных «искусств», потому что человек обладает инстинктивным стремлением говорить (видно по лепету детей), при том, что ни у одного ребенка нельзя заметить инстинктивного стремления варить, печь, или писать. Дарвин сравнивал незначительные естественные отличия в пении птиц у одного и того же вида, живущего в разных местах, с провинциальными диалектами, а пенье родственных, хотя и различных видов – с языками различных человеческих рас. Таким образом, по Дарвину, инстинктивное стремление к приобретению искусства говорить не составляет исключительной особенности человека, а «выживание» или сохранение некоторых благоприятствующих слов в борьбе за существование является проявлением естественного отбора.
У многих высших общественных животных обнаруживается готовность помогать товарищам известными общими способами. Но такие чувства вовсе не распространяются на всех особей одного вида, а только на членов той же ассоциации. Чувство красивого – наслаждение, доставляемое красками, формами и звуками, согласно Дарвину, присуще не только высшим, но и низшим животным, хотя у громадного большинства животных понимание красоты ограничивается целями привлечения противоположного пола. Так, приятное пение самцов птиц в «брачный» период нравится самкам, и глаз животных предпочитает симметрию и фигуры с правильными повторениями. Даже низшим животным свойственны «причуды», и животные, как и человек, «способны любить новизну ради нее самой».
Особо следует отметить, что, согласно Чарлзу Дарвину [4, 5], животным присуще в какой-то мере не только чувство прекрасного – хотя они могут восхищаться очень разнородными предметами, – но и понятия о добре и зле, которые ведут к поступкам, совершенно противоположным нашим. По утверждению Дарвина, «если бы мы были воспитаны совершенно в тех же условиях, как домашние пчелы, то наши незамужние женщины, подобно   пчелам-работницам, считали бы своим священным долгом убивать своих братьев, матери стремились бы убивать своих плодовитых дочерей – и никто не подумал бы протестовать против этого». При этом пчела имела бы какое-то чувство добра и зла, или «совесть». Всякое животное должно иметь внутреннее чувство, что одни из его инстинктов более сильны и долговечны, другие менее, и у животных часто должна возникать борьба, какому из этих импульсов следовать, а в сознании оставаться удовлетворение или неудовлетворение, или даже ощущение несчастья при сравнении прошлых впечатлений. В этом случае внутренний голос должен говорить животному, что лучше было бы следовать тому, а не другому инстинкту, что это было бы хорошо, а то дурно. 
Как подчеркивал Дарвин и другие этологи (в частности, видный отечественный этолог и политический деятель П.И. Кропоткин1), многие виды животных общественны2, известны даже случаи, когда разнородные животные держаться вместе (стаи галок, ворон и скворцов), а человек нередко обнаруживает чувство сильной привязанности к своей  собаке, за которое та платит ему с избытком. Самая обыкновенная услуга, оказываемая друг другу высшими животными – предупреждение о грозящей опасности3. Многие птицы и некоторые млекопитающие ставят часовых: роль последних у тюленей всегда исполняют самки. Предводитель стада обезьян играет роль часового. Общественные животные оказывают друг другу много мелких услуг: лошади чешут, а коровы лижут друг у друга зудящие места, обезьяны ищут друг у друга наружных паразитов («груминг» в современном определении [8]). Волки охотятся стаями и помогают один другому при нападении на добычу. Павианы вместе переворачивают камни. C одной стороны, Дарвин отмечает [4, 5], что общественные животные взаимно защищают друг друга, с другой – что иногда животные бывают далеки от всякой жалости и выгоняют раненого товарища из стада или же забивают его до смерти (порой для избегания преследований со стороны хищных животных и человека, которым легче нагнать стадо при его замедленном продвижении). Кроме любви и участия (а также ненависти), животные обнаруживают еще и другие свойства, связанные с общественным инстинктом: так, например, собаки обладают чем-то «весьма похожим на совесть», когда не позволяют себе украсть съестное в отсутствии хозяина.
Все животные, которые живут вместе и защищают друг друга или нападают сообща на неприятеля, должны до известной степени быть верны друг другу, а те, кто следует за своим предводителем, до известной степени послушны4. При этом Дарвин приводит в пример поведение «полудикого рогатого скота в Южной Африке», который, по его мнению, наделен в высшей степени рабскими инстинктами, поддается всякому общему решению и спокойно подчиняется любому быку, достаточно решительному, чтобы принять на себя роль вожака. Самостоятельные животные оказываются редки и были бы быстро истреблены, поскольку львы всегда подкарауливают тех, кто отстает от стада.
Согласно учению Дарвина об инстинктах, отлет перелетных птиц доставляет им наслаждение – они тоскуют, когда им мешают улететь. Напротив, некоторые из инстинктов обуславливаются неприятными ощущениями, например, страхом, ведущим к самосохранению или  действиям против неприятелей. Во многих случаях, как предполагает Дарвин [4, 5], животные следуют инстинктам вследствие врожденной наклонности, без всякого побуждения со стороны приятных или неприятных ощущений, так и у человека не все действия обуславливаются чувством наслаждения или страдания. Если инстинкты подавляются насильственно, в сознании остается неопределенное чувство недовольства.
С точки зрения Дарвина, между животными, выигрывавшими от жизни в сплоченных сообществах, те особи, которые находили наибольшее удовольствие в обществе своих, всего легче избегали различных опасностей, тогда как те, которые мало заботились о своих товарищах и держались в одиночку, погибали в большем числе. Позднее, эти положение «заботливости» будут пересмотрено в эволюционной концепции «халявщиков и альтруистов», согласно которой живущие за счет других эгоистичные «халявщики» неизбежно вытеснят альтруистов из общественного генетического пула [12-14], обозначив проблему существования «альтруизма» как такового.
Согласно Дарвину, чувства родительской и детской любви, лежащие в основе общественного инстинкта, развились, в значительной степени, путем естественного отбора. Но естественный отбор обусловил и противоположное, более редкое чувство ненависти между ближайшими родственниками, например, у пчел-работниц, убивающих своих братьев-трутней, и у маток-пчел, убивающих своих дочерей. В этом случае, по Дарвину, желание уничтожать своих ближайших родственников вместо того, чтобы любить их, приносит пользу общине. Родительское чувство, или какое-нибудь другое чувство, заменяющее его, как полагал Дарвин, развилось у многих весьма низко организованных животных, например, у морских звезд и пауков.
По наблюдениям Дарвина, у всех животных чувство симпатии направлено на членов одного и того же сообщества. Следовательно, на более знакомых и, более или менее, любимых особей, но не на всех индивидуумов того же вида. Симпатия усиливается путем естественного отбора и представляет громадную важность для всех тех животных, которые помогают и защищают друг друга. Таким образом, по Дарвину, те сообщества, которые имели наибольшее число сочувствующих друг другу членов, должны были процветать и оставлять после себя большее число потомков.  При этом, согласно Дарвину [4, 5], «нас заставляет помогать другим надежда, что нам отплатят тем же». И боятся животные лишь некоторых особых своих врагов.
Если говорят о том, что человек испытывает борьбу мотивов, то животные, согласно Дарвину, – борьбу между инстинктами, например, подавление материнского инстинкта инстинктом миграции; и животные, как и люди, могут колебаться между двумя противоположными инстинктами. У человека примером подавления инстинкта самосохранения общественным (или, по Дарвину, материнским) инстинктом являются случаи, когда взрослые люди и мальчики, не думая ни минуты, бросались в поток для спасения утопающего, даже и чужого им человека. Общественные инстинкты (включая любовь к похвале и боязнь стыда) могут быть сильнее других инстинктов: самосохранения, голода, полового чувства. Напротив, в некоторых людях инстинкт самосохранения может быть до такой степени силен, что они не в состоянии подвергнуть себя риску даже в случае, когда опасность коснется их собственного ребенка. 
Если какое-либо инстинктивное побуждение оказывается более полезным для вида, чем другой, противоположный ему инстинкт, то оно со временем возьмет верх над последним путем естественного отбора. Черта, свойственная большинству общественных животных (включая и человека) – «наклонность быть верным своим товарищам и повиноваться вождю своего племени», наследственная склонность защищать своих близких и помогать им всеми способами, не идущими чересчур наперекор собственной пользе или собственным сильным желаниям. И пленные дикари сознательно жертвуют жизнью, чтобы не выдать товарищей (не руководимые религиозными верованиями и лишенные всяких понятий о человеколюбии). Их поведение, по мнению Дарвина, следует назвать нравственным.
Желание обладать собственностью другого человека является, по Чарлзу Дарвину, «одним из наиболее упорных стремлений, какие вообще могут быть названы», на низком уровне цивилизации ограбление иностранцев считается везде делом «весьма почетным», но даже в этом случае удовлетворение при действительном обладании бывает обыкновенно слабее самого желания. При этом сознание сделанной ошибки вызывает «у всех животных чувство неудовлетворенности или даже скорби». Стыд почти исключительно основан на страхе осуждения со стороны близких. Значение, какое человек придает мнению других, зависит от степени врожденного или усвоенного им чувства симпатии, а также от того, насколько он способен принимать в расчет отдаленные последствия своих поступков. Крайне важен, хотя и не столь необходим, другой элемент – почтение или страх перед богом или духами. Исходя из положения о наследуемости приобретенных привычек в теории эволюции Ж.-Б. Ламарка [15, 16], Дарвин предполагал, что и «привычка владеть собой, подобно другим привычкам, может наследоваться»5.
Ч. Дарвин [4, 5] отмечал, что, хотя «некоторые дикари находят особое наслаждение в том, чтобы мучить животных» и жалость к последним им неизвестна, при этом у них же распространено сострадание и участие к членам своего племени, особенно к больным. Человек, согласно Дарвину, как и животное, может часто действовать внезапно, вовсе не думая об удовольствии, подобно тому, «как поступают, вероятно, пчела или муравей, когда они слепо повинуются инстинкту». При пожаре человек бросается на помощь ближнему, побуждение его и есть «общественный инстинкт». Сущность инстинкта состоит в том, что ему следуют независимо от рассудка. Специальные инстинкты у человека и низших животных развивались по одним и тем же ступеням. По теории инстинктов Дарвина, «у низших животных развитие общественных инстинктов совершалось ради «общего блага», под которым Дарвин подразумевал средства, благодаря которым «возможно большее число особей может вырасти в полном здоровье и силе, и развить все свои способности».
Таким образом, Чарлз Дарвин полагал, что различия психики человека и высших животных только количественное, а не качественное. Даже у низших животных впечатления, различные эмоции и способности (любовь, память, внимание, любопытство, подражание, рассудок) могут быть найдены в зачатке, а иногда и в хорошо развитом состоянии. Он находил сомнительным, что высшие умственные способности, например, самосознание, формирование общих представлений, могут быть свойственны исключительно человеку. Обращаясь к человеческим примитивным первобытным обществам, Дарвин – применяя к ним закон «естественного отбора» – отмечает, что наиболее смышленые, изобретавшие и употреблявшие наилучшим образом оружие и западни, и наиболее способные защитить самих себя, должны были вырастить наибольшее число потомков. Племена, обладавшие наибольшим числом таких даровитых людей, должны были увеличиваться в числе и вытеснять другие племена6. Если одаренные люди не оставят потомков, в племени будут все-таки находиться их кровные родственники, и ценные качества передадутся по наследству.
Дарвин обозначил и уже упомянутую нами активно обсуждаемую в современной эволюционной психологии и психиатрии проблему сохранения «альтруистов». Так, он отмечал, что «весьма сомнительно, чтобы потомки людей благожелательных и самоотверженных, или особенно преданных своим товарищам, были многочисленнее потомков себялюбивых и склонных к предательству членов того же племени». (При этом, по Дарвину, послушание в человеческом обществе чрезвычайно важно, потому что «любая форма правления лучше, чем отсутствие такового»).
Тот, кто готов скорее пожертвовать жизнью, чем выдать товарищей, чему известно столько примеров между дикарями, часто не оставляет потомков, которые могли бы наследовать его благородную природу. Наиболее храбрые люди, идущие всегда на войне в первых рядах и добровольно рискующие жизнью ради других, должны, в среднем, гибнуть в большем числе, чем другие. Поэтому едва ли окажется вероятным, чтобы число людей, одаренных такими благородными качествами, или уровень их развития, могло возрасти путем естественного отбора, т.е. в результате выживания наиболее приспособленных. По Дарвину, привычка помогать другим возникла из себялюбивого побуждения: помогая другим, человек обычно получал помощь в свою очередь (а привычка у Дарвина, как и у Ламарка, передавалась по наследству). Другим источником формирования «общественных добродетелей», по Дарвину, является «одобрение и порицание наших ближних». Даже собаки умеют ценить одобрение, похвалу и порицание. Самому грубому дикарю знакомо понятие о славе: в первобытных племенах сохраняют трофеи своих подвигов и имеют привычку ими хвастать. Так и на первобытного человека в очень отдаленное время влияли одобрение и порицание товарищей. Однако и человек, который не побуждался никаким глубоким инстинктивным чувством жертвовать жизнью для блага других – несмотря на это – способен на такие поступки из-за любви к славе, и возбуждает своим примером такое же желание славы в других. Согласно Дарвину [4, 5], лишь позже начинают цениться такие личные добродетели как умеренность и целомудрие, в ранние времена не пользовавшиеся никаким почетом. В «Происхождении человека» Чарлз Дарвин формулирует непростое, но актуальное до сих пор определение «нравственного чувства» (присущего, как был убежден великий натуралист, уже первобытному человеку и даже некоторым высшим животным). Согласно Дарвину [4, 5], нравственное чувство (или совесть) – «чрезвычайно сложное чувство, которое имеет своим первым источником общественные инстинкты, руководится в значительной степени одобрением себе подобных, управляется рассудком, личной выгодой, а в позднейшие времена – глубоким религиозным чувством, и подкрепляется образованием и привычкой».
Более того, Дарвин отмечает, что высокий уровень нравственности дает человеку и его детям весьма небольшие преимущества перед другими членами того же племени или даже вовсе не приносит им никаких выгод, тем не менее общее повышение этого уровня и увеличение числа даровитых людей, несомненно, дает огромный перевес одному племени над другим. Естественный отбор на «племенном» уровне, по Дарвину, приведет к тому, что племя, заключающее в себе большое число членов, которые наделены высоко развитым чувством патриотизма, верности, послушания, храбрости и участия к другим; людей, которые всегда готовы помогать друг другу и жертвовать собой для общей пользы, – должно одержать верх над большинством других племен. При этом в отношении развития нравственности в концепции Дарвина присутствует противоречие. Так, с одной стороны, он утверждает, что общий уровень нравственности и число одаренных людей должны постоянно стремиться к увеличению и нарастанию. При этом он не исключает, что высокий уровень нравственности на индивидуальном уровне может и не нести человеку никаких выгод, т.е. оказаться «нейтральным» (или даже «негативным») по отношению к естественному отбору признаком, поскольку естественный отбор сохраняет полезные и уничтожает вредные для индивидуума свойства.
В цивилизованном обществе, согласно Дарвину [4, 5], «слабые члены» распространяют свой род. В каждой стране, где существуют большие постоянные армии, цвет молодежи подпадает призыву. Они подвергаются риску преждевременной смерти на войне, нравственной порче и не имеют возможности вступить в брак. Более низкорослые и слабые по своей конституции люди остаются дома и имеют больше шансов вступить в брак и оставить потомство. Дети богатых людей получают преимущество перед детьми бедняков, независимо от их телесного или умственного превосходства (очень большое богатство, по Дарвину, превращает мало-помалу людей в бесполезных трутней, но число их никогда не бывает велико, притом оно нередко подвергается сокращению (ввиду растрат)).
Эти обстоятельства, как замечает Дарвин, «крайне неблагоприятны для человеческой расы», и рекомендует «единственное возможное средство» – чтобы браки между слабыми и мало одаренными членами общества были реже, чем между здоровыми. 
Подобно итальянскому психиатру C.Lombroso [18] («гений не оставляет потомства») Ч. Дарвин [4, 5] отмечает, что «наиболее талантливые люди из когда-либо существующих обыкновенно не оставляют потомков», которые могли бы наследовать их высокое умственное развитие. И добавляет при этом, что «усовершенствованию вида способствует преимущественно отбор несколько более одаренных и  исключение  несколько менее одаренных особей, а не сохранение резких и редких аномалий». Напротив, если в обществе создается перевес беспечных, порочных, «худших» людей над «лучшим классом», то нация, по Дарвину, очевидно, начнет регрессировать. Прогресс не представляет неизменного закона. Это положение Ч. Дарвина [4, 5] в отношении возможности регресса человеческого общества отражает изложенные им три направления эволюции живых существ в предшествующей знаменитой монографии «Происхождение видов» [2, 3]: усложнение, упрощение и «застывание на одном уровне». 
В «Происхождении человека» [4, 5]   Ч.  Дарвин подчеркивает чрезвычайно важное, в том числе, для формирования через столетие последующего «эволюционного» подхода к психическим расстройствам в психиатрии и медицинской психологии [13, 19-21], еще одно положение: «естественный отбор действует только путем проб». А согласно дарвиновскому учению об инстинктах, на которые также действует естественный отбор [2, 3], чрезвычайно многообразные «инстинкты не всегда бывают вполне совершенными и могут вести к ошибкам, нельзя доказать образование ни одного инстинкта, полезного для других животных, хотя одни животные извлекают пользу из инстинктов других». Таким образом, Чарлз Дарвин в «Происхождении человека» провел систематизированное сопоставление поведения и эмоций «свободноживущих» животных совершенно различных видов с поведением человека, и предложил объяснение сходных образцов такого «инстинктивного» поведения аналогичными механизмами, что и составило cущность последующего этологического (или «эволюционного») подхода в психологии и психиатрии.  
Половой отбор Чарлз Дарвин [4, 5] рассматривал относительно независимо от естественного (что в свете современных знаний генетики может представляться уже не совсем корректным). Ввиду обилия материала на тему полового отбора в монографии «Происхождение человека» и его значения для современной эволюционной психологии и психиатрии, мы рассмотрим эту тему в отдельной статье. В заключение следует также заметить, что Дарвин в «Происхождении видов» [1-3] утверждал, что громадное число животных и растений преждевременно погибает и от случайных причин, будучи созданы даже более «приспособленными» к жизни, и что естественный отбор в некоторых обстоятельствах «теряет силу», в «Происхождении человека» [4, 5] воздействие «случайных причин» на судьбу видов уже так не выделялось.

¹ По выражению П.И. Кропоткина [6], «общество возникло задолго до человека».
² По данным современной зоологии [7], начала «общественности» уже наблюдается у некоторых видов простейших. 
³ Особенно много исследований в современной социобиологии посвящено «сигналам тревоги» в поведении птиц [9], причем есть интерпретации сигнального поведения пернатых об опасности в обратном смысле – с целью переориентировать внимание хищника от себя и повысить, таким образом, собственную «приспособленность» [10].
⁴ Чарлз Дарвин обозначает базисную общественную модель «иерархии», или «доминантности-подчиняемости», в современной эволюционной психиатрии [11] используемую для трактовки аффективных расстройств, в частности, маний и депрессий.
⁵ По данным современных генетиков человеческого поведения [17], все черты характера являются наследственными.
⁶ Следует отметить, что Ж.Б. Ламарк [15, 16] аналогичным образом оценивал судьбу других высших животных по отношению к человеку, последний, по Ламарку, оттеснил их в неблагоприятные места обитания и не позволил им прогрессивно развиваться далее.

Информация об авторе  
Пятницкий Николай Юрьевич, кандидат  медицинских наук,  ведущий  научный сотрудник отдела медицинской психологии ФГБНУ «Научный центр психического здоровья», Москва, Россия, 
ORCID ID 0000-0002-2413-8544
E-mail:  piatnits09@mail.ru

Information about the author
Nikolay Yu. Pyatnitskiy, MD, PhD, Cand. of Sci. (Med.), Leading scientific worker of  Medical Psychology Department, FSBSI “Mental Health Research Centre”, Moscow, Russia, 
ORCID ID 0000-0002-2413-8544
E-mail:  piatnits09@mail.ru

Дата  поступления: 11.10.2023
Received: 11.10.2023
Принята к печати: 18.03.2024
Accepted: 18.03.2024

Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
Author declares no conflicts of interest