Психиатрия Психиатрия и психофармакотерапия им. П.Б. Ганнушкина
№03 2011

От главного редактора
В настоящем разделе хотел бы представить вниманию читателей любопытный документ из истории психиатрии – отчет французского коллеги J.Christian о Международном конгрессе по психиатрии в Москве в 1897 г. Обращают на себя внимание масштабы события (более 7 тыс. человек), место проведения (Манеж), имена участников: Корсаков, Кожевников, Баженов, Россолимо, Склифосовский, Pitres et Regis, Kraft-Ebing, O.Binswanger, Wirchow. Не могу не отметить описание конструктивной атмосферы конгресса, глубокое уважение к организаторам съезда – русским психиатрам. На наш взгляд, отчет весьма любопытен и очень поучителен.

Chronique
La médecine mentale au Congrès de Moscou, 1897

Этот год был насыщенным для постоянных участников конгрессов. В начале состоялся конгресс в Тулузе, затем в Москве, 3-й прошел в Брюсселе, причем желающим не составило труда посетить все эти три мероприятия. Но тогда как в Тулузе и Брюсселе прошли небольшие заседания, едва насчитывающие 100–150 участников, мероприятие в Москве носило совсем иной характер. Там состоялся Международный конгресс, собравший более 7600 единомышленников, по меньшей мере 7 тыс. участников из различных городов прибыли в древнюю столицу.
По этим цифрам можно судить об огромной работе, проделанной нашими коллегами из России, и стоит отметить, что выполнили они ее превосходно. В ходе подготовки к съезду организаторы столкнулись с определенными трудностями, которые они сумели преодолеть, что, несомненно, явилось поводом для поздравления. Порою, приходя в этот огромный Манеж, который стал нашим основным местом работы на время проведения конгресса, я с восхищением наблюдал за профессорами, докторами, студентами (было бы несправедливо не упомянуть студентов). Они неутомимо, с утра до вечера, находились на посту, отвечая по 100 раз за час на одни и те же вопросы, бесконечно давая одни и те же сведения, сохраняя при этом среди беспрестанного гула голосов доброжелательность, неизменно позитивный настрой и способность улыбаться! Чтобы осуществить должный прием женам конгрессменов, сопровождавших своих мужей, был сформирован женский комитет, регулярно заседавший в течение всего времени работы конгресса (во главе с мадам Склифосовской), в члены которого вошли жены Корсакова и Клейна и т.д. Доброжелательность, с которой принимали участников конгресса, исходила не только со стороны медицинского персонала, но также и от административных работников. Не буду лишний раз вспоминать организованные для нас пышные празднества; сильнее я был тронут той сердечностью, с которой к нам относились вне зависимости от возникавших обстоятельств. Наши коллеги с секции психиатрии и неврологии были исключительно любезны, что совершенно не удивило тех, кто был знаком с профессорами Кожевниковым, Корсаковым, Баженовым, Бернштейном, Россолимо и т.д. (я хотел бы упомянуть их всех).
Необходимо отметить, что при ближайшем рассмотрении, как бы это ни было грустно признавать, чисто с научной точки зрения Международный конгресс имел второстепенную важность. Это было не просто многочисленное собрание, на котором под одной крышей соседствовало множество различных языков, где можно было бы надеяться на внезапное возникновение оглушительного прорыва, какого-либо громкого открытия. В большей степени это мероприятие явилось мощным средством пропаганды и популяризации. В течение последних трех лет никто и не рассчитывал на появление чего-то кардинально нового, ранее не опубликованного. К тому же, современные труды в основном вращаются вокруг длительных дискуссий на тему актуальности, именно поэтому особый интерес вызывает появление среди этих работ нового оригинального очерка.
С другой стороны, не следует избегать обращать внимания на детали, касающиеся будущего международных конгрессов, так как они представляют собой достаточно трудоемкие мероприятия, влекущие за собой значительные расходы, становящиеся все более пафосными. Какой город захочет и сможет оказать столь роскошное гостеприимство, подобное тому, что ожидало нас в Москве? Празднества и торжества тем временем являются мощной приманкой, и ни один из участников мероприятия не осмелится утверждать, что его привлекло лишь научное любопытство.
Так что же? Если бы не конгресс, вероятно, большая часть из нас никогда бы и не решилась совершить столь дальнее путешествие в Россию. Мы бы никогда не смогли настолько близко узнать ни страну, ни народ, с его обычаями, нравами, привычками, знаниями, во многом отличающимися от наших. Ко всему прочему, мы находились в привилегированном положении гостей, ведь организаторам хотелось сделать все для того, чтобы у нас остались наилучшие воспоминания о времени, проведенном в Москве. Можно констатировать, насколько мощным является научное движение в России. Как было сказано во вступительной речи президента конгресса профессора Склифосовского, «если ранее, в течение длительного времени Россия находилась в ожидании своего дальнейшего развития, то в настоящее время она ни от чего и ни от кого не зависит; она идет в ногу с Западной Европой, заняв наряду с ней свое место в научной нише».
Многочисленные российские университеты процветают, они в состоянии составить нашим учебным заведениям достойную конкуренцию. Только в Москве насчитывается 4 тыс. учащихся и 115 профессоров, располагающих специальным научным оборудованием, лабораториями, клиниками, равных которым не существует у нас.
Конгрессмен, который не присутствовал на занятиях секций, зря потерял свое время.
Несмотря на дальность и длительность путешествия на конгресс прибыло значительное число французских представителей, и это позволяло им сформировать отдельную группу. С этой целью делегатам необходимо было объединиться между собой, каким-то образом организоваться, чего, к сожалению, не произошло. Каждый был предоставлен сам себе и мог видеться с коллегами лишь благодаря случайным встречам; я был крайне удивлен, когда узнал, что несколько хорошо знакомых мне коллег находились в Москве: я не мог и подозревать об их присутствии здесь.
Бесспорно, немецкие коллеги подготовились основательнее. Задолго до открытия конгресса, в Берлине был сформирован комитет под председательством Virchow. Этот комитет неоднократно созывался, проводил организационные заседания, сосредоточивая все данные, занимаясь различными деталями и тонкостями. По прибытии в Москву наши немецкие коллеги были в курсе всех новостей, которые могли вызвать их интерес. Ими было назначено место сбора, а также действующая бдительная канцелярия. Таким образом, они не преминули самоутвердиться, прилюдно отметив заслуги своих руководителей и организаторов. И не следовало бы их за это осуждать. Почему же французские участники съезда не поступили подобным образом? Почему официальные делегаты ничем не озадачились? (делегат был один или их было несколько? я их упустил из виду?) Они довольствовались оказанными им почестями; а мы можем быть горды лестным приемом, оказанным им на высшем уровне.
Съезд был разделен на 15 секций: я посещал заседания только 12-й (посвященной проблемам психиатрии и неврологии). Эта секция была одной из самых трудолюбивых; в день регулярно проходили по два заседания: также секция собиралась и по воскресеньям. Слушателей всегда было достаточное количество; мы все стали свидетелями необычайного накала страстей, разгоравшегося, тем не менее, в весьма дружественной обстановке.
Радушный прием нам был обеспечен профессором Кожевниковым, сподвижником профессоров Рота и Корсакова. Этот президиум был утвержден единогласно; но в действительности на заседаниях поочередно председательствовали почетные председатели различных наций.
Я не намерен анализировать, а также перечислять все работы, представленные на нашей секции: они были опубликованы в журналах, и любой желающий смог их прочитать. Эти труды были двух видов: одни – чисто индивидуальные, другие – на темы, уже обозначенные ранее. Я расскажу только о работах, имеющих отношение к психиатрии.
Навязчивые состояния и навязчивые идеи – таков был первый вопрос, вынесенный на обсуждение. Ему был посвящен доклад профессоров Pitres и Regis (Бордо), изложенный на 100 страницах; основная идея этой работы, основанной на 250 личных наблюдениях, заключалась в том, что навязчивые состояния имеют под собой эмоциональную основу, как и утверждал Morel, а не расстройство мышления, подобное паранойе, как полагал Westphal.
Мнение Westphal нашло поддержку в лице профессора Константиновского, главного врача Преображенской психиатрической больницы в Москве, отметившего, что можно признать навязчивые состояния с позиции Westphal; что все психические действия могут иметь переменчивый характер, но одно это свойство не должно служить поводом для их включения в ряд навязчивых состояний.
Vallon и Marie попытались более глубоко проникнуть в суть проблемы. Они пытались рассмотреть навязчивые состояния в качестве локального возбуждения совокупности нервных центров, частично затрагивающего отдельные чувства. По их мнению, в дальнейшем затронутая сфера становится источником эмоциональных, галлюцинаторных, импульсивных и навязчивых состояний, а также различных их сочетаний.
Среди других ораторов, бравших слово, были доктора Marty Julia (Барселона), Ariede Jong (Гаага) и многие другие, но в результате дискуссии аудитория так и не пришла к окончательному выводу: было решено рассматривать навязчивые состояния в качестве патологического дегенеративного расстройства, что по большому счету не дало нам ничего нового.
Патогенез сухотки спинного мозга и прогрессивного паралича – этот двойной вопрос рассматривался далее, вопрос, по-прежнему сохраняющий свою актуальность и у многих вызывающий интерес. В течение многих лет прикладывалось множество усилий, чтобы найти сходство между сухоткой и прогрессивным параличом; таким образом, невозможно было обсуждать один вопрос, не коснувшись второго, особенно когда речь шла об этиологии двух этих заболеваний.
В течение длительного периода считалось, что сухотка имеет сифилитическую природу: но, как оказалось, не существует единого мнения на этот счет. Так как мы слышали выступления Obersteiner (Вена) и Eulenburg (Берлин), не буду повторяться и цитировать этих двух авторитетных лиц, четко заявивших, что ничто не дает права однозначно утверждать сифилитическое происхождение сухотки. Erb (Гейдельберг), настаивающий на сифилитической природе сухотки и пропагандирующий специфическую терапию при наличии у пациента сифилиса в анамнезе, также допускает и иные причины возникновения заболевания. Это мнение разделяет профессор Grasset (Монпелье), что он и отразил в прочитанной нам лекции; для него сифилис является частой причиной возникновения сухотки, вероятно, наиболее частой из всех существующих, но в описанных им случаях сифилис не является единственным этиологическим элементом; существуют иные, весьма значимые, такие как артритизм (термин, употреблявшийся для обозначения особого предрасположения к заболеванию подагрой, артритами, сахарным диабетом, экземой и рядом других болезней), различные интоксикации, неврологическая предрасположенность (наследственная или приобретенная), травма спинного мозга и иные. Разнообразные варианты лечения данных больных, представленные нам, отвечают множественным показаниям; они не имели бы никакого смысла, если бы единственной причиной возникновения заболевания был сифилис. Brower (Чикаго) выступил сторонником климатической терапии; Raichlin (Париж) – приверженцем комплексного лечения, Froenckel (Хейден) предложил свою знаменитую методику реабилитации координации движений, которую поддержал Jacob (Берлин).
Размышления вынуждают задуматься: если сифилис не является единственной причиной сухотки, следовательно, повреждения, вызванные сухоткой, не имеют ни сифилитической, ни парасифилитической (относящейся к последствиям сифилиса) природы; причина их возникновения не специфична, в таком случае и сам сифилис здесь играет роль обыденную и неспецифичную.
Это умозаключение применимо и к прогрессирующему параличу, но в его этиологии важную роль играет новый элемент, ранее неизвестный.
Профессор Krafft-Ebing (Вена) был избран для проведения пленарного заседания, на котором он зачитал доклад, посвященный этиологии прогрессирующего паралича. Именно такой научный труд можно ожидать от выдающегося ученого. Но каким бы ни было удивление, я должен сказать об изумлении аудитории, когда она услышала повествование о том, как венский специалист, с целью пролить свет на проблему сифилиса, решился ввести (привить) вирус сифилиса 9 пациентам, страдающим прогрессивным параличом, избрав их из своего медицинского учреждения! У 6 пациентов реакции отмечено не было, у 3 развились специфические осложнения.
Понятно переживание, охватившее при этом странном разоблачении не только докторов, но и людей, не имеющих отношения к медицине. Несколькими днями позже, прогуливаясь по Вене, мне в руки попал журнал (Deutsches Volksblatt от 31 августа 1897 г.) с гневным заголовком «Люди, превращенные в экспериментальных кроликов» («Die Menschen als Versuchskaninchen!»). В статье был дан выход гневным эмоциям с требованием судебных разбирательств.
Я надеюсь, что никаких санкций не последует. Но как же расценивать такую научную любознательность, подтолкнувшую ученого к решению ввести яд несчастным беззащитным пациентам, который мог вызвать самые катастрофические последствия!
Все нравственные замечания оставим в стороне, остается тот факт, что из 9 пациентов, страдающих прогрессивным параличом, 3 заразились сифилисом вследствие инфицирования. Стало быть, они не были инфицированы сифилисом ранее; таким образом, изначально сифилис не имел отношения к их заболеванию. Если и допустить, что сифилис оказывает влияние на развитие заболевания, то, как и при сухотке, делает это в качестве банальной причины, которую можно поставить в один ряд с алкоголизмом, злоупотреблением табаком, черепно-мозговыми травмами и т.д. С такой позиции представил эту проблему профессор Otto Binswanger (Иена) в своем докладе по данной тематике.
Что касается меня, то в результате этой дискуссии у меня сохранилась надежда на то, что, не рискуя стать «психиатром, погрязшим в своих устарелых взглядах», я пока могу оставаться верным своему мнению, которое я отстаивал в течение нескольких лет, полагая, что истинной причиной прогрессивного паралича является перенапряжение, переутомление (различного рода) и что причины, на которые принято ссылаться, обозначенные выше, лишь ослабляют защитные силы организма. Достаточно легко будет сослаться на какую-то из этих причин, в результате которой больной с прогрессивным параличом достигнет лишь зрелого возраста (приблизительно от 30 до 50 лет) и, очевидно, придет к этому возрасту, уже имея какие-либо проблемы со здоровьем.
Доктор Грейденберг (Симферополь) изучал течение прогрессивного паралича у женщин. По его данным, встречаемость этого заболевания у женщин имеет тенденцию к увеличению, хотя в Таврической губернии соотношение заболеваемости среди двух полов не более чем 1:2. Грейденберг также констатировал, хотя это уже было отмечено ранее, что прогрессивный паралич чаще встречается у женщин из низшего класса, где он впервые и был выявлен, и имеет тенденцию к распространению среди представительниц высших слоев общества, тогда как у мужчин движение происходит в обратном направлении.
Одно заседание было посвящено гипнозу и внушению в связи с судебной медициной и психическими заболеваниями. Общеизвестен тот факт, что учения последователей школы Нанси и Сальпетриер существенно различаются; мы наблюдали, с каким умением отстаивал свою позицию неутомимый популяризатор этого учения, лидер нансийской школы гипноза, наш друг профессор Bernheim. Нас впечатлили его страстные, увлеченные идеей речи; и даже те, кого он не смог убедить в правоте своих взглядов, не смогли не воздать должное его ораторскому и научному таланту.
Доктор Berillon (Париж), приверженец гипнотического внушения, поделился опытом применения своей методики при врожденных дегенеративных процессах, а также рассказал о преимуществах, полученных при сочетании гипноза с наркотическими препаратами и анестетиками.
Токарский (Москва) рассказал о применении гипноза и внушения в терапии психических заболеваний: до сегодняшнего дня пациенты не поддавались лечению, за исключением некоторых разновидностей чувственного бреда, при котором Gorodichze (Париж) успешно применял психотерапию.
Заключительным вопросом программы стало оперативное лечение заболеваний головного мозга, для обсуждения которого наша секция проводила заседание совместно с хирургической. Возросшее мастерство хирургов позволяет им проникать своими инструментами в полость черепа и манипулировать с таким деликатным органом, как головной мозг. Перед нами были обнародованы успехи в этой области.
Я хотел бы, чтобы с такой же тщательностью описывались и неудачные случаи хирургических вмешательств, так как они все же достаточно многочисленны и часто являются результатом неточной диагностики. Профессор Oppenheim (Берлин) подвел итог отрицательным результатам и в дальнейшем пожелал всем коллегам осмотрительности. Между тем неудачи не ставят под сомнение положительные результаты, достигнутые множеством хирургов, особенно при джексоновской эпилепсии; с огромным интересом читаются наблюдения профессора Bergmann (Берлин), Lucas-Championniere и Aug. Voisin (Париж), Doyen (Реймс) и др. Они дают надежду на достойное будущее хирургии мозга, которая будет совершенствовать надежность и точность, достигнув уровня хирургии других областей.
Вне программы, установленной заранее, каждый участник конгресса мог доложить личные труды по теме на свой выбор. Эти сообщения сильно различались: приведу в пример работу Vallon и Marie, посвященную депрессии, в которой авторы попытались определить то, что является основным и характерным для депрессивного синдрома, а также отличить его от понятия бредовых идей, как правило, второстепенных и изменчивых; доклад de Toy (Лион) был посвящен бреду преследования; лично мной было прочитано сообщение, касающееся гебефренической шизофрении, подводящее итог работе, которую я обнародовал в предыдущий раз.
Профессор Jolly (Берлин) повествовал о полиневритном психозе; напомнив, что именно профессору Корсакову принадлежат первые работы по данной тематике (опубликованные на парижском конгрессе 1888 г.), он предложил в дальнейшем именовать этот психоз болезнью Корсакова, за что аудитория проголосовала единодушно.
Одному докладу я хотел быть дать оценку, так как он привлек меня поразительными тонкостями, которые содержал в себе: это было сообщение Мендельсона (Санкт-Петербург), посвященное условиям работы медицинских сестер в российских психиатрических больницах. Не имея перед глазами текста, я боюсь процитировать ошибочные данные. У меня сложилось впечатление, что автор ратует за полное преобразование в этой сфере, так как работа медицинских сестер недостаточно оплачиваема, их штат не укомплектован, и они сами, как правило, недостаточно образованны.
Профессор Meschede (Кенигсберг) в случае возникновения психоза у больного лепрой указывает на основное заболевание (лепру) как на определяющую причину; это утверждение было подвергнуто сомнению многими докторами, часто имеющими дело с данным заболеванием, чрезвычайно распространенным в некоторых областях. Мне осталось лишь отметить доклады Marie о помощи многосемейным душевнобольным, Сикорского (Киев) о статистике помешательств в русской армии, отчет Schüle, посвященный кататонии; все это я перечисляю с целью продемонстрировать, что наши заседания были достаточно разносторонними и насыщенными.
Наше последнее совещание состоялось в клинике психиатрии. Там мы смогли увидеть прекрасное оборудование, каким, без сомнения, владеет только Московский университет. На просторной территории площадью около 6 га, переданной городу муниципалитетом, по последнему слову техники и согласно всем необходимым требованиям в области гигиены университет смог выстроить множество клиник, необходимых для обучения и включающих 600 коек. Каждая клиника отделена от других и является автономной.
Приходит на ум, что этот неподражаемый клинический городок обошелся в 4 млн руб. (рубль стоит 2,70 франка) и что годовые ассигнования на его содержание доходят до 416 млн руб. Только на свои средства университет не смог бы добиться подобного результата. Были найдены щедрые спонсоры: один взял на себя расходы по строительству клиники дерматологии и сифилиса; благодаря другому была организована амбулатория клиники; третьему обязаны строительством клиники заболеваний уха, горла и носа; наконец, клиника психиатрии была построена и оборудована великодушной дамой, вдовой Морозовой, которая пожертвовала на это сооружение около 500 тыс. руб. Клиника психиатрии совмещена с клиникой неврологии и насчитывает 50 коек (30 мужских и 20 женских).
Необходимо было бы отдельным пунктом описать это фундаментальное сооружение, отметив почетный и радушный прием, оказанный нам профессором Корсаковым, ассистентами и докторами. Я лишь скажу, что в конференц-зале, достаточно просторном, чтобы вместить 250 слушателей, я обратил внимание, что на стенах среди портретов известных психиатров также находятся портреты Pinel, Calmeil, Morel, Charcot и из ныне здравствующих Magnan; я был сильно тронут почтением, отданным нашим учителям.
Наконец, в последний день мы посетили муниципальную психиатрическую Алексеевскую больницу, где нас принимал доктор Victor Bontzke, являющийся главным врачом. Как и в психиатрической клинике, здесь мы смогли осмотреть здания с замысловатым расположением помещений, а также отметить их исключительную чистоту. Меня поразило значительное число младшего медицинского персонала, потребность в услугах которого огромна. Конгресс был завершен. Прежде чем разъехаться, были приняты два решения.
Москва, чтобы увековечить память о конгрессе, утвердила фонды, необходимые для учреждения приза в 5 тыс. франков, каждые 3 года присуждаемого врачу, отмеченному за свои труды. Назначением премии займется комитет делегатов различных государств. В этом году под председательством и по предложению Virchow приз единогласно был присвоен достопочтенному Dunant (Женева). Французский делегат не присутствовал на этом заседании, его имя даже не упоминается в протоколе.
Также речь шла о назначении города – места проведения следующего конгресса в 1900 г. Была предложена кандидатура Парижа. Немцы во главе с Virchow проголосовали за Мадрид; японские делегаты – за Йокогаму. Тем не менее большинством голосов был избран Париж. Таким образом, в 1900 г. Париж сможет увидеть так же, как и Всемирную выставку, XIII Международный медицинский конгресс, организация которого, надеюсь, не составит трудностей. Но не будет ли более благоразумным поступить, как в 1889 г., позволив каждой специальности, каждой секции организовать свой маленький международный конгресс? Объединение всех специальностей вместе представляется мне нецелесообразным; существует риск возникновения путаницы. Будем надеяться, что все пройдет благополучно. Назначенный главным секретарем профессор Chauffard приложит для этого все усилия.