Психиатрия Психиатрия и психофармакотерапия им. П.Б. Ганнушкина
№03 2005
Положительный эффект ривастигмина на поведенческую сферу при болезни Альцгеймера (реферат) №03 2005
Болезнь Альцгеймера (БА) представляет собой нейродегенеративное заболевание, для которого характерно прогрессирующее снижение повседневной активности (ПА), а также поведенческие и когнитивные нарушения.
Редко можно встретить случай БА, при котором отсутствуют такие поведенческие и нейропсихиатрические проявления, как бред, депрессия, агрессивность и апатия [1]. Эти когнитивные симптомы, не относящиеся к когнитивной сфере, являются одними из наиболее инвалидизирующих проявлений, которые часто являются факторами, способствующими госпитализации пациента с БА [1–4].
К настоящему времени единственным терапевтическим подходом, приводящим к значительному клиническому улучшению, является назначение ингибиторов холинэстеразы (ХЭ). Было выявлено, что ривастигмин, который относится к доступным препаратам этой группы, оказывает положительное воздействие как на когнитивные функции, так и на ПА, а также может влиять на прогрессирование заболевания [5–7]. В настоящее время проходят научные исследования эффектов, оказываемых ривастигмином на поведенческие нарушения при БА.
Цели
Ретроспективно собрать фактические данные, свидетельствующие об исходах терапии ривастигмином у пациентов с БА:
- изучить эффективность ривастигмина относительно поведенческой и когнитивной сфер;
- выявить больных, у которых наблюдается положительный эффект терапии, и пациентов, у которых таковой отсутствует;
- выделить поведенческие нарушения, которые значительно регрессируют на фоне лечения ривастигмином.
Методы
Был проведен анализ 71 истории болезни, взятой из трех отдельных клинических учреждений, расположенных в пределах Британских островов.
Все пациенты соответствовали критериям возможной или вероятной БА согласно критериям Национального института неврологических и речевых нарушений при остром нарушении мозгового кровообращения/болезни Альцгеймера и Ассоциации по изучению соответствующих расстройств (NINDS/ADRDA). Критерием исключения являлось наличие деменции с тельцами Леви (ДТЛ).
По возможности обследовали пациентов на исходном уровне, а также через 3 и 6 мес.
Когнитивную сферу во всех учреждениях оценивали с использованием краткой шкалы оценки психического статуса (MMSE) [9].
Поведенческую сферу оценивали при помощи следующих методов: в одном учреждении – нейропсихологического опросника (NPI) [10], в другом центре – шкалы оценки поведенческих нарушений при БА (BEHAVE-AD) [11], а в третьем учреждении – с использованием кратких шкал оценки психопатологических проявлений деменции Манчестерского и Оксфордского университетов (Mini-MOUSEPAD) [12].
Кроме того, регистрировали такие параметры, как демографические данные, нежелательные явления, предшествующая и сопутствующая терапия, дозировка ривастигмина и режим назначения препарата.
Рис. 1. Динамика показателей по шкале NPI за 6 мес лечения начиная с его начала.
Рис. 2. Ответная реакция со стороны отдельных симптомов, приведенных в шкале NPI – изменения исходных показателей.
Исходные демографические характеристики больных по центрам
|
Характеристика |
Центр 1-й |
Центр 2-й |
Центр 3-й |
|
Число больных |
25 |
20 |
26 |
|
Число женщин, % |
72 |
40 |
50 |
|
Представители белой расы, % |
100 |
100 |
96 |
|
Исходное количество баллов по шкале MMSE, % |
11,7 (2,6) |
25,5 (0,7) |
18,1 (6,7) |
|
Время, прошедшее после возникновения БА до установления ее диагноза, мес |
0,3 (0,1) |
4,0 (6,9) |
11,2 (13,4) |
Рис. 3. Динамика общего показателя по шкале BEHAVE-AD за 6 мес лечения начиная с его начала.
Рис. 4. Индивидуальная реакция больных на лечение по шкале BEHAVE-AD – изменения исходных показателей.
Рис. 5. Показатели по шкале Mini-MOUSEPAD, полученные в начале исследования и через 6 мес (12 больных).
Результаты
Были выявлены достоверные различия по исходным демографическим характеристикам между больными из различных центров (см. таблицу).
Оценку когнитивной сферы (во всех случаях с помощью шкалы MMSE) проводили на исходном уровне у 97% больных, через 3 мес – у 67% пациентов и через 6 мес – у 82%. Через 3 мес терапии ривастигмином отмечено улучшение средних показателей по шкале MMSE на 2,1 пункта (n=42, p=0,0002), а через 6 мес – на 2,5 пункта (n=49, p<0,0001).
Результаты обследования пациентов из 1-го центра с помощью шкалы NPI свидетельствуют, что у 64% больных на исходном уровне имелись поведенческие нарушения (суммарный балл по шкале NPI>0). Через 3 мес терапии ривастигмином у этих пациентов наблюдали значительное улучшение (-7,6 пункта, n=16, p=0,0038), а через 6 мес лечения тенденция к положительной динамике (-3,7 пункта, n=16, p=0,2972) сохранялась.
У 36% больных из первого центра на фоне 6-месячной терапии отмечено снижение среднего суммарного балла по шкале NPI на 4 пункта и более – больные с положительным эффектом (рис. 1).
У 28% представителей 1-го центра имелось нарастание суммарного среднего показателя по шкале NPI на 4 пункта и более – лица с отсутствием эффекта терапии (см. рис. 1).
У 36% больных из 1-го центра на фоне 6-месячного курса терапии изменений не наблюдали, и они были причислены к “стабильным” (динамика среднего балла по шкале NP1<4 пунктов по сравнению с исходным уровнем). Из них у 6 пациентов исходный балл по шкале NPI был равен нулю (см. рис. 1).
Улучшение отмечено по таким отдельным разделам шкалы NPI, как общая расторможенность, возбуждение/агрессия, депрессия/дисфория, раздражительность, а также поведенческие нарушения двигательного типа (рис. 2).
Результаты оценки поведенческих нарушений с помощью шкалы BEHAVE-AD во 2-м центре свидетельствуют о статистически достоверном улучшении по общему среднему баллу через 6 мес (-3 пунктов, n=20, p<0,0001), что продемонстрировано на рис. 3.
На фоне 6-месячной терапии у 75% пациентов отмечено снижение балла по шкале BEHXVE-AD на 1 пункт и более – больные с положительным эффектом (средняя динамика по сравнению с исходным уровнем составила на 3,9 пункта меньше, n=15, p<0,0001).
У 25% больных не было изменений, и они были причислены к “стабильным” (балл по шкале BEHAVE-AD на исходном уровне и через 6 мес лечения был равен нулю).
Не было выявлено ни одного пациента, у которого бы наблюдали отрицательную динамику – отсутствие эффекта (повышение балла на 1 пункт по сравнению с исходным уровнем).
Улучшение отмечено по таким отдельным разделам, как нарушения активности, агрессивность, аффективные расстройства, тревога и фобии (рис. 4).
Результаты оценки поведенческих нарушений у пациентов из 3-го центра с помощью шкалы Mini-MOUSEPAD свидетельствуют о значительном уменьшении депрессивных проявлений, психопатологических расстройств и поведенческих нарушений через 3 и 6 мес терапии (рис. 5).
Средний балл при оценке депрессивных проявлений уменьшился с 4,3 (стандартное отклонение – СО – 3,8) на исходном уровне до 2,9 (СО 3,4) через 3 мес (n=15, p=0,0469, а также с 5,1 (СО 3,9) на исходном уровне до 1,8 (СО 2,3) через 6 мес (n=12, р=0,0078).
Средний балл при оценке психопатологических и поведенческих нарушений снизился от 6,3 (СО 4,0) на исходном уровне до 3,7 (СО 3,3) через 3 мес лечения (n=15, p=0,0024), а также с 6,8 (СО 3,7) на исходном уровне до 3,3 (СО 5,2) через 6 мес (n=12, p=0,0313).
Улучшение отмечено по таким отдельным разделам, как депрессивные расстройства настроения, ощущение собственной непригодности, бессонница, бредовые расстройства, зрительные галлюцинации, нарушения узнавания, расстройства активности, нарушения пищевого поведения и физическая агрессия.
Заключение
Через 6 мес лечения ривастигмином отмечено улучшение по всем поведенческим шкалам, которые использовались в ходе данного исследования, проводимого с целью изучения реальных фактов, собранных ретроспективно.
Улучшение поведенческой сферы сопровождалось положительной динамикой со стороны когнитивных расстройств.
Приведенные результаты подтверждают необходимость проведения более крупномасштабных проспективных клинических испытаний с целью изучения эффективности ривастигмина относительно поведенческих нарушений при БА.
Список исп. литературыСкрыть список1. Mega MS, Cummings Jl, Floretto T et al. Neurology 1996; 46: 130–5.
2. Everitt DE, Flelds DR, Soumerol SS et al. J AM Geriatr Soc 1991; 39:792–8.
3. Robins PV, Mace NL, Lucas MJ. J Am Med Assoc 1982; 248: 333–5.
4. Steele C, Rovner B, Chose GA. Am J Psychiatry 1990; 147: 1049–51.
5. Corey-Bloom J, Anand R, Veach J. Int J Geriatr Psychopharmacol 1998; 1: 55–5.
6. Rosler M, Anand R, Cicin-Sain A et al. Br Med J 1999; 318: 633–8.
7. Farlow MD, Anand R, Messina J et al. Eur Meurol 2000; 44: 236–41.
8. McKhann G, Drachman D, Folstein M et al. Neurology 1984; 34: 939–4.
9. Folstein MF, Folstein SE, McHugh PR. J Psychiatr Res 1975; 12: 189–98.
10. Cummings JL, Mega M, Gray K et al. Neurology 1994; 44: 2308–14.
11. Harwood DG, Ownby RL, Barker WW et al. Int J Geriatr Psychiatry 1998; 13: 793–800.
12. Allen NH, Gordon S, Hope T et al. Int Psychogeriatr 1997; 9: 131–6.