Психиатрия Психиатрия и психофармакотерапия им. П.Б. Ганнушкина
№06 2017

В данной статье приводятся результаты исследования подростков с отклоняющимся поведением. Сравниваются группы подростков, получающих помощь у психиатра амбулаторно, с архивными данными на подростков, получавших подобную помощь 25 лет назад. И группы подростков, проходящих лечение в наркологическом стационаре, с архивными данными на подростков, проходивших подобную реабилитацию в стационаре 12 лет назад. Подробно освещаются социальные особенности подростков с отклоняющимся поведением разных поколений. Устанавливаются особенности патоморфоза суицидального поведения у современных подростков.
Ключевые слова: подросток, суицид, патоморфоз, отклоняющееся поведение, структура.
Для цитирования: Шереметьева И.И., Ведяшкин В.Н. Особенности клинико-социального патоморфоза суицидального поведения у современных подростков. Психиатрия и психофармакотерапия. 2017; 19 (6): 42–46.

Special aspects of clinical and social pathomorphosis of adolescent’s suicidal performance

I.I. Sheremyetyva1, V.N.Vedyashkin2
1Altai State Mdical University of Ministry of the Ministry of Health of the Russian Federation. 656056, Russian Federation, Barnaul, ul. Lugovaya, d. 19, 
2Altay Krai psycho-neurology dispensary for children.656045,Russian Federation, Barnaul, Zmeinogorsky Trakt, d.69
viktor.vedyaschckin@yandex.ru

This article is devoted to the research on adolescent deviant behavior. It compares two groups of adolescent. Those who are treated outpatient (with contemporary records of adolescents being treated this way 25 years ago). And those who are given hospital theatment in a detoxication centre (with contemporary records of adolescents being treated this way 12 years ago). Covers social characteristics of adolescent deviant behavior from different generations in detail. Establishes pecial aspects of pathomorphosis of adolescent’s deviant behavior.
Key words: adolescent, suicide, pathomorphosis, deviant behavior, structure.
For citation: Sheremyetyva I.I., Vedyashkin V.N. Special aspects of clinical and social pathomorphosis of adolescent’s suicidal performance. Psychiatry and Psychopharmacotherapy. 2017; 19 (6): 42–46.

Актуальность проблемы

Важность изучения психических расстройств у подростков остается актуальной не одно десятилетие, особенно когда обнаруживается отчетливая тенденция к росту проявлений и формированию новых форм отклоняющегося поведения в подростковом возрасте [10, 12, 16, 17, 29]. Наиболее уязвимыми к развитию аутодеструктивного поведения оказываются подростки. В настоящее время они составляют наибольшую по численности возрастную группу на планете – 1,8 биллионов человек – это 1/4 населения планеты. В подростковом возрасте резко возрастает опасность утраты физического здоровья в результате травм разного генеза, приема психоактивных веществ, агрессии и суицидов – в совокупности это составляет первую причину смертности среди подростков. Именно в этом возрасте чаще всего манифестируют наиболее распространенные психические расстройства, которые сами по себе повышают риск суицидального поведения [25]. Среди различных форм поведенческих нарушений суицидальное поведение занимает лидирующую позицию по уровню угрозы жизни подрастающему поколению [7, 26–29]. 
В своих исследованиях мы неоднократно подтверждали высокую актуальность суицидального поведения среди несовершеннолетних [4–7, 9]. Происходящая определенная трансформация доминирующих «идеологических» течений в молодежной субкультуре влияет на общие тенденции поведения несовершеннолетних [3, 18, 19]. Особого внимания заслуживает проблема влияния Интернета и иных современных средств коммуникации на подрастающее поколение [11, 22]. В настоящий период в условиях стремительных социальных перемен и глобальных негативных изменений природной среды (урбанизация, естественные и техногенные региональные экологические катастрофы и др.) эволюция болезней, в том числе и нервно-психических, ускоряется, ее темпы увеличились в десятки раз [21]. Важность изучения трансформации клиники различных психических расстройств не раз озвучивалась многими авторами [14, 20]. Однако изучению патоморфоза психических расстройств уделяется недостаточное внимание [1, 15].
Цель исследования: изучить особенности клинико-социального патоморфоза суицидального поведения у подростков.

Материал и методы

Для достижения цели использовался оригинальный 4-клеточный дизайн исследования: сравнивались группы подростков, получавших амбулаторную и стационарную помощь по поводу отклоняющегося поведения.
Для исследования патоморфоза суицидального поведения у подростков, получавших амбулаторную помощь у психиатра, нами клинически обследовано и проведено сравнение двух групп подростков с поведенческими нарушениями. Первая группа представляла собой данные, полученные от 152 подростков 15–17 лет, которые обследовались в амбулаторном отделении Алтайского краевого психоневрологического диспансера для детей. Вторая группа набиралась из архивных данных: проанализированы 147 историй болезни пациентов, родившихся в период с 1970 по 1979 г. и наблюдавшихся в подростковом возрасте амбулаторно у психиатра по поводу расстройства поведения. Данный временной период был выбран с целью учета дисперсии возраста, так как средний интервал между поколениями составляет 25 лет.
Исследуя патоморфоз отклоняющегося поведения у подростков, получающих стационарную помощь, мы также сформировали 2 группы. Первая группа современных подростков представляла собой данные, полученные в результате клинического обследования 117 больных с отклоняющимся поведением (73 юноши и 44 девушки) в возрасте 15–17 лет, которые находились на стационарном лечении в Алтайском краевом наркологическом диспансере. Вторая изучаемая группа формировалась из архивных данных на базе Алтайского краевого наркологического диспансера: проанализированы данные 152 историй болезни и прилагаемых к ним сопроводительных документов (характеристики, ходатайства, копии административных и уголовных постановлений). Для анализа отбирались истории болезни подростков (120 юношей, 32 девушки), которые проходили стационарное лечение в Алтайском краевом наркологическом диспансере по поводу отклоняющегося поведения в период с 01.01.2001 по 30.06.2002. Всем подросткам на момент лечения было от 15 до 17 лет.
Ряд авторов отмечают, что в последнее время происходит перераспределение зависимого употребления в сторону более «легких» наркотиков, появление на рынке синтетических курительных смесей и сокращение распространенности наркотиков опийного ряда, особенно в возрастной группе 16–20 лет [2, 8, 24]. Учитывая эти данные, нам представилось интересным провести сравнительное исследование между данными группами с учетом произошедших изменений на рынке употребляемых наркотических веществ. Поэтому временной интервал между поколениями подростков, пролеченных в наркологическом стационаре, был выбран в 10–12 лет.
Так же, по мнению Г.Талалаевой (2010 г.), наркомания является биосоциальным циклом, совпадающим с мировыми войнами, техническими и технологическими революциями, социальными трансформациями. Циклы глобальных эпидемий равны примерно 25–30 годам. На уровне регионов и федеральных округов ритмы наркомании ускоряются до циклов с периодом от 10 до 14 лет. На уровне более мелких географических образований (отдельных населенных пунктов и муниципальных образований) циклы наркомании ускоряются до периода равного 3–5–7 годам [13, 23]. Несомненно, данная закономерность опосредованно влияет на трансформацию отклоняющегося поведения в целом и суицидальное поведение в частности.
Критериями отбора пациентов в группы служили клинические проявления, соответствующие рубрикам Международной классификации болезней 10-го пересмотра (МКБ-10) «несоциализированное расстройство поведения» (F91.1) и «социализированное расстройство поведения» (F91.2). Из исследования заведомо исключались лица, страдающие процессуальными эндогенными, текущими экзогенно-органическими заболеваниями, с расстройствами зрелой личности и поведения у взрослых и умственно отсталые подростки. Для исследования применялся клинико-психопатологический метод и метод статистической обработки материала.

Результаты исследования амбулаторного контингента

Анализ результатов исследования показал, что социальный портрет современного подростка, получающего амбулаторную помощь у психиатра, претерпел некоторые изменения.

Как наглядно представлено в табл. 1, современные подростки (1-я группа) достоверно больше (p<0,001) вовлечены в образовательный процесс по сравнению с подростками предыдущего поколения (2-я группа). Не обучались ни в одном учебном заведении 2% подростков 1-й группы и 29,3% подростков 2-й группы. Это можно объяснить тем, что с 1992 г. действует закон об обязательном получении среднего образования несовершеннолетними, а большинство пациентов 2-й группы на момент вступления закона в силу являлись совершеннолетними. В среднеобразовательной школе (СОШ) на момент обращения к психиатру обучалось 58,6% подростков 1-й группы, а подростков 2-й группы достоверно меньше (p<0,001), всего 13,6%. Среднее специальное образование (различные профессиональные училища, лицеи, техникумы и т.д.) на момент обследования получали 34,2% подростков 1-й группы. 
Во 2-й группе достоверно больше (p<0,01) подростков – 49,7%, получали среднее специальное образование. И небольшой процент подростков как в 1-й, так и во 2-й группе обучались в высшем учебном заведении, что не имело статистически значимых различий (p>0,05).
Жилищно-бытовые условия проживания подростков различных поколений, получавших амбулаторно психиатрическую помощь по поводу отклоняющегося поведения, имели свои особенности. Из табл. 2 видно, что подростки 1-й группы достоверно меньше (p<0,001) проживают в благоустроенных квартирах – 46,7%, по сравнению с подростками предыдущих поколений – 70,7%. При этом они достоверно больше (p<0,001) проживают в частных домах – 30,9%, чем подростки 2-й группы – 11,6%. По проживанию в общежитиях и детских домах статистически достоверных различий не отмечается (p>0,05).
Как наглядно видно из табл. 3, как в 1-й, так и во 2-й группе большинство подростков воспитывались либо в полной семье, либо одной матерью. Статистически достоверные различия (p<0,001) были выявлены только в случае многодетных семей, в 1-й группе их было значительно больше – 22,4%, чем во 2-й – 4,8%. 

Профессиональная занятость родителей оценивалась без учета подростков, имеющих статус сироты. Матери работали у 96 (63,2%) подростков, а отцы у 81 (53,3%) подростков. Во 2-й группе из архивных материалов данные о профессиональной занятости родителей собрать не удалось.
В отношении проявления суицидального поведения были выявлены следующие результаты. Суицидальные угрозы предъявляли 83 (54,6%) подростка 1-й группы и 74 (50,3%) подростка 2-й группы, что не имело статистически достоверных различий (p>0,05). Средний возраст, с которого начинали предъявлять суицидальные угрозы подростки 1-й группы, приходился на 13,5±0,3 года, а во 2-й группе достоверно позже (p<0,001) – на 15,6±0,2 года.
В табл. 4 наглядно представлен характер суицидальных угроз. С целью привлечь к себе внимание демонстративно угрожали покончить жизнь самоубийством 50 (60,2%) современных подростков и 40 (54,1%) подростков предыдущего поколения. С целью добиться желаемого шантажировали суицидом 18 (21,7%) подростков 1-й группы и 24 (32,4%) подростка 2-й группы. В знак протеста или несогласия с предъявляемыми требованиями угрожали суицидом 26 (31,3%) современных подростков и 24 (32,4%) подростка предыдущего поколения. Протестные суицидальные угрозы предъявляли в большинстве случаев сироты, находящиеся в интернированных образовательных учреждениях. Статистически достоверные различия по характеру суицидальных угроз между группами отсутствовали (p>0,05).
Как наглядно показано в табл. 5, суицидальные попытки в 1-й группе совершали 45 (29,6%) подростков, а во 2-й группе 59 (40,1%) подростков. Из них неоднократные суицидальные попытки в 1-й группе совершали 17 (37,8%) человек, а во 2-й группе 34 (57,6%) несовершеннолетних. Среднее количество суицидальных попыток в 1-й группе было 2,4±1 раз, а во 2-й группе 2,3±0,4 раза. По всем трем перечисленным показателям суицидальной активности между группами нет статистически достоверных различий (p>0,05). Средний возраст 1-й суицидальной попытки в 1-й группе был статистически раньше (p<0,001) в 14,5±0,4 года, по сравнению со 2-й группой, где средний возраст 1-й суицидальной попытки приходился на 16,2±0,3 года.

Результаты исследования подростков наркологического стационара

Что касается подростков, получавших помощь в стационаре наркологического профиля, то необходимо отметить, что большинство современных подростков проходили лечение в наркологическом стационаре по поводу злоупотребления алкоголем или каннабиноидами, тогда как в 2001–2002 гг. подростки получали лечение по поводу острого абстинентного синдрома при употреблении опиатов. Анализ результатов выглядел следующим образом.
Из табл. 6 наглядно видно, что современные подростки (3-я группа) достоверно больше (p<0,001) вовлечены в образовательный процесс, нежели подростки, получавшие лечение в наркологическом стационаре в 2001–2002 гг. 

(4-я группа). В 3-й группе в СОШ на момент лечения обучались 34,2%, а в 4-й группе 12,5%. Среднее специальное образование в 3-й группе получали 34,2%, а в 4-й группе 12,5%. На момент обследования не обучались ни в одном из образовательных учреждений в 3-й группе 4,3%, а в 4-й группе более 1/2 – 56,6%.
Как наглядно видно из табл. 7, достоверно больше (p<0,001) подростков предыдущего поколения проживали в благоустроенной квартире – 67,1%. А достоверно больше (p<0,005) современных подростков проживали в частном доме – 44,4%. Достоверно больше (p<0,001) современных подростков, получавших лечение в наркологическом стационаре, имели статус сироты, и 23,1% проживали в детском доме.
Представленная в табл. 8 структура семьи у изученных групп подростков выглядела следующим образом. В полной семье, где воспитанием занимались оба родителя, развивались достоверно меньше (p<0,05) подростков 3-й группы – 29,1%, чем в 4-й группе – 40,8%. В 3-й группе воспитанием подростка занималась мать у 35% человек, в 4-й группе несколько больше – у 48,7% человек. При этом в 3-й группе один отец воспитывал чаще – 6,8%, чем в 4-й группе, где отец воспитывал только одного подростка. Различия в воспитании одного из родителей являются достоверно значимыми (p<0,05). В отношении подростков, которые находились под опекой, между обеими группами достоверных различий выявлено не было. Как уже было сказано выше, статус сироты имели больше подростков 3-й группы – 23,1%, чем в 4-й группе – 5,9%, с достоверностью p<0,001. В 3-й группе достоверно больше (p<0,05) подростков были из многодетной семьи – 15,4%, чем в 4-й группе – 5,9%.
Профессиональная занятость родителей оценивалась без учета подростков, имеющих статус сироты. В 3-й группе и матери (61,1%), и отцы (53,3%) достоверно меньше (p<0,05) работали, чем в 4-й группе, где матери работали у 74,1%, а отцы у 60,5%.
Что касается отклоняющегося поведения суицидального характера, то были выявлены следующие результаты. Суицидальные угрозы предъявляли 70 (59,8%) подростков 3-й группы, что является достоверно больше (p<0,05) по сравнению с подростками 4-й группы, где суицидальные угрозы предъявляли 67 (44,1%) подростков. Средний возраст первых угроз суицидального характера в 3-й группе составлял 13,2±0,3 года, а в 4-й группе достоверно (p<0,001) позже – в 14,9±0,2 года.

Как наглядно представлено в табл. 9, суицидальные угрозы демонстративного характера, с целью привлечь внимание, достоверно больше (p<0,05) предъявляли в 3-й группе 36 (51,4%) подростков по сравнению с 4-й группой, где данные угрозы предъявляли 20 (29,9%) подростков. Шантажный характер, с целью добиться желаемого, настоять на своем, суицидальные угрозы достоверно чаще (p<0,01) носили у подростков 4-й группы – 47 (70,1%) человек, по сравнению с подростками 3-й группы – 19 (27,1%) человек. Протестные суицидальные угрозы, с целью неповиновения, активного отказа подчиниться, в 3-й группе предъявляли достоверно больше (p<0,05) – 22 (31,4%) подростка, по сравнению с 4-й группой, где протестные угрозы предъявляли 8 (11,9%) подростков.
Как наглядно видно из табл. 10, в 3-й группе достоверно больше (p<0,05) подростков совершали суицидальные попытки – 38 (32,5%) человек, по сравнению с подростками 4-й группы, где суицидальные попытки совершали 30 (19,7%) человек. Из них повторные суицидальные попытки в 3-й группе совершали 16 (42,1%) подростков, а в 4-й группе 13 (43,3%) подростков, что не имело статистически достоверных различий (p>0,05). Среднее количество суицидальных попыток в 3-й группе составляло 1,7±0,4, а в 4-й группе 1,6±0,3 попытки, что не имело достоверных различий (p>0,05). Средний возраст первой суицидальной попытки у подростков 3-й группы приходился на 14±0,4 года. В 4-й группе подростков средний возраст первой попытки суицида по сравнению с 3-й группой был достоверно (p<0,001) позже – в 15,1±0,4 года.

Выводы

1. Социальный портрет современного подростка с отклоняющимся поведением претерпел изменения в сторону проживания в менее благоустроенных условиях и в большинстве случаев в семьях с нарушенной структурой, многодетных семьях, где у родителей меньше трудовая занятость по сравнению с предыдущим поколением. При этом вовлеченность в образовательный процесс у современных подростков выше, по сравнению с подростками прошлых лет.
2. Средний возраст начала проявления суицидальных угроз и 1-й суицидальной попытки более ранний у современных подростков. 
3. Контингент современных подростков наркологического стационара чаще совершал суицидальные попытки, по сравнению с подростками предыдущего поколения. И они чаще предъявляли суицидальные угрозы демонстративного и протестного характера, по сравнению с подростками прошлых лет, которые шантажировали суицидом, что можно объяснить произошедшей сменой в сторону употребления более «легких» наркотиков. 

Сведения об авторах
Шереметьева Ирина Игоревна – д-р мед. наук, проф., зав. каф. психиатрии, медицинской психологии и неврологии с курсом ДПО ФГБОУ ВО АГМУ. E-mail: sheremeteva-ira@mail.ru
Ведяшкин Виктор Николаевич – канд. мед. наук, зам. глав. врача по организационно-методической работе КГБУЗ «Алтайский краевой психоневрологический диспансер для детей». E-mail: viktor.vedyaschckin@yandex.ru