Психиатрия Психиатрия и психофармакотерапия им. П.Б. Ганнушкина
№05 2025

Evolutional interpretations of delusional phenomena

N.Yu. Pyatnitskiy 
FSBSI «Mental Health Research Center», Moscow, Russia

Abstract
The article analyzes traditional definitions of the phenomenon of delusions proposed by W. Griesinger and K. Jaspers, noting that there is no satisfactory definition of delusion that would cover all its forms. With the progress in the field of visual volumetric methods of brain research, the concept of "aberrant salience" was proposed to combine neurobiology and phenomenology of delusional disorders in schizophrenia. Evolutionary interpretations of the phenomenon of delusions proposed by modern, mainly English-speaking psychologists and psychiatrists violate W. Griesinger's "prohibition" not to compare delusion, as a psychopathological phenomenon, with false convictions and beliefs. With regard to the prevalence of "positive" psychotic symptoms (delusions and hallucinations) in the general population, it was found that certain groups of people are distinguished by their increased level. In some general population studies, delusional ideas are found in 20% of people. Delusion began to be considered not as a “continuous” and “discrete” phenomenon, categorically different from “normal” beliefs and irrational convictions, but as a “continuous” phenomenon, the characteristics of which are combined with the above-mentioned “normal” ones in terms of conviction strength, employment, systematization, thus making the phenomenon of delusion not “unidimensional”, but “multidimensional”. According to the evolutionary hypothesis of  «out-groups intolerance», paranoid symptoms reflect hyperactivation of adaptive cognitive mechanisms regulating relations with members of “external groups”. Hierarchical concepts of social rank and “potential for maintaining social attention” explain the “ideas of relationship”, increased sensitivity and “fear of someone else’s gaze”, characteristic of schizotypal disorders. Delusions of “possession” and “communication with the dead” could be the basis for shamanism, in which the ability for special hallucinatory-delusional production as a kind of “cognitive-behavioral specialization” was preserved through group selection, ensuring increased group cohesion through religious rituals.
Key words: the phenomenon of delusions, evolutional interpretations, aberrant salience, continuity with the norm.
For citations: N.Yu. Pyatnitskiy. Evolutional interpretations of delusional phenomena. Psychiatry and psychopharmacotherapy. 2025; 5: 10–15. DOI: 10.62202/2075-1761-2025-27-5-10-15

Феномен бреда был дифференцирован из круга психических расстройств в XIX веке, тогда же одно из наиболее полных определений бреда, остающееся актуальным и до сих пор, было сформулировано германским психиатром W. Griesinger. W. Griesinger отталкивался от существовавшего в немецкой психиатрии с начала XIX века [1, 2] определения: бред (Wahn) – «сумасшествие интеллекта», «ложные суждения». Согласно W.Griesinger [3]: 1) все ложные суждения душевнобольных отличаются отнесением субъекта их к себе (Bezug auf das kranke Subject) – в этом их отличие от ошибок здоровых об объективных отношениях; 2) зависят от расстройства целостности психических процессов (аффекты, спутанность); 3) противоречат прежним воззрениям самого индивидуума; 4) усилием воли субъект не в состоянии от них избавиться; 5) противостоят коррекции и переубеждению, несмотря на «свидетельство чувств и рассудка», т.е. находятся совсем в другом отношении к чувствам и воле; 6) основываются на расстройстве мозга, которое часто выражается в других болезненных нервных симптомах (расстройство сна, галлюцинации, паралитические явления). При этом 
W. Griesinger [3] постулирует запрет на сопоставление бреда и иррациональных верований: «ошибочно проводить параллели между заблуждениями целых веков (вера в ведьм, волшебство) и психическими болезнями». Следует отметить, что вышеприведенное определение бреда 
W. Griesinger, сторонник концепции «единого психоза» [4-7], сформулировал, полагая бред «вторичным» феноменом, в который могут перейти «первичные» феномены, например аномальные аффективные состояния, и подчеркивал, что, поскольку «мы не знаем подлежащей анатомической мозговой основы», принципы разделения аномальных психических состояний являются психологическими.
Позднее W. Griesinger [8] признает существование примордиального, «первичного» бреда, который может развиваться не из эмоциональной основы, а непосредственно «из мозгового нарушения». Однако, как веком спустя подчеркивали G. Huber и G. Gross [9], удовлетворительного определения бреда, которое бы охватывало все его формы, не существует. Понятия «первичного» и «вторичного» бреда также изменили свое значение: под первичным бредом подразумевается отсутствие «психологической выводимости и достаточной мотивации» [9] – феномен, который K. Jaspers [10] называл «истинным» бредом. Понятие «вторичного» бреда – понятным образом выводимого из непсихотических (аффекты) или психотических (галлюцинации) переживаний – G. Huber и G. Gross [9] рекомендовали избегать и пользоваться вместо него понятием «бредоподобных» (wahnaehnlich) или «параноидных» реакций. Определение бредовой идеи, предложенное K. Jaspers [10]: ложное суждение с непоколебимой субъективной уверенностью, неподдающееся влиянию опыта и невозможностью содержания, в ряде дальнейших исследованиях также оказалось несовершенным: бредовые переживания стали рассматриваться не как «расстройство способности суждения», а как «патологический особый случай веры» [11], «потеря межчеловеческого доверия» [12]. Некорригируемость и недоступность критическим возражениям, абсолютная уверенность в бредовых идеях, рассматривавшиеся в качестве облигатных признаков бреда, в особенности при шизофрении, обнаруживались не на всех стадиях шизофренических бредовых синдромов: бред может колебаться между абсолютной уверенностью, относительной уверенностью и способностью к критическому дистанцированию, в особенности, на инициальной и поздней стадии бредовых синдромов; критика на короткое время может возникать и в острых продуктивных стадиях психоза [9].
В отношении механизмов бредообразования при «паранойе» (в то время, когда диагноз dementia praecox еще не получил распространения) R. von Kraft-Ebing [13, 14] указывал на предчувствия, воображение и фантазию. Во французской психиатрии, при отсутствии четких формулировок общего определения бреда, бредовые расстройства первоначально разделялись на чувственный бред (delire de sensation) и бред интерпретативный [14], подобное разделение бреда взял за основу и А.В. Снежневский [15] в «Клинической психопатологии»; H. Ey, P. Bernar, Ch. Brisset [16] в известном «Руководстве по психиатрии» выделяли четыре механизма бредообразования: интуитивный, интерпретативный, воображение и галлюцинаторный. G. De Clerambault [17] говорил об интерпретативном и галлюцинаторном бреде, P. Serieux и J.Сapgras [18] в негаллюцинаторном бреде выделяли «интерпретативный бред» и бред «притязания» (G. De Clerambault [19] последний тип бреда называл бредом «страсти»). E. Dupre и J. Logre [20] в особую группу выделили «бред воображения», P. Serieux и J. Capgras [18] считали бред воображения E. Dupre вариантом интерпретативного бреда [21]. В немецкой психиатрии бредовые феномены вслед за K. Jaspers [10] и K. Schneider [22] стали подразделять по структуре на «бредовое настроение» (Wahnstimmung), «бредовую идею/догадку» (Wahneinfall) и «бредовое восприятие» (Wahnwahrnehmung) [9].
В отечественной психиатрии Г.П. Пантелеева, В.И. Дикая [23] ввели подразделение острого чувственного бреда на бред восприятия, наглядно-образный бред воображения и интеллектуальный бред воображения (интуитивный). В англоязычной психиатрии W. Mayer-Gross, E. Slater и M. Roth [24] еще в конце прошлого века стали предполагать, что и при «первичном» бреде процесс восприятия также не является нормальным, в работе J. Chapman [25] отмечалось, что при первичном бреде в остром приступе шизофрении наблюдались искажения восприятия  размера и формы объектов, расстояния до них, а также изменения в восприятии их цвета и освещенности, напоминающие перцептивные расстройства при органических заболеваниях, поражающих париетальные и темпоральные области мозга. С прогрессом в области визуальных объемных методов исследования головного мозга для объединения нейробиологии и феноменологии бредовых (а также и галлюцинаторных) расстройств при шизофрении S. Kapur [26] была предложена концепция «аберрантной выпуклости» (aberrant salience). Согласно S. Kapur [26], допаминовые нейрохимические аберрации (предполагается, что при психотических расстройствах происходит «независимое от стимула» высвобождение допамина) обуславливают формирование «аберрантной выпуклости» внешних объектов и их внутренних репрезентаций, в то время как в норме допамин является только медиатором соответствующих контексту «выпуклостей». Антипсихотические лекарственные препараты оказываются эффективны в лечении бредовых психозов потому, что они «глушат» присущую им «аберрантную выпуклость», «смягчают выпуклость» бредовых идей (и галлюцинаций). Антипсихотические препараты, в первую очередь, снижают степень «занятости» психики симптомами и уровень дистресса, ими вызываемого, и лишь позднее оказываются способны повлиять на ядро содержания бредовых идей. Со снижением «выпуклости» бредовых идей пациенты, благодаря врожденным психологическим процессам у человека, направленным на расставание с верованиями, которым поклоняются, и на преодоление вызывающих страх объектов, обычно сами «прорабатывают» свои бредовые идеи и галлюцинации; однако когнитивная психотерапия при психозе демонстрирует добавочный терапевтический эффект, отличимый от эффекта только лекарственной терапии. При этом следует учитывать, что объекты, которые мы желаем и любим, также обладают «высокой выпуклостью», являющейся в этих случаях движущей силой социальных интеракций. По концепции S. Kapur [26], те же механизмы («приглушение выпуклости») могут действовать и на снижение нормальных мотиваций и желаний. По-видимому, лекарственные препараты не «приглушают» «нормальные выпуклости» в такой же степени, как «аберрантные», однако известная у больных шизофренией большая распространенность злоупотреблений наркотическими и лекарственными препаратами может быть объяснена «приглушением» нейролептиками аффекта удовольствия, сопровождающего ряд влечений. 
Эволюционные интерпретации феномена бреда, предлагаемые современными, преимущественно англоязычными, психологами и психиатрами, используют дименсионально-континуальный подход и нарушают «запрет» W. Griesinger [3] не сравнивать бред, как психопатологический феномен, с «заблуждениями и верованиями». Так, например, E. Peters [27] исходит из того, что в популяции феномен бреда представляет собой континуум, идею «континуальности» психотических феноменов поддерживает и целый ряд других исследователей [28-30]. Психотические симптомы, таким образом, рассматриваются как значительное выражение «черт» (traits), присутствующих в общей популяции и проявляющихся как у индивидуумов, великолепно приспособленных, так и у демонстрирующих признаки психопатологии, но не достигающих «клинического психоза». Граница между признаками психического заболевания: симптомами и выражением человеческой индивидуальности («черты») становится размытой. G. Claridge [31] представил такую модель шизофрении / шизотипического расстройства, в которую было включено понимание шизофрении как болезни и как психологической «дименсии». В полностью «дименсиональных» моделях «девиантная» черта рассматривается как «здоровое разнообразие» в личности, а в «квази-дименсиональных» моделях шизотипия рассматривается в качестве «аттенюированных» (ослабленных) психотических симптомов. В отношении распространенности «позитивных» психотических симптомов (бред и галлюцинации) в общей популяции было установлено, что определенные группы людей отличаются их повышенным уровнем. Это касалось групп людей, верящих в паранормальные явления [32], людей, переживших «опыт нахождения вне тела» (out of body experience) [33], членов некоторых «культов» или «новых религиозных движений [34], а также людей, имевших «глубокие, флоридные религиозные переживания» [35]. Так, среди 45 студентов (из которых 23 были мужского, а 22 – женского пола), посещавших курсы парапсихологии, вера в «паранормальные явления» (экстрасенсорное восприятие, телекинез и пр.) коррелировала со Шкалой Магической Идеации и Шкалой Перцептивной Аберрации, однако по шкале шизофрении MMPI корреляция была установлена только для студентов мужского пола. Это дает основание полагать, что вера в паранормальные явления коррелирует только с избирательными аспектами «шизотипии» [32]. В другом исследовании 450 человек, испытавших хотя бы раз «опыт нахождения вне тела», были сопоставлены с 214 контрольными субъектами посредством батареи тестов, включающих опросник комбинированных шизотипических черт (CSTQ), Шкалу Социальной Ангедонии и личностной опросник Айзенка [33]. Пережившие «нахождение вне тела» продемонстрировали большую предиспозицию, чем группа контроля, к субклиническим формам позитивных психотических симптомов (аномальные перцепции и эпизоды гипоманиакального возбуждения), но не к негативным симптомам (физическая и социальная ангедония). Группы не отличались между собой также по уровню нейротицизма. Авторы [33] объяснили свои результаты моделью «счастливого шизотипа» (happy schizotype): функционального индивидуума, относительно хорошо приспособленного, несмотря на, или, в некоторых случаях, «благодаря» своим аномальным переживаниям. 
При обследовании членов групп «новых религиозных движений» посредством Оксфордского и Ливерпульского Опросника Чувств и Переживаний (O-LIFE), измеряющего четыре фактора шизотипии, и Госпитальной Шкалы Тревоги и Депрессии (HADS) был установлен более высокий балл «фактора необычных переживаний» (позитивная симптоматика), нежели в нерелигиозной группе контроля и в группе, придерживающейся традиционного христианского вероисповедания [34]. При этом члены новых религиозных движений оказались более депрессивными, чем христиане, но не более депрессивными, чем нерелигиозные. Однако понятие «счастливого шизотипа» в этом исследовании подтверждения не получило [34]. M. Jackson [35] сопоставил 2 маленькие группы (каждая включала лишь 4 человек), из которых первая состояла из людей без психиатрического диагноза, но с «обильными» религиозными переживаниями (обозначенная «благоприятной», benign), во вторую входили пациенты, диагностированные и прошедшие лечение от психоза религиозного содержания, уже существенно поправившиеся на момент исследования, но сохранившие духовную или «паранормальную» интерпретацию перенесенного психотического опыта. Четкого феноменологического различения переживаний в обеих группах провести автору не удалось, но «благоприятная» группа была ими менее обеспокоена, религиозные идеи избранности или «голоса» оказывались в рамках субкультурального контекста, более транзиторными, и соотносились с эмоционально более позитивным содержанием. Следует отметить, что отечественные психиатры А.Г. Алексеева, Т.В. Владимирова, Е.В. Гедевани и др. [36] располагали сходной по объему группой контроля (5 монахов мужского пола с «кризисом веры») при анализе феномена богооставленности у лиц с диагностированными аффективными, шизоаффективными и шизофреническими психозами с бредовыми расстройствами, однако кризис веры у монахов из контрольной группы оказался условно сопоставим лишь со стертой субклинической экзистенциальной депрессией [37].
В некоторых общепопуляционных исследованиях у 20% людей обнаруживают бредовые идеи [38]. Такая высокая распространенность бредовой идеации может быть объяснена, в том числе, иррациональностью так называемых «нормальных» индивидуумов, продемонстрированной в монографии S. Sutherland «Иррациональность» [39]. Cогласно S. Sutherland [39], иррациональное поведение является не исключением, а нормой, основой для иррациональности служит неспособность человека «откладывать суждение» и его склонность искать доказательства, поддерживающие собственную убежденность. Придерживаться бредовой идеи с абсолютной убежденностью [10], само по себе не является патологическим, поскольку как персонально значимые, так и поддерживающие самоуважение убеждения имеют тенденцию быть абсолютными, подобно религиозной или научной убежденности [40]. В модели B.A. Maher [40] бред является «продуктом нормальной когниции». Если убежденность разделяется большинством людей, независимо от того, насколько она нелогична и противоречит очевидным фактам, обычно она оценивается как «небредовая». Фундаментальной частью определения бреда является то, что большинство людей его не проявляют. Низкая распространенность определенных верований ничего не сообщает о возможной патологии когнитивных процессов, ответственных за их образование (тогда бы все новые научные гипотезы были патологическими). С точки зрения E. Peters [27], непоколебимая уверенность и некорригируемость, традиционно приписываемые бредовым идеям, являются характеристиками любого оспариваемого убеждения, поддерживающего самоуважение. P.A. Garety и D.R. Hemsley [41] также рассматривают бред не как «дисконтинуальный» и «дискретный» феномен, категориально отличный от «нормальных» верований и убеждений, а как «континуальный» феномен, характеристики которого объединяются с вышеназванными «нормальными» по силе убежденности, занятости («загруженности») феноменом, систематизации и пр., таким образом делая феномен бреда не «монодименсиональным», а «мультидименсиональным»; кроме того, подчеркивается не фиксированность, а потенциальная изменчивость бреда, его психологическая понятность и участие в бреде рациональных процессов. 
Известно, что наиболее распространенной по содержанию темой шизофренического бреда является бред преследования и ущерба (79,5% среди всех бредовых тем больных шизофренией с бредовыми расстройствами [9]). По эволюционной гипотезе R. Abed, M. Abbas [42], шизофрения является не универсальным «побочным продуктом» эволюции человека, а относительно недавним «феноменом» – результатом несоответствия развившихся психологических механизмов и современных социальных условий. Согласно гипотезе «нетерпимости к внешним группам», параноидные симптомы отражают гиперактивацию адаптивных когнитивных механизмов, регулирующих отношения с членами «внешних групп» (out-groups). В традиционных небольших общинах люди жили среди родственников и членов своей группы (in-group), контакты с другими, «внешними» группами были редкими и, как правило, враждебными, ксенофобическое отношение к «иностранцам» и представителям «внешних» групп было очень распространенным. В современном обществе ослабление родственных отношений и чрезвычайно высокая частота интеракций с членами «внешних групп» могут приводить к гиперактивации защитных механизмов у склонных к этому индивидуумов. Гипотеза «эволюционного несоответствия» объясняет также увеличение риска параноидных расстройств в условиях растущих миграционных процессов и урбанизации, но не совсем соответствует другим эпидемиологическим аспектам расстройств шизофренического спектра. Так, например, R. Abed и M. Abbas [43] предполагали, что мужчины должны быть особенно «чувствительны» к «угрозам от внешних групп», что противоречило данным, согласно которым параноидные симптомы чаще обнаруживались среди лиц женского пола [44]. Однако все же пациенты мужского пола чаще ощущали «угрозы» от групп незнакомых мужчин, а женщины чаще испытывали преследование со стороны своего персонального окружения [45].
Еще значительнее отступают в эволюционное прошлое человека A. Stevens, J. Price [30], объясняя происхождение «сенситивных идей отношения». В этологии установлено, что чем выше ранг животного среди млекопитающих в социальной иерархии, тем больше ему уделяют внимания и смотрят на него менее доминантные члены группы. Доминантные животные принимают такое внимание как заслуженное и не приходят в волнение по этому поводу, но, если субдоминантное животное оказывается под взглядом доминантного, оно пугается. Взгляд доминантного животного обычно означает порицание и выдает агрессивные намерения. То же происходит и в человеческом обществе. Короли, королевы, президенты, теле- и поп-звезды хорошо себя чувствуют, когда на них смотрят и обращают на них внимание. Их самоуважение обычно при этом торжествует. Но личности с низким статусом или низкой самооценкой, когда на них смотрят, воспринимают обращенный на них взгляд как угрозу и сигнал тревоги. Так концепциями социального ранга и «потенциалом удержания социального внимания» объясняются характерные для шизотипических расстройств «идеи отношения», повышенная сенситивность и «страх чужого взгляда», за ними стоит, в том числе, и эволюционный страх «остракизма» – изгнания за пределы группы, представляющий в древние времена для человека витальную опасность [46].
По другой «адаптационной» эволюционной гипотезе [47], c еще большей разницей сопоставления на «эволюционной лестнице», психотические симптомы шизофрении – бред и галлюцинации, в особенности бред «овладения» и «коммуникации с мертвыми», – являлись базой для шаманизма. Подобно стерильным кастам эусоциальных насекомых – пчел и муравьев – способность к особой галлюцинаторно-бредовой продукции в качестве своеобразной «когнитивно-поведенческой специализации» сохранялась за счет групповой селекции, обеспечивая усиленную сплоченность группы посредством религиозных ритуалов. Таким образом, определенные шизофренические галлюцинаторно-бредовые синдромы можно отнести к категории «адаптаций через самопожертвование» [44].

Информация об авторе  
Пятницкий Николай Юрьевич, кандидат медицинских наук, ведущий научный сотрудник отдела медицинской психологии ФГБНУ «Научный центр психического здоровья», Москва, Россия, ORCID ID 0000-0002-2413-8544
E-mail: piatnits09@mail.ru

Information about the author
Nikolay Yu. Pyatnitskiy, MD, PhD, Cand. of Sci. (Med.), Leading scientific worker of Medical Psychology Department, FSBSI “Mental Health Research Centre”, Moscow, Russia, ORCID ID 0000-0002-2413-8544
E-mail:  piatnits09@mail.ru

Дата поступления: 28.03.2025
Received: 28.03.2025
Принята к печати: 01.09.2025
Accepted: 01.09.2025

Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
Author declares no conflicts of interest.